Форум » История » Заклятые друзья (эпизод завершен) » Ответить
Заклятые друзья (эпизод завершен)
Филип Герберт: Время: 17 января, ближе к полудню. Место: Пемброк-Холл, лондонская резиденция графов Пемброков. Участники: Уильям Райли, Филип Герберт.
Ответов - 28, стр:
1 2 All
Филип Герберт: Филип не заметил, как преодолел путь от гостиницы, куда судьба забросила его прошлой ночью, до столицы, очнувшись от своих размышлений только на подъезде к лондонскому особняку графов Пемброков. Образ Атенаис был единственным, что его сейчас занимало, и Герберт неоднократно ловил себя на мысли, что, похоже, он снова влюбился. Он бы предпочел сейчас ехать вместе с леди Чатем или, по крайней мере, направляться на встречу с ней, но утешал себя надеждой в самом ближайшем будущем побывать в ее жилище... - Милз! - пышные бакенбарды дворецкого радостно затопорщились, когда их обладатель увидел на пороге молодого хозяина, давно не баловавшего домашних своими визитами. - Не докладывай отцу, хочу сделать ему сюрприз... Как поживаешь, Милз? Как твоя ненаглядная, по-прежнему по десять раз пересчитывает на ночь все серебряные приборы? - Благодарствую, милорд, все хорошо, все здоровы, а уж мы-то как рады вас видеть! Уже два года не были дома, мы здесь совсем извелись. Всякий раз ждем, когда Его Светлость изволит сообщить нам что-то о вас. Герберт хотел еще о чем-то спросить старого слугу, нянчившего его младенцем, но словно онемел: стоило ему ступить на большую парадную лестницу, выложенную посередине просторного холла, как романтический настрой немедленно схлынул с него - сверху спускался человек, которого он менее всего ожидал встретить в собственном доме. - Райли? Что вы здесь забыли? - голос полковника сделался ледяным.
Уильям Райли: Неприятное изумление в данном случае было взаимным. Райли, ступающий по лестнице гордо с видом целиком и полностью довольного собой человека, едва не споткнулся от неожиданности, уставившись на Филиппа с таким видом, словно встретил привидение. Когда Уильям Райли несколько месяцев назад начал добиваться расположения лорда Пемброка, вряд ли можно было с уверенностью сказать, что причиной тому было давнее (и весьма неприятное) знакомство с его сыном, и речь там шла о мести. Нет, всего лишь о финансовой выгоде. Ради этой выгоды сквайр предпочитал выкинуть из головы существование на свете барона Герберта. Ситуация к этому располагала, полковник, не смотря на окончание войны с Наполеоном, не спешил в родные пенаты, и у Райли все еще оставалась надежда, что какая-нибудь шальная пуля или сабля в руке умелого кавалериста избавит его от сомнительного счастья когда-либо лицезреть сэра Филиппа. Отец Герберта, престарелый граф Пемброк, нравился сквайру гораздо больше. Уильям последние пару лет занимался «инвестициями», а у Монтгомери были деньги, много денег. Ну и здоровое (с точки зрения Райли) желание иметь еще больше денег. Представленные друг другу «общими друзьями» (разумеется, не безвозмездно – мир так не совершенен), высокопоставленный вельможа Пемброк и сомнтельно-титулованный, но деятельный и пронырливый сквайр Райли мало-помалу заговорили о финансах, о столь любимых Уильямом инвестициях о вложениях и прибыли. Черт побери, они уже обо всем договорились, у сэра Джоржа осталась расписка Райли, а в кармане сюртука сквайра лежало драгоценное приватное финансовое поручительство графа, и тут… Возвращение блудного сына! Секундное замешательство, наконец, отступило. Райли собрался с мыслями, разлетевшимися, как колода крапленых карт во время драки шулеров, а заодно совладал с голосом. – С возвращением, полковник Герберт, - процедил он, опуская голову в приветственном поклоне. – Вижу, вы не изменяете старой привычке всегда появляться «вовремя».
Филип Герберт: - Как и вы - появляться всегда там, где вас не слишком-то и желают видеть. Герберт вовсе не собирался изображать вежливость и радушие - по его глубокому убеждению, людям вроде Уильяма Райли следовало отказывать в порядочных домах и стараться не допускать их проникновения в приличное общество. Рука полковника легла на позолоченную рукоять офицерской сабли, видневшейся под распахнутым пальто, которое Милз не успел забрать у хозяйского сына. Старик недоуменно взирал на развернувшуюся мизансцену, не в состоянии понять, что могли не поделить Филип и этот джентльмен, который в последнее время зачастил в Пемброк-Холл. - Что вы забыли в моем доме, сэр? - резко повторил свой вопрос полковник.
Уильям Райли: – Всего лишь визит вежливости, - губы гостя сложились в кривую полуулыбку при виде недвусмысленного движения руки собеседника. Неприятно, но полезно лишний раз получить подтверждение тому, что они оба ничего не забыли. – Не яритесь так, Герберт, мы же светские люди, не в казарме. Рад приветствовать вас в Лондоне, милорд. Вижу, вы достойно несли службу британской короне… На мундире полковника красовалось несколько наград, и сквайр сопроводил свое наблюдение характерным движением взгляда в их направлении. Голос Райли, внешне любезный, при этом был наполнен ядом злой язвительности настолько, что каждое слово оставляло горьковатый привкус на губах говорящего. Но со стороны, особенно для Пемброка-старшего, беседа выглядела абсолютно невинной, «Светской», чего и добивался Уильям. – Как добрались до столицы? Как дороги? Я слышал, в этом году они ужасны…
Филип Герберт: - Не более чем обычно, сэр. Разве вы не покидали Лондон? Впрочем, что странного, здесь столько всего... хм, привлекательного, особенно для завоевателей вроде вас, мистер Райли. Неприязненное выражение на лице полковника красноречиво говорило само за себя. Надеясь, что этот господин навсегда был вычеркнут из его жизни несколько лет назад, он постарался забыть о нем, как о дурном сне, и никак не ожидал, что сэр Уильям вновь появится в его жизни, особенно в столь неподходящее время и уж точно в неожиданном месте. - Как я могу судить, дела ваши идут хорошо? - сменив тон с резкого на чуть насмешливый, спросил Филип. Вид у Райли был вполне лощеным, чтобы предположить благосклонное отношение к нему Фортуны. - И как они, позвольте узнать, связаны с моим отцом?
Уильям Райли: – Спасибо, барон, недурно. – Нарочито неторопливо протянул Райли, растягивая губы в любезную улыбку. Но в глубине души, неприятно подступая к горлу, поднималась злость. Несколько месяцев разговоров, уговоров, подготовки… удачно завершенная сделка, и вдруг появляется этот чистюля, поборник чести офицера, и ставит все труды Уильяма под угрозу. Если бы он мог сейчас переговорить с графом Пемброком раньше, чем его возьмет в оборот его сын, и объяснить старику, что барону Герберту в данном случае нет абсолютно никакой необходимости знать, что за дела их связывают. Но, если судить по хмурому лицу полковника, такую возможность он ему не предоставит. – Абсолютно никак, милорд, - мысленно проклиная очередную гримасу фортуны, солгал сквайр – Благотворительность, попечительство. У меня много дел в Лондоне, но я не рискнул бы назвать их моими. Я больше не завоеватель, полковник, как вы изволили выразиться. Да и вам советую позабыть о войне, она, к счастью, закончена.
Филип Герберт: - Вот как? - недобро рассмеялся Филип. - Значит, вы решили перевести свою деятельность в разряд благотворительности... Крайне неожиданно, мистер Райли! Уж кого угодно я готов представить в роли попечителя, но не вас... Райли увиливал от ответа, это было очевидно. Насколько Герберт, буравивший взглядом своего собеседника, мог судить по их недолгому, но вполне малоприятному знакомству, просто так этот джентльмен ничего не делал, а его беспокойная натура прирожденного авантюриста не могла бы удовлетвориться скромным или, по меньшей мере, безобидным существованием. Но даже шпионь он на Наполеона, это вряд ли вызвало бы в Филипе такую же неприязнь, как появление Уильяма Райли в доме его отца. - Значит, визит вежливости, не так ли? И по какому поводу, позвольте поинтересоваться, вы познакомились с графом Пемброком?
Уильям Райли: – Вы меня все еще расспрашиваете, полковник Герберт, или уже допрашиваете? – Пальцы Уильяма, выдавая с трудом сдерживаемую ярость, дернули франтоватый узел на шейном платке с такой силой, словно он внезапно впился в горло своему обладателю. – Ах, да, вы ведь сказали «позвольте»… Я бы позволил, да как-то, знаете, уже и не упомню. Я много бываю в салонах, в клубах, в опере. Ваш отец тоже не затворник. Но если вас волнует… Глаза Райли задумчиво сузились, пока сквайр мысленно прикидывал, из-за чего так взбеленился его старый «приятель» – от брезгливости или от беспокойства, что Уильяму взбредет в голову поквитаться с некоторыми из своих бывших сослуживцев. – Уверяю, к вам все это не имеет отношения.
Филип Герберт: Увертки бывшего сослуживца все сильнее раздражали Филипа, с трудом боровшегося с искушением схватить сэра Уильяма и вытрясти из него всю правду, вкупе с клятвенным обещанием больше никогда и ни под каким предлогом не появляться в его жизни. - Ошибаетесь, сэр. Все, что имеет отношение к моему отцу, тем или иным образом касается и меня. Особенно если речь идет о каких-либо совместных делах с вами. Нервное движение Райли не ускользнуло от внимания Герберта, в лишний раз укрепившегося в мысли о верности своего предположения. - Что ж, можете ничего не говорить, сэр, рано или поздно я все равно все узнаю. Следовало обо всем расспросить самого графа, но после смерти леди Кэтрин старый Пемброк сделался склонным к чудачествам, с одной стороны, и неуместным, по мнению его старшего сына, приступам скрытности - с другой. Уильям Райли вполне мог втянуть его в какое-нибудь безумие, чреватое катастрофой, с него-то станется...
Уильям Райли: – Конечно, милорд, рано или поздно все тайное всегда становится явным, - пробормотал сквайр, полагая, что «поздно» в данной ситуации его вполне устраивает. Некоторые договоренности не имеют обратной силы и, в случае чего, с того света не возвратился еще никто, дабы побороться за попранную справедливость. – Раз вы так откровенно не рады моему визиту, барон, может, дадите мне пройти? – поинтересовался Уильям, собрав воедино уцелевшие еще крохи любезности. Герберт перехватил его на лестнице и, дабы откланяться, Райли нужно было как-то аккуратно миновать эту пылающую праведным гневом преграду, не теряя собственного достоинства. – И я немедленно покину ваш дом и ваше общество. Последнее, к сожалению, не навсегда, потому как в Лондоне, подозреваю, вам придется часто на меня натыкаться. Как говорят французы, се ля ви.
Филип Герберт: - Лондон - город большой, можно прожить здесь всю жизнь и ни разу не столкнуться друг с другом. Герберт еще некоторое время загораживал Райли пути к отступлению, мысленно желая, чтобы тот все-таки сорвался и сделал нечто, снова подтвердившее бы правильность его отношения и оправдавшее пожелание никогда более не принимать этого человека в Пемброк-Холле. Однако и сам источник дурного настроения Филипа был далеко не столь прост, чтобы поддаться на подобного рода уловки, безусловно, хорошо ему известные, и полковнику пришлось слегка посторониться, пропуская гостя. - Очень хотел бы надеяться, чтобы так оно оказалось и в нашем с вами случае, сэр Уильям. Посторонних наблюдателей, не считая Милза, у этой сцены не было, но даже столкнись они на глазах у самого принца-регента, Герберт вряд ли бы нашел в себе силы изменить тон, дабы показаться более учтивым, чем того требовали обстоятельства.
Уильям Райли: – Не могу вам этого пообещать, милорд. Я отвык от игр в прятки, а в то, что вы согласны скрываться от меня, сознательно избегая светских рандеву и приемов, верится с трудом, полковник. Наверное стоило бы молча откланяться и уйти, но желание уколоть собеседника было сильнее. Связывающая их история уже в прошлом и вряд ли кто-то из участников решит вновь извлечь ее на свет божий. А значит, к черту Герберта. Им обоим придется делать хорошую мину при плохой игре, но у Райли в этой игре имелось несомненное преимущество – он был мерзавцем. – Может, вы все же решитесь сменить гнев на милость? Я знаю пару недурных клубов – выпивка, карты, - то же, что и в офицерских. Вы даже не почувствуете, что оставили службу.
Филип Герберт: Ухмылка сползла с губ Герберта. Он вовсе не был намерен терпеть издевательства со стороны этого человека, но дерзость Райли повергла его в расстерянность. Он несколько мгновений пытался выровнить дыхание, чтобы дать спокойный, достойный джентльмена ответ, а не применить на практике все свои познания в солдатском жаргоне, но согнать с лица краску и тем самым скрыть свой гнев он был не в силах. - Вы, верно, приведете с собой своих приятелей... тех самых, с которыми вы весело проводили время в Испании, я правильно вас понял, сэр? Хотя... кажется некоторых из них уже давно нет в живых, как же я мог запамятовать... Скучаете по ним, мистер Райли?
Уильям Райли: – Нисколько, полковник. Такие приятели хороши в свое время. Как и любые другие. Никаких моральных терзаний по поводу испанской истории Райли не испытывал, и судьбой своих помощников не особо интересовался. Даже понимая прекрасно, что то, что сошло с рук ему, как офицеру, для остальных обернулось наказанием. Может быть, суровым. Какая разница… - Но, уверен, вы встретите на этих клубных посиделках немало ваших приятелей, милорд. С ними я тоже лажу, как и с вашим отцом, впрочем. Так что ваш гневный цвет лица всех скорее удивит, чем насторожит. Уильям старался по мере сил якшаться с офицерами. Тем более, что амбиции Наполеона поставили под ружье чуть ли не треть английских аристократов его возраста. Разумеется, никто их нынешних приятелей сквайра не знал, почему он оставил службу. А приврать что-нибудь героическое Уильяму никогда не составляло труда. Так что Герберту придется потрудиться, если он захочет дурно ославить своего «врага».
Филип Герберт: - Не беспокойтесь о моем лице, сэр. Лучше подумайте, как бы вывести из ваших игр лорда Пемброка. В противном случае, это придется сделать мне самому, и не уверен, что после этого вы будете так же хорошо ладить с вашими клубными приятелями. Филип даже не подозревал, что можно задыхаться от чувства ненависти. Он уже и думать забыл о позоре Райли, полагая, что все, что этот сквайр может у него вызывать, это глубокое презрение. Но бывший сослуживец нанес удар против правил, мало того, что покинув область воспоминаний, но и заявившись в святая святых, дом Герберта. Теперь, осознавал полковник, о спокойном отпуске можно было забыть. Рука, по-прежнему не разжимавшая эфес, почти онемела от напряжения, холодный металл впивался в нее сквозь перчатку. Что там несет преподобный Эббот? "Прощайте врагам вашим"? Чушь. Только не на войне.
Уильям Райли: Темные глаза Уильяма недобро сверкнули. Когда вы занимаете чужие деньги под баснословные проценты, велико искушение не возвращать ни их, ни сам долг. Тем более, когда займ делается под большим секретом. Если бы барон Герберт знал, что Райли загодя задумался о том, как бы вывести из своих игр лорда Пемброка, причем раз и навсегда, он бы поостерегся просить о подобном. Но слово не воробей… - Не нужно угрожать мне, полковник, - прошипел авантюрист, уподобившись на мгновение готовой к броску гремучей змее. – Я исполню это ваше пожелание и без угроз. Двое заклятых друзей смотрели друг на друга с такими выражениями на лицах, что казалось, воздух в холле Пемрок-Холла едва слышно звенит от накопившегося напряжения. – Всего доброго, милорд…
Филип Герберт: Полковник подумал, что было бы лучше немедленно отправиться в апартаменты отца, но никак не мог отказать себе в удовольствии проследить за отъездом Райли, удовольствии сомнительном, но одно то, что он был хотя бы временно избавлен от присутствия этого типа, было гораздо лучше, чем терпеть его ухмылки, помноженные на осознание собственного превосходства над всеми и вся. - Этот джентльмен здесь часто бывает? - спросил лорд Герберт у Милза, отдавая старику свое пальто. - Заходит иногда к милорду. Сидят, обсуждают что-то, уж не знаю, что именно. - Если он снова здесь появится, немедленно сообщи мне об этом. - Хорошо, сэр. Что вам подать?.. Сэр? Филип уже не слушал Милза, взбегая на второй этаж, где по своему кабинету расхаживал старый граф Пемброк. Младший брат полковника, Робин, отбыл к началу весеннего триместра в Оксфорд, и в доме царила небывалая тишина. Подойдя к тяжелой дубовой двери, Герберт на мгновение остановился и перевел дух, после чего коротко постучался и, не дожидаясь приглашения, вошел в большую комнату, где, несмотря на полуденный час, царил полусумрак.
Уильям Райли: Граф Монтгомери, пройдясь пару раз по кабинету, успел опуститься в кресло и теперь восседал за массивным письменным столом непоколебимо и уверенно, как и подобает настоящему английскому лорду. После ухода Райли он решил сделать для себя несколько заметок, а делами (любыми, не только финансовыми) сэр Джордж предпочитал заниматься с истинно британской флегматичной обстоятельностью. Тишину кабинета нарушал неторопливый скрип пера по бумаге, который прервался с появлением барона Герберта. – Филип?! – Возвращение старшего сына в Лондон одновременно и было, и не было неожиданностью. Письмо с известием о том, что полковник Герберт едет домой, посланное еще из Бельгии, достигло Пемброк–Хола примерно неделю тому назад. Но времена и дороги были слишком непредсказуемы после долгой европейской войны, чтобы в этом письме сын мог назвать отцу точную дату своего приезда. Стареющий (как-никак на седьмом десятке), но все еще молодящийся и сухощаво стройный от природы, сэр Джордж порывисто поднялся из-за стола. Первым внутренним желанием его было заключить Филипа в объятия, но Монтномери, никогда не отличавшийся на людях щедрыми проявлениями чувств, в последний миг взял себя в руки, ограничившись сдержанным: - Рад тебя видеть. Сын.
Филип Герберт: - Отец... За тридцать один год Филип научился угадывать за сдержанностью родителя разные эмоции и ничуть не смутился единственным рукопожатием, которым удостоил его лорд Пемброк. - Рад видеть вас в добром здравии. Простите, что не предупредил загодя, что буду сегодня, - на корабль было не попасть, очень многие офицеры отправились в Англию. Если господин Бонапарт будет продолжать смирно сидеть на Эльбе, возможно, возвращаться обратно им не придется. Старший и младший Герберты уселись в обитые золотистым шелком кресла перед растопленным камином. Полковник отстегнул саблю и уложил ее на небольшой столик поверх газет. Ему не терпелось расспросить графа о визитах Райли и делах, что могут их связывать, но надо было сделать это как-то поизящнее... - Был счастлив читать в ваших письмах, что у вас все идет благополучно. Акции Вест-Индской компании взлетели вверх после Фонтенбло... Тот джентльмен, который только что вышел от вас, наверное, тоже пайщик? Филип попытался придать голосу долю безобидного равнодушия.
Уильям Райли: Покуда Филип усаживался в кресло и рассказывал о своей поездке, лорд Пемброк не сводил с сына удовлетворенного, и даже местами откровенно гордого взгляда. Окончательное превращение юноши в мужчину произошло вне сферы влияния отца, вдалеке от дома в армии, но результатом сэр Джордж был вполне доволен. Почему-то мысль о женитьбе первенца, - война окончена, Наполеон в заточении, финансовые дела семейства Пемроков превосходны, - напрашивалась сама собой. Графу на ум успела прийти даже пара имен девушек на выданье, но вопрос сына вернул его на землю. – Джентльмен, что только что вышел от меня? Ах, это верно был мистер Райли. Нет, он не пайщик компании, с чего вы взяли, Филип? Сквайр Райли, действительно, не вкладывал деньги в предприятия Пемброков, скорее наоборот. Но договоренность с Райли была конфиденциальной, и распространяться о ней сэр Джордж не собирался никому. Поэтому внезапный интерес сына к личности сквайра застал его врасплох. Полагая, однако, что вопрос задан для поддержания разговора исключительно, граф поторопился сменить тему: - Однако, отчего мы вдруг сидим… без ничего? Монтгомери с усмешкой поднял бровь и потянулся ко звонку для вызова прислуги. Судя по скорости появления дворецкого в кабинете графа, новость о приезде Герберта уже начала свое победоносное путешествие по Пемрок-Холлу. – Милз, принесите нам брэнди. И предупредите поваров, что сегодня у нас праздничный обед.
полная версия страницы