Форум » История » О случайных встречах, или Дорожные приключения (эпизод завершен) » Ответить

О случайных встречах, или Дорожные приключения (эпизод завершен)

Элеонора Уэзерби : 16-17 января 1815 года. Вечер-ночь-утро. Дорога из Дувра в Лондон - придорожная гостиница - снова дорога. Участники: Элеонора Уэзерби, Филип Герберт

Ответов - 52, стр: 1 2 3 All

Элеонора Уэзерби : Конспирация, таинственность и прочие прелести шпионской деятельности доставляли Элеоноре, как и любой женщине, определенное удовольствие. Но не тогда, когда эти прелести вынуждали ее поступаться привычными удобствами. С гораздо большим удовольствием графиня Уэзерби путешествовала бы сейчас в своей новенькой карете, а не в этой дряхлой развалюхе, которая подозрительно поскрипывала, подскакивая на каждом ухабе. Разумеется, дело императора стоило и не таких жертв, но последнее время самозваная аристократка все чаще ловила себя на подозрительном недостатке энтузиазма, когда очередное распоряжение из Франции заставляло ее жадно ловить обрывки смысла в случайном разговоре или срываться вдруг с места, чтобы мчаться среди ночи в тот же Дувр. А сегодняшние событие вообще выбили мадам из колеи. Сперва это пьяное нападение, потом офицер... Элеонора до последнего надеялась, что против всякой логики полковник Герберт отправляется на материк, но последние слова нежданного спасителя развеяли последние сомнения. И вместо того, чтобы тут же придумать какую-нибудь слезливую историю, которая позволила бы умолять полковника не упоминать о случайной встрече в Лондоне, она наоборот, растерялась как юная дева. А что, если в Лондоне они действительно встретятся? Очередной рывок кареты заставил графиню отвлечься от скачущих в такт тряске мыслей и схватится за противоположное сиденье, чтобы не оказаться вдруг на полу. Еще один рывок, отбросивший женщину назад, к стенке, и карета вдруг остановилась. Сдерживая досаду, Элеонора выглянула в окно: - Что случилось, почему мы стоим? - пронзительный ветер и не думал утихать, и Элеонора безуспешно пыталась сохранить остатки тепла в карете, придерживая рукой занавеску. - Простите, миледи, ось треснула, - кучер с сомнением покачал головой. - До Лондона не дотянем, да и ночь уже почти. Тут гостиница неподалеку. Не больше полумили. Если тихо да осторожно, до гостиницы доберемся, но ось придется менять. Захлопнув окно, Элеонора обессилено прислонилась к спинке сиденья. Неудачный день грозил закончиться таким же паршивым вечером.

Филип Герберт: Даже после долгого отсутствия родная английская погода, всегда в январе радовавшая островитян мокрым снегом, дождем и сопутствующей им распутицей, не могла вызывать у лорда Герберта восторга. Дорога из Дувра, вымощенная римлянами, была уже далека от республиканского совершенства, заставляя путников ругаться на грязь, обдававшую их с ног до головы и в которой увязали лошади и экипажи. Эндрю Бауэлл принадлежал, однако, к тому роду людей, которых грязь только обогащала - ведь непогоду нормальные люди стараются пережидать с крышей над головой и в тепле, а мистер Бауэлл владел придорожной гостиницей, выстроенной еще его отцом. Именно там Филип был вынужден остановиться, смирившись с мыслью, что заночевать ему придется в заведении, один вид хозяина которой явно тосковал по висилице. От Джонса также не укрылись ни вороватый взгляд Бауэлла, ни его чрезмерно подобострастное обхождение, поэтому держался он нарочито сухо и по-военному сурово. В отличие от полковника, которому, похоже, сущность хозяина не доставляла ни малейшего душевного дискомфорта.

Элеонора Уэзерби : Полмили зимней ночью, да по такой дороге растянулись почти на час. Ветер с мокрым снегом и не думал утихать, и к тому времени, когда карета добралась до гостиницы, Элеонора окончательно продрогла и мечтала только о горячем камине и подогретом вине. К счастью, любителей путешествовать в зимнее время было немного, и договориться о комнате и приличном ужине не составило труда. Мистер Бауэлл, не впечатленный потрепанной колымагой, не торопился суетиться перед новой посетительницей, однако супруга его наметанным глазом сразу определила в гостье даму высокородную и небедную. От придирчивого женского ока не ускользнули ни дорогой плащ, подбитый мехом, ни муфта из горностая. Да и подол нарочито темного платья, выглядывающий из под плаща, не оставлял сомнений, что не смотря на видимую скромность, наряд пошит из ткани высшего качества. Подтолкнув мужа локтем, почтенная миссис Бауэлл присела перед посетительницей в громоздком реверансе и поспешила заверить, что для миледи тут же будет приготовлена лучшая комната. Не пожелает ли пока миледи подняться в отдельную гостиную? Миссис Бауэлл очень гордилась тем, что в ее гостинице, как и в заведениях предпочитаемых знатью, есть отдельная гостиная, где благородные гости могут с удобствами отдохнуть и перекусить без вынужденного общества менее почтенной публики, которая собиралась обычно в нижней зале. Полутемная гостиная встретила Элеонору благословенным теплом от жарко растопленного камина, тишиной и почему-то табачным дымом. Впрочем, запах табака сейчас мало интересовал графиню. Заказав у миссис Бауэлл ужин, и выслушав уверения, что ужин вот-вот будет, а горячее вино миледи получит немедленно, Элеонора избавилась наконец от плаща и присела перед камином, протянув к огню озябшие руки.


Филип Герберт: Возня Джонса, который со всем тщанием чистил хозяйское платье, пострадавшее от поездки по зимней дороге, равно как и его бурчание, было до такой степени знакомо Филипу, что он решил разнообразить вечер пусть скучной, но все-таки еще не знакомой обстановкой гостиной, где постояльцы могли провести время, а при желании и пообщаться друг с другом. Гостиница была почти пуста, что, впрочем, ничуть не огорчало полковника - он полжизни провел среди скопища народу, отдохнуть от которого не всегда представлялась возможность. Облаченный уже в штатский наряд, лорд Герберт вальяжно развалился в кресле в глубине комнаты и курил. Привычку эту он подхватил в Индии, и она служила вечным раздором между ним и Джонсом, на дух не переносившим запах табака. Филип быстро понял, что проще предаваться этому богомерзкому, с точки зрения денщика, занятию в другом месте, не выслушивая проповедей, достойных самого архиепископа Кентерберийского. Более всего он удивлялся, что до сих пор покорно терпит тиранию мистера Питера, словно маленький ребенок, но почему-то лень не позволяла ему менять сложившегося порядка вещей. Мерное потрескивание поленьев в камине, стук дождя по оконным стеклам и колечки дыма, плавно выпускаемые в воздух, убаюкивали, но вполне ожидаемый сон вынужден был отступить с появлением гостьи. Дама, явно пострадавшая от непогоды не меньше Филипа (а иначе как можно по доброй воле очутиться здесь всего в паре часов езды от Лондона), не заметила его присутствия, а Герберт не спешил выдавать себя. Только несколько мгновений спустя, когда незнакомка повернулась, чтобы поправить сползшую с плеч шаль, он узнал ее. - Мэм? - удивлению Филипа не было предела. - Какое чудное совпадение...

Элеонора Уэзерби : Заслышав мужской голос, Элеонора резко обернулась. Полутьма гостиной скрадывала фигуру окликнувшего ее человека, и графиня сперва решила, что ей неповезло встретить знакомого по Лондону джентльмена. - Добрый вечер, какая неожиданность... - губы машинально выговаривали ничего не значащие любезности, но мысли женщины были заняты судорожным поиском подходящего случаю объяснения. На ум, как на зло, ничего не приходило, и графиня продолжала плести бессмысленно-вежливую вязь слов. Огонь в камине добрался до особо смолистого полена и резко полыхнул, осветив вдруг лицо мужчины, и Элеонора осеклась на полуслове. - Вы?! - сложно сказать, чего было больше в этом коротком возгласе: паники или облегчения. - Но... но как вы здесь оказались?

Филип Герберт: - Очевидно, по той же причине, что и вы, миледи, - Герберт покинул свое укрытие и приблизился к камину. - Путешествовать по английским дорогам в это время года - занятие не из безопасных, даже у самой крепкой повозки что-то да норовит отвалиться или сломаться. Вероятно, вы попали в ту ужасную яму у развилки на деревню... как же ее... Ридинг, кажется? Филип уселся в кресле, стоявшем рядом с тем, что занимала его собеседница. Дама была сильно утомлена и даже, как ему почудилось, огорчена. Была ли тому причиной непогода, забросившаяся ее в эти края, давешнее происшествие в доках или же что-то иное, полковник поймал себя на мысли, что, несмотря на столь тщательные попытки дать объяснение повторной встрече, он не может не любоваться этой молодой особой, завороженно следя за ее движениями, взглядом обеспокоенных глаз, отблесками огня на ее лице. - Но уж лучше быть сейчас здесь, чем оставаться под дождем, ведь ехать дальше попросту не представляется возможным...

Элеонора Уэзерби : - Да, конечно, - печально согласилась Элеонора, плотнее запахивая на плечах шаль. Она подробно поведала полковнику и о сломанной оси, и о непредвиденной задержке, но в словах ее ни разу не промелькнул даже намек на то, что эта леди делала в Дувре, и по какой причине так нещадно гнала коней в Лондон на ночь глядя. Повисла очередная пауза. Графиня отвела взгляд, уставившись в камин. На лице ее читалась растерянность. Что же делать? Мысли крутились в голове беспорядочным хороводом. Если еще несколько часов назад, в Дувре, Элеонора могла себя обманывать тем, что Герберт может быть не разглядел ее лица, или разглядел, но не запомнил, то сейчас надежда рассыпалась в пыль, в прах. Сгорела в беспощадно ярком огне камина. Конечно, проблему можно было бы решить просто и быстро. Достаточно сказать кучеру. Джон - малый крепкий и молчаливый - раньше звался Жаном, и прибыл с Элеонорой в Великобританию, как преданный слуга семьи, не пожелавший оставить своих господ даже в изгнании. На деле же этот мрачный мужчина был призвал устранять те проблемы, которые сама Элеонора не могла бы решить при помощи своего обаяния и других достоиств. Несколько слов, и полковник Герберт никогда не доедет до Лондона, а графиня лишится повода для волнений. Женщина мельком глянула на Филипа и вновь поспешно отвела взгляд, уставившись в камин. К счастью, ей еще ни разу не приходилось прибегать к услугам Джона, да и сейчас от одной мысли о том, что она может обречь на смерть человека, который не далее чем несколько часов назад ее спас, Элеонору кидало в дрожь. Женщина нервно сцепила пальцы и вдруг, словно на что-то решившись, резко повернулась к собеседнику. - Простите, мне очень неловко просить вас об услуге, но... - слова торопливо срывали с губ, словно женщина боялась, что у нее не хватит сил и смелости просить о чем-то. С трудом справившись с волнением, она подняла на Герберта глаза, в которых мольба мешалась с тревогой, и продолжила: - Прошу вас, поклянитесь, что никому не расскажете, что видели меня здесь и в Дувре. Я понимаю, это странно, но я не могу всего объяснить... - подавшись вперед, Элеонора робко коснулась руки полковника. - Пожалуйста, поверьте, это очень важно...

Филип Герберт: Эта женщина была полна загадок, и чем больше времени он проводил с ней, тем плотнее оказывался таинственный покров. А все необычное - особенно если оно было красиво на вид - с ранних лет притягивало Герберта. - Конечно, миледи. Слово джентльмена, никто не узнает, что мы с вами встречались сегодня. Филипу страстно хотелось узнать, в чем же все-таки дело и почему его собеседница так нервничает, но разум предлагал лишь одно объяснение - у нее, скорее всего, любовник в Дувре. Ну конечно же, ради сохранения тайны они выбрали для встреч грязную харчевню, а теперь она спешит обратно домой, где ее ждет муж... Муж, какая досада... Глядя на такую красавицу, вряд ли можно было удивиться, что она привлекается внимание не только своей законной половины, но полковник, даже не представляя, как зовут молодую даму, уже начинал ее немного ревновать. Можно было бы, как злодей из дурных романов, потребовать определенной платы за свое молчание и тем самым избавиться от смутных желаний и любопытства, но идея эта упорхнула так же быстро, как и возникла. Герберт взял руку незнакомки в свою и ободряюще пожал. - Быть может, я чем-то могу вам помочь?

Элеонора Уэзерби : Услышав обещание полковника, Элеонора вспыхнула благодарной улыбкой. Особенности воспитания и той жизни, что она привыкла вести, давно отучили женщину доверять честному слову. Но подобная жизнь так же учит разбираться в людях, а в облике и манере поведения Герберта ничто не наводило на мысль, что этот джентльмен может отличаться болтливостью или привычкой хвастаться направо и налево. Напротив, то, что он так и не спросил имя спасенной им женщины и даже проявил редкую деликатность, не пытаясь выведать, что она делала в неблагополучном районе Дувра - все свидетельствовало о том, что шпионке опального Наполеона повезло не только со спасением от подвыпивших матросов, но и с личностью спасителя. - Вы мне уже помогли больше, чем можете представить, - ответное пожатие было слабым и робким, но и отнимать руку женщина не торопилась. - Помогли уже тем, что не расспрашиваете меня о причинах такой странной просьбы... Я бы рассказала, если бы могла, но это так ужасно... - оборвав себя на середине фразы, Элеонора резко замолчала и даже в испуге подалась назад, создавая впечатление, что последние слова сорвались у нее совершенно случайно.

Филип Герберт: - Вы во всем можете положиться на меня, миледи, - как бы Филипу ни хотелось разговорить женщину, узнать ее тайны и действительно что-то сделать для нее, пришлось соответствовать взятой на себя роли галантного кавалера, не вдающегося в те стороны жизни, которые его касаться не должны по определению. - Что бы ни случилось, вы всегда можете рассчитывать на любую помощь с моей стороны... Дождь сильнее забарабанил по оконным стеклам. С улицы донеслось ржание лошадей и громкая ругань кучера - очередные незадачливые пассажиры вынуждены были остановиться на полпути к Лондону. Герберт был близок к отчаянью. Все его предыдущие связи закручивались легко, его избранницы, изначально предрасположенные к флирту и интрижкам, предпочитали не терзать его слишком долго, так что неудивительно, что у Филипа возникла иллюзия касательно своей некоей врожденной харизмы. Незнакомка ему очень понравилась, и теперь он не знал, как вызвать у нее интерес к себе. Ведь поутру они должны будут разъехаться, и кто знает, сумеют ли они встретиться вновь в таком большом городе, как Лондон.

Элеонора Уэзерби : Женщина легким невесомым жестом накрыла руки полковника своей ладонью. - Не знаю почему, но я вам верю... - словно удивляясь сама себе, произнесла она, и тут же спохватилась, видимо, сообразив, что мужчина мог принять ее неуверенность, как оскорбление. - Простите, но... вы, вероятно, и сами знаете, что людей, достойных доверия, не так уж и много. Особенно в светском обществе. Возможно, леди не пристало говорить так цинично, но мне кажется, что вы меня не осудите... Невольное признание было прервано появлением миссис Бауэлл. Осведомившись всем ли довольны постояльцы, жена трактирщика поставила на стол поднос с бокалами и графином подогретого вина. Заверив, что ужин будет готов через пятнадцать минут, почтенная женщина критическим взором окинула полутемную комнату и пообещала принести еще свечей. При появлении хозяйки Элеонора резко отстранилась от мужчины, разрывая доверительную близость. Казалось, графиня сама была смущена своей искренностью и сейчас сидела, пряча от собеседника глаза. - Простите, я наговорила много лишнего, - произнесла она, стоило только двери закрыться за женой трактирщика.

Филип Герберт: Филип с улыбкой покачал головой, пытаясь рассеять всяческие сомнения собеседницы. - Не беспокойтесь ни о чем. Что бы вы ни сказали, ваши слова не покинут пределов этой комнаты. Герберту почему-то подумалось, что он сейчас находится в театре, где играет роль благородного утешителя, и мысль эта заставила его беззвучно рассмеяться. - Простите, миледи, я лишь вспомнил, как хозяйка пожирала нас глазами, - не моргнув глазом, соврал он. - Видимо, ей очень скучно сидеть в такой глуши... Я не настолько много выезжаю в общество, - полковник вернулся к прерванному появлением миссис Бауэлл разговору, но не потому, что хотел порассуждать о великосветских порядках, но в надежде снова ощутить доверительное прикосновение руки молодой дамы, хотя, вероятно, сейчас она жалела о своем недавнем порыве. - Поэтому все эти условности успел основательно подзабыть... А вы часто бываете в свете?

Элеонора Уэзерби : - Бываю? Думаю, я могу без ложной скромности сказать, что это свет бывает у меня, - рассеянно ответила Элеонора. Она не видела больше причин скрывать от полковника ни свое имя, ни положение в обществе. Эта нежданная встреча в гостинице сводила на нет всю возможную таинственность. Будучи в Лондоне, полковник наверняка не минует своим посещением салон графини Уэзерби, и женщина не рассчитывала, что Герберт будет так забывчив, чтобы не узнать хозяйку. Легкость, с которой женщина перешла с прежней доверительности на безразличную вежливость светского тона, скрывала растерянность. Признаваясь полковнику в доверии, Элеонора надеялась вызвать мужчину на разговор о нем самом, но Герберт нарушил ее планы. Графиня была уверена, что большинство мужчин на его месте, проявляя внешнюю скромность, не торопились бы перевести разговор с обсуждения их благородства в русло бессодержательной светской вежливости. Люди любят поговорить о себе, и Элеонора часто пользовалась этой слабостью, умудряясь узнать из случайной беседы гораздо больше, чем собеседник намеревался ей сказать. А мужчины, красуясь перед очаровательной графиней, редко могли удержаться от самолюбования. - Думаю, вы быстро восполните то, что успели забыть, - улыбнувшись, Элеонора встала и отошла к столу. - Но, надеюсь, это случится не сегодня... Повинуясь условностям, мне следовало бы, вероятно, ужинать в одиночестве в своей комнате, а я так надеюсь, что вы составите мне компанию.

Филип Герберт: - С радостью, миледи. Герберт разве что не выдохнул с облегчением: дама не желала оставаться в одиночестве, даже более того, готова была немного приоткрыть завесу тайны, которой оградила свою персону от посторонних глаз. Присаживаясь за стол, полковник не переставая следил взглядом за тем, как она расправляет салфетку, как держит приборы, как пьет вино, услужливо налитое лакеем, приставленным хозяйкой, чтобы обслужить высокородных гостей. Все выдавало в незнакомке особу, занимающую высокое положение - даже несмотря на ее сравнительно скромную одежду и тот мерзкий клоповник в Дувре, куда ее отвел лорд Герберт после их нечаянного знакомства. Филипа это обрадовало: романов с мещанками, которые легко покупались блеском эполет, у него было достаточно, чтобы избегать многократного повторения. Эта женщина - пусть и не подававшая ему никаких надежд - все более и более делалась привлекательной в глазах своего собеседника. - Могу ли я надеяться, что в Лондоне вы позволите и мне побывать у вас? И если да, то кому я буду обязан такой честью?

Элеонора Уэзерби : Элеонора пыталась отдать должное ужину, но желудок почему-то не торопился радостно принимать сытную пищу. Сколько же она не ела? Утром в Дувре графиня слишком торопилась на встречу с эмисаром опального императора, чтобы заставить себя позавтракать. Да и стол в той таверне, где она имела неосторожность остановиться, не прельщал избалованную изысканными блюдами женщину. Потом... да, потом она сразу велела готовить карету, и обед так и остался несбыточной мечтой. Ничего удивительного, что организм, измученный нервным напряжением и вынужденной голодовкой не выказывает восторга от вида добротных блюд английской кухни, призванных в первую очередь наполнить желудок, а не удовлетворить тонкий вкус. Занятая размышлениями, Элеонора, сама того не замечая, к губам чаще подносила бокал, чем вилку. Вино благотворно сказалось на настроении женщины, позволив расслабиться. И ее ответ прозвучал почти в той же манере легкомысленного кокетства, которая была свойственна графине Уэзербе в привычной для нее обстановке собственного салона. - Я была бы очень рада видеть вас у себя, - улыбаясь, Элеонора поставила на стол пустой бокал, и лакей немедленно вновь его наполнил. - Но... знаете, полковник, нам с вами так везет на случайные столкновения, что я не могу бороться с искушением, предоставить и следующую нашу встречу судьбе.

Филип Герберт: - Нередко судьба наша зависит только и исключительно от нас самих, миледи, - Филип, заметивший перемену в настроении дамы, понизил голос и подался чуть вперед, будто сообщал некую великую тайну. - А Лондон слишком велик, чтобы пускать дела такого рода на самотек. Ох уж эти женские штучки, думал полковник, которого последнее предложение собеседницы грозило вновь отбросить его на несколько шагов назад в деле развенчания некоторых тайн, которые уже добрую половину дня не давали ему покоя. - Не ввергайте меня в отчаянье, миледи, и не позволяйте усомниться в Божьем провидении, потому как никто не даст мне гарантий, что я случайно повстречаю вас и в третий раз. Слова, сказанные полушутливым тоном, были отражением азарта, все сильнее разгоравшегося в Герберте. Было ли то простой случайностью или же судьба и впрямь приложила к их встрече свою всесильную руку, но оставаться ни с чем, даже без знания имени сидевшей напротив него женщины, он не хотел и не собирался.

Элеонора Уэзерби : Элеонора скорее удивилась бы, если бы эта случайность не произошла. Неизвестно, как бы она ответила, если бы не это знание, но, понимая, что встреча в Лондоне более чем вероятна, женщина позволила себе еще немного поиграть в таинственность. - Никогда не сомневайтесь в судьбе, - глядя на Герберта поверх бокала, Элеонора не торопилась отводить взгляд, превращая свой уклончивый ответ почти в обещание. Явный интерес, выказанный Гербертом, окончательно успокоил графиню. Пусть это пока был интерес к тайне, но взгляды полковника свидетельствовали о том, что женщине не составит труда перевести его заинтересованность в другое русло. Тем более… Элеонора, пожалуй, впервые со времени первой встречи взглянула на Герберта не как на возможную помеху ее планам, а как на мужчину. И увиденное ей понравилось. Филипп не отличался той красотой, которая свойственна избалованным женским вниманиям ловеласам. Но обладал неброским обаянием человека, который доволен своей жизнью. Качество, ценимое графиней больше, чем внешняя привлекательность, хотя бы потому, что сама Элеонора подобным похвастаться не могла. Да, пожалуй, эта игра доставит ей удовольствие… - Но я не представилась, - сделав паузу, женщина, словно не замечая внимательного взгляда собеседника, рассеянно разглядывала свою тарелку, силясь выбрать хоть что-то, что могло бы вызвать аппетит. Наконец, полностью разочаровавшись на сегодня в английской кухне, она сложила приборы, демонстрируя лакею, что сыта, и вновь взяла в руки бокал. – Вы можете называть меня Атенаис. Атенаис Чатем.

Филип Герберт: "Чатем... Никогда не слышал такого имени", - подумал Филип, однако списал свое неведение на долгое отсутствие и рассеянность, проистекавшую от собственного нежелания напрягать память. - Очень рад нашему знакомству, леди Атенаис, - вслух произнес Герберт. Если она держит салон, продолжал он свои рассуждения, значит, она замужем. На разбитную особу она не похожа, да и на жертву корыстолюбивых опекунов тоже. Вопрос лишь в том, какой именно свет нынче почтил своим присутствием мистер Чатем... - Полагаю, ваш супруг - очень счастливый человек... Робкий намек сделан, остается узнать, как воспримет его Атенаис.

Элеонора Уэзерби : - Вероятно, был когда-то, - согласилась Элеонора, пряча улыбку за бокалом с вином. Разговор, похоже, пошел по накатанной, знакомой ей до последней кочки, колее. - Впрочем, думаю, сейчас он не менее счастлив. Говорят, райские кущи этому способствуют. Графиня не стала себя утомлять лицемерными изображениями скорби. Семь лет, прошедшие со времени смерти графа Уэзерби, позволяли ей не особенно усердствовать в роли убитой горем вдовы. За этот срок могла бы утешиться и женщина, более влюбленная в почившего супруга, чем сама Элеонора, а светское общество, удовлетворишись положенным сроком траура, не ставило молодой графине в вину отсутствие видимой скорби.

Филип Герберт: - Прошу прощения, миледи. Все-таки вдова. Этот факт дополнительно способствовал поднятию духа в деле завоевания благосклонности Атенаис Чатем. - Я удивлен, что раньше никогда не сталкивался с вами в свете. Хотя винить в этом следует ту бездарность, с которой я проводил свои отпуска. От изобилия общепринятых метафор и велеречивых фраз Герберту хотелось зажмуриться. Такие слова вдохновляют жен португальских генералов или брюссельских модисток, но вряд ли впечатляют должным образом английских леди. Но не говорить же с дамой языком, принятым в армии, который даже Джонса заставляет покачивать головой, а братец Робин старательно запоминает, чтобы при случае блеснуть перед товарищами по Оксфорду. Мысленно Филип сгорал от стыда. Градус горения поднимало и вино, постоянно наполнявшее бокалы. - Простите меня, леди Атенаис, я несу Бог знает что... Мы сейчас с вами беседуем, а я боюсь, что в Лондоне вы позабудете, что мы с вами дважды встретились. Вот же черт, подумал полковник, неужели я это сказал...



полная версия страницы