Форум » История » "Гамлет - принц Датский" (эпизод завершен) » Ответить
"Гамлет - принц Датский" (эпизод завершен)
game_master: 16 января 1815 года, 8 вечера и позже Лондонский театр "Друри-Лэйн". Постановка пьесы Шекспира "Гамлет". В роли Гамлета знаменитый по тем временам актер Эдмун Кин. Участники: открытый эпизод.
Ответов - 129, стр:
1 2 3 4 5 6 7 All
game_master: Нынешний, четвертый уже по счету со дня своего основания театр «Друри Лэйн» был открыт для публики 10 октября 1812 года постановкой все того же бессмертного «Гамлета» с блистательным Робертом Элистоном в главной роли. Предыдущее здание было полностью уничтожено пожаром в феврале 1809. Новое же насчитывало более трех тысяч зрительских мест и новый Друри Лэйн по праву считался одним из крупнейших театров тех времен. Менеджером театра числился некий Сэмуэл Арнольд, кроме того управлением Друри Лэйн занимался совет директоров и попечителей, на тот момент весьма посредственный по составу и беспокоящийся о прибылях гораздо больше, чем о качестве постановок. Впрочем, летом 1815 в совете директоров этого театра побывает сам Байрон. «Друри Лэйн» был отстроен на улице одноименного названия, в Вест Энде в районе Ковент Гарден, и помимо главного входа имел подъезд со стороны Кэтрин стрит и черный вход за кулисы со стороны Рассел стрит. Главной «звездой» Друри Лэйн в отыгрываемое нами время считался Эдмун(д) Кин, заангажированный в театральную труппу в 1814 и успешно играющий в «Гамлете», «Отелло», «Короле Лире», «Макбете» и «Ричарде III»
Абигайль Тетчер: Театр поразил Абигайль с первого взгляда. Роскошь лож, суета партера, блестящая публика... С восторгом неофита девушка впитывала новые впечатления, но все они были моментально забыты, как только тяжелый занавес на сцене дрогнул и пополз в сторону. С первой и до последней минуты первого акта Абигайль просидела не шелохнувшись, полностью поглощенная происходящим на сцене действом. Она знала пьесу почти наизусть, но это сейчас не имело не малейшего значения. Каждый жест, взгляд, каждую реплику девушка буквально впитывала всем своим существом, забыв об окружающих ее людях, о шушуканьях в ложах, о самом театре. Целиком и полностью она была там, на сцене, и даже когда занавес закрылся, не сразу очнулась от творившегося перед ее глазами волшебства.
Ричард Уингем: Ричард, в отличие от своей спутницы, не спешил очароваться ни театром, ни спектаклем. Граф никогда не числился заядлым театралом, и воспринимал поездки в места, вроде «Друри Лэйн» чем-то вроде дани приличиям и возможности пообщаться с людьми из светского общества на нейтральной территории – не нанося визиты им и не приглашая с визитами к себе в дом. Что было удобно и, как и любое удобство стоило денег. Так что до окончания первого акта Уиндем успел самым придирчивым образом изучить партер и ложи, кто из оставшейся зимовать в Лондоне аристократии сегодня явился в «Друри Лэйн», а главное, кто с кем явился. Убедиться, что появление рядом с ним дамы, да еще столь неординарной дамы, в свою очередь не осталось незамеченным, и лорнеты «театралов» поблескивают в сторону его ложи чаще обычного, полюбоваться застывшей в благоговейном восторге Абигайль, припомнить, что вчера он краем уха слышал в салоне графини Уэзерби о том, что Кин на днях рассорился с любовницей, и прийти к выводу, что Гамлет сегодня не в ударе. В отличие от леди Кэкстон. Наконец занавес опустился, и зрительный зал пришел в движение. Через несколько минут коридоры «Друри Лэйн» станут местом встреч, светских бесед и бурного обмена любезностями и впечатлениями от сегодняшнего спектакля. – Ну, что скажете, милая тетушка? В соляную статую жены Лота вроде бы возвращалась жизнь. До этого Ричарду казалось иногда, что его спутница то ли боится, то ли попросту забывает дышать, всецело поглощенная происходящим н сцене.
Абигайль Тетчер: - Восхитительно, - выдохнула Абигайль, оборачиваясь к своему спутнику. Горящие глаза девушки свидетельствовали, что она явно готова была захлебнуться в восторгах, но снисходительный взгляд графа заставил ее вспомнить о том, что Дансбери интересовало сегодня совсем другое представление. - Но надо же, я предполагала, что Кин будет повыше ростом, - леди Кэкстон извлекла из пышных юбок потрепанный веер из страусиных перьев и поспешила остудить разгоряченное лицо. - Я с трудом представляю, как он играет Отелло. Против воли в голосе почтенной вдовы промелькнули мечтательные нотки. Что бы не думала леди Кэкстон, а Абигайль явно горела желанием увидеть знаменитого актера в каждой из ролей, сделавших его имя великим.
Ричард Уингем: - Полагаете, высокому мужчине удобнее душить женщину, чем коротышке? – Иронично поинтересовался Ричард, между делом опираясь локтем на обтянутый бархатом изгиб театрального балкона. И, чуть подавшись вперед, доверительно сообщил. – Все же, черт возьми, я без ума от вашего тюрбана, леди Кэкстон. Если бы я мог предугадать ваш наряд, одел бы мундир. Мои эполеты и ваша райская птица… Послышался негромкий стук в дверь. – Да, входите, - ласково соизволил граф. И вслед за его разрешением в ложу заглянул прилизанный юноша из театральной прислуги, передал Уингему небольшой поднос с парой записок и, поклонившись, осведомился, не желают ли милорд и миледи, чтобы прямо в ложу подали напитки и фрукты? – Это приглашения, тетушка, - пояснил Дансбери Абигайль. – сие означает, что кто-то из сегодняшних зрителей не прочь, чтобы мы при оказии заглянули к ним в следующем антракте. Идти или нет, решим, когда прочтем… Между прочим, если вы сами хотите пригласить кого-нибудь, этот молодой господин с радостью предоставит в ваше распоряжение бумагу и карандаш. А так же вино и фрукты. Если вам того угодно.
Николя дю Вилль: Дю Виль не настолько любил театр, чтобы являться к первому акту, но был достаточно вежлив, чтобы не приходить в середине второго. Нешуточным страстям Шекспира Николас предпочитал фарсовый юмор Мольера, или - если отдать дань стране, его приютившей - тонкую иронию Шеридана. Однако Кин снискал себе славу именно в драматических ролях, и потому Друри-Лейн с настойчивостью купца, которому надо сбыть залежавшийся на складе товар, раз за разом ставил драмы. В любом случае дю Вилля мало интересовало происходящее на сцене. Маленькие драмы и комедии, разыгрывающиеся в ложах, привлекали его внимание вернее, чем страдания принца датского. Легкомысленный француз успел послать должное количество заинтересованных взглядов, причитающихся его репутации, и как раз раскланивался с мужем одной очаровательной леди, чей досуг ему не однажды посчастливилось скрасить, когда заметил в ложе напротив Дансбери в компании лилового тюрбана. Безупречный вкус дю Вилля содрогнулся, но любопытство оказалось сильнее. Пару минут спустя он вежливо стукнул костяшками пальцев в дверь заинтересовавшей его ложи и, не дожидаясь приглашения, вошел.
Ричард Уингем: - Николас? – Уингем обернулся на стук и, увидев, кто именно к ним заглянул, насмешливо вскинул бровь. - Talk of the devil and his horns will appear!* Я как раз размышлял, кто из моих приятелей годен на то, чтобы скрасить мой досуг и угодить моей даме. К удовольствию лицезреть друга, - записного Лондонского денди, хоть и француза по крови, верного собутыльника и неисправимого ловеласа, - в голосе Ричарда примешивался азарт охотника, приметившего дичь. Быстрый, но выразительный взгляд, которым дю Вилль наградил его «тетушку», заставил Дансбери предполагать, что рыбка очарована движением поплавка и вот-вот заглотнет наживку. Хозяин ложи едва заметно прищурился, бросив быстрый взгляд на сапоги гостя. Даже короткий путь из кареты до театрального подъезда при такой скверной погоде, как сегодня, оставляет на одежде свои следы. Влажные пятна на выделанной коже подтвердили предположения Ричарда о том, что дю Вилль не изменил своему обыкновению являться в театр к первому антракту. И то, что он прибежал проведать Дансбери прежде, чем полюбезничал со всеми своими пассиями, показательно. У мисс Тетчер таки бенефис, хоть она об этом еще и не подозревает. - Тетушка, позвольте вам представить шевалье Николаса дю Вилля. Уигнем был сама учтивость, только в серых глазах его в тот момент, когда он обернулся к Абигайль, представляя ей приятеля, неожиданными сполохами чистой голубизны плескался смех. – Шевалье, позвольте представить вам леди Кэкстон, почтенную вдову графа Кэкстона и мою двоюродную… и горячо любимую… тетю. * Заговори о дьяволе, и его рога покажутся. В русском аналоге "на ловца и зверь бежит" или "легок на помине".
Николя дю Вилль: Господи, так это тетушка. Николя мысленно укорил себя за то, что посмел усомниться в зравом смысле своего друга. Видимо, пожилая родственица свалилась Дансбери как снег на голову, иначе дю Вилль с трудом мог представить себе причину, по которой граф взялся бы развлекать пожилую матрону походом в театр. К тому же этот тюрбан... Присмотревшись, Никки обнаружил еще и райскую птицу, нахохлившуюся на головном уборе дамы, и поспешил согнуться в поклоне, дабы не выдать себя неподобающей ухмылкой. - Мадам, мое почтение, - дю Вилль даже приложился к ручке леди Кэкстон. - Как вам понравился Лондон? Вероятно, вы находите его очень изменившимся со времени вашего последнего визита? Даже дружеские чувства к Уингему не могли удержать Никки от последней шпильки в адрес откровенно старомодного наряда дамы.
Абигайль Тетчер: - О да, месье, как вы верно заметили, Лондон в последние годы я нахожу все реже и реже. - Леди Кэкстон с изяществом престарелой кокетки обмахнулась веером и благосклонно склонила голову, демонстрируя все великолепие своего головного убора. - Я совсем отвыкла от столичной жизни и даже пожалуй не рискнула бы выбраться в театр, если бы не настойчивое приглашение моего дорогого племянника. Послав благодарную улыбку сэру Ричарду, леди Кэкстон опять сосредоточилась на его друге. - Но, боже мой, месье, я даже не предполагала, что столичная мода добирается до нашей глуши с таким опозданием, - посетовала почтенная дама, окидывая соседние ложи неодобрительным взглядом. - Боюсь, мой наряд вышел из моды уже лет пять как. Остается только надеяться, что вы, месье, не считаете его ужасно уродливым. - закончила леди Кэкстон откровенно несчастным голосом.
Николя дю Вилль: Дю Вилль был во-первых французом, а во-вторых джентльменом, а потому тут же был вынужден заверить пожилую даму в том, что находит ее наряд может быть несколько экстравагантным, но экстравагантность нынче в моде. Успокоив таким образом леди Кэкстон, Никки поинтересовался, как ей понравился спектакль.
Шарлотта Коултер: -Джордж, мальчик мой, Вы так и будите сидеть здесь весь антракт? – леди Аргайл обернулась к своему пасынку и улыбнулась ему, задавая этот шутливый вопрос. Ее пасынок, до этого внимательно изучавший программку, сидел в кресле позади своего отца, и казалось, не видел и не слышал ничего вокруг себя. Мелодичный голос мачехи вернул его с небес на землю, но вот вопрос он явно прослушал. краснея за свою бестактность, он все же переспросил. -Простите меня, миледи,но я слишком увлекся и.. Шарлотта рассмеялась и снова повторила свой вопрос. -Милый друг, я не имею ничего против изучения программы этого вечера, но думаю, что молодому человеку лучше будет присоединиться к своим друзьям, пройтись, поговорить. С момента нашего прибытия в театр Вы ни на шаг не отходите от Вашего отца и меня, хотя я все же узнала некоторых Ваших друзей среди молодежи. Может стоит присоединиться к ним, чем скучать в дальнем углу ложи? Молодой человек несколько смутился от прямолинейности своей мачехи, но все же вынужден был признать: да, весь этот вечер он просто отсиживался в дальнем углу ложи. По правде говоря, Джордж неуютно чувствовал себя в светском обществе и с трудом мог выдавить из себя более-менее приличное приветствие для каждого из заговорившего с ним. Среди же своих ровесников он чувствовал себя более расковано, но сейчас большинство из них увлеченно обсуждали юных леди, прибывших сегодня в театр, а юному барону было абсолютно ничего добавить к подобным беседам. Так что лучше всего было незаметно провести время за изучением программки. - Сегодня я не хотел бы присоединяться к своим товарищам, миледи. Болтать в театре о сущих пустяках, когда перед тобой играют такую пьесу такие великие актеры, как мистер Кин.. Я считаю это кощунством, -попытался выкрутиться юный Коултер и мысленно попросил Господа что бы мачеха приняла его объяснения. -Что ж, как знаете, дуг мой, - сокрушенно пожала плечами Шарлотта и обернулась к партеру, где ее уже ждали несколько старых знакомых.
Ричард Уингем: Ричард, откинувшись на спинку стула, с удовольствием наблюдал за беседой между гостями его ложи. Труднее всего Уингему сейчас было удержать на губах улыбку, ни на толику не выходящую за грань любезной. Язвительная колкость дю Вилля наткнулась на «провинциальную откровенность» леди Кэкстон, и вопрос «Как вам понравился спектакль, миледи?» оказался более чем уместным для смены темы разговора. Этот же вопрос Дансбери собирался задать приятелю. Но немного позже, и касаемо вовсе не «Гамлета», а совсем иного «спектакля». – Да, тетушка, я смею надеяться, что вы не находите сегодняшнего Кина таким же ужасным, как нахожу его я, - притворно вздохнул граф. – Иначе раскаяние за ваш испорченный вечер будет преследовать меня до конца дней моих. И, переведя взгляд на дю Вилля, Ричард поинтересовался: - Выпьете с нами по рюмочке, Николас? Решительно, классические трагедии невыносимы на трезвую голову. Никогда не поймешь, то ли стоит прослезиться, то ли просто вздремнуть часок.
Саманта фон Рид: Саманта приехала в театр на премьеру Гамлета. Нельзя сказать, что ей этого хотелось, но один из актеров был старым знакомым девушки. Они познакомились, когда Саманта путешествовала. Нельзя сказать, что они общались. Скорее приглашение пришло Саманте от него по старой памяти.. Саманта удобно расположилась в одной из лож, согласно ее билету. Ее ряд был первым и отлично проглядывалась вся публика."Да здесь собрался весь свет, как я погляжу" Девушка была в театре одна, без сопровождения. Кавалера не нашлось, а компаньонка приболела, а отказываться от билета было неудобно.Да Саманте в целом было наплевать, что подумают окружающие. Ее это мало волновало. Девушк изредка кивала головой в знак привестивия кому-то из знакомых. Во время антракта, Саманте захотелось шампанского и она вышла в холл. Заполучив бокал с шампански Саманта встала в сторонке и задумалась о чем-то.
Марк Томсон: Марк как обычно, приехал не к началу спектакля..Он как всегда опоздал на первую часть... Первая часть почти закончилась, когда молодой человек вошел в здание театра. Естественно там было пусто и он не долго думая, отправился в кафе, дабы выпить бокал вина, а то и чего-нибудь покрепче. Он уютно устроился за столиком с фужером в руке, дожидаясь антракта, который не заставил себя долго ждать. Народу было довольно много, хотя Марк ожидал большего скопления света.Марк раскланивался со многими, но сам ни к кому не подходил..В его правилах было так - кому надо - сам подойдет
Абигайль Тетчер: При столь нелицеприятном высказывании в адрес Кина Абигайль вспыхнула, но смогла удержаться от неумеренных восторгов, которые джентльмены нашли бы, вероятно, невыносимо скучными. Посему леди Кэкстон удовольствовалась лишь неодобрительным взглядом и скорбно поджатыми губами. - Что, разве Кин был сегодня плох? - удивилась она с невинным простодушием провинциалки. - А я слышала, что его принято хвалить. Но, должна вам признаться, я ничего не понимаю в театре, - посетовала почтенная леди, обращаясь к дю Виллю.
Николя дю Вилль: - Вы совершенно правы, миледи, - нейтрально-почтительная фраза француза могла с равным успехом относиться и к привычке света превозносить Кина, и к необразованности леди Кэкстон в области театра. Утолив свое любопытство по части неординарной спутницы Дансбери, француз собирался уже было вежливо удалиться, и предложение Ричарда выпить, а следовательно задержаться, застало Никки врасплох. В любом другом случае он нашел бы предлог отказаться, но бросать друга в обществе провинциальной тетушки... - Не думаю, что мы обойдемся рюмочкой, - пообещав себе мысленно, что он еще припомнит Дансбери эту жертву, Николя приготовился поскучать до конца антракта. - Впереди еще четыре акта, и что-то мне подсказывает, что веселья в них не ожидается.
Ричард Уингем: Взгляд на скорбную физиономию дю Вилля, однако, не пробудил в сэре Ричарде должного милосердия. Все, до чего готов был снизойти Уингем, та же рюмочка, но не в ложе, а в коридоре, где, судя по доносящимся из-за двери голосам, уже развернулся обязательный антрактный променад. – Не более, чем обычно, Николас, друг мой. Не более, чем обычно. Полоний падет жертвой собственного любопытства, бедняжка Офелия сорвется в бурный поток, королева выпьет отравленное вино, Гамлет и Лаэрт поразят друг друга отравленными клинками… Подумать только, какое количество мертвецов всего в четырех актах! Граф Дансбери укоризненно покачал головой. – Однако, я обещал тетушке показать ей Друри Лэйн. Поэтому рюмочку прихватим на ходу. Леди Кэкстон, прошу вас. Галантно согнув руку в локте, Ричард подставил ее в качестве опоры затянутой в старомодную перчатку ладони почтенной родственницы. И бархатным полушепотом добавил, обращаясь поверх крыльев райской птицы к приятелю-французу, заметно удрученному перспективой грядущей прогулки в обществе побитой молью провинциальной матроны. – И не вздумайте сбежать, шевалье дю Вилль. Я вам этого не прощу, вы сами себе – тем более.
Николя дю Вилль: - Я всегда подозревал, что англичане кровожадная нация, - еле слышно пробормотал дю Вилль, почтительно пристраиваясь по другую сторону от лилового кошмара. - Но неужели вы, месье, не помните содержания пьесы? - леди Кэкстон тем временем явно решила воспользоваться поводом продолжить разговор. - Никогда не ставил себе целью его запомнить, миледи, - вежливо отвечал Николя, посылая Уингему убийственный взгляд. Ричарду придется сильно потрудиться, чтобы дю Вилль простил ему этот променад. - И напрасно, - леди Кэстон укоризненно покачала головой, вынуждая спутников с опаской наблюдать за размахом перьев на головном уборе. - Страдания облагораживают душу, как известно. И согласитесь, было бы весьма разумно, заниматься этим полезным занятием, наблюдая за чужими страданиями, нежели переживать свои собственные, - заявила почтенная дама с умудренным видом. - Вот как? И большую пользу для души вы уже успели извлечь, мадам? - Я посмотрела только первый акт, месье. В данной ситуации последняя сентенция леди Кэкстон заставила дю Вилля на миг заподозрить спутницу в изощренном издевательстве. Но ответ миледи прозвучал настолько простодушно, что он тут же усомнился в своих подозрениях. Похоже, провинциальная тетушка Уингема просто обладает занудной склонностью морализировать, не давая себе труда задуматься над смыслом собственных слов.
Ричард Уингем: Уингем между тем неторопливо (давая возможность Абигайль как следует рассмотреть театр изнутри), но уверено вел леди Кэкстон, а за одно и дю Вилля, по коридору, попутно высматривая следующих жертв для доставляющего графу все большее и большее удовольствие розыгрыша. Наконец выбор его пал на группу дам сходного с «тетушкой» возраста, деловито обмахивающихся веерами на колоннаде большого балкона над театральным кафе. Итак, ловелас и дамский угодник Николя не разглядел под личиной стареющей матроны молоденькую девушку. Проверим, как справятся с такой же задачей умудренные жизнью светские львицы. Среди четверых леди весьма удачно затесался один джентльмен, лорд Милтон, которого сэр Ричард знал достаточно неплохо для того, чтобы подойти, раскланяться, спросить о делах, посетовать на отвратительную погоду и между делом подтолкнуть Абигайль поближе к дамам. Церемония представления тетушки обществу прошла легко и непринужденно, вслед за чем граф Дансбери, на прощание слегка сжав локоть леди Кэкстон, отступил на несколько шагов в сторону, оставляя почтенную даму в компании ее «ровесниц». -Вам уже нужен формальный повод, чтобы пристрелить меня, шевалье? – Осведомился он у дю Вилля, сбежавшего вслед за Ричардом от группки старых перечниц со скоростью, с какой обычно проигравшиеся в пух и прах картежники бегают от назойливых кредиторов. – Или все еще возможно уладить дело миром? Уингем кивнул официанту, разносящему напитки, и через мгновение мужчины заполучили в свое распоряжение недурной коньяк. – Твое здоровье, Николас. В отсутствие леди Кэкстон можно было позволить себе обычную фамильярность, приличествующую старым приятелям, и Дансбери перешел на «ты».
Николя дю Вилль: - Оно мне понадобится, - пробормотал дю Вилль, поглядывая на друга как на сумасшедшего. - Никогда не замечал за тобой склонности развлекать пожилых родственников и, в особенности, родственниц, - заметил Николас, с сомнением пригубив коньяк. Тот оказался действительно недурен, что если не примирило дю Вилля с ситуацией, то хотя бы заставило забыть о немедленной расправе. - Я понимаю, старушка, вероятно, свалилась с визитом, и ты не смог отказать даме. Но черт меня побери, Ричард, если я понимаю, чему ты так радуешься?
Ричард Уингем: - Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам... Два спектакля слились воедино, и реплики из одного порой так удивительно точно подходили ко второму, что Ричард не решился отказать себе в этом невинном умничанье. – Старушка… - Потянул он, одновременно смакуя коньяк и момент. – Как полагаешь, Николас, сколько лет природа успела отмерить моей милейшей родственнице?
Николя дю Вилль: - Не меньше пятидесяти, и, думаю, леди Кэкстон еще хорошо сохранилась, - безжалостно ответил дю Вилль, все еще не понимая причину явного довольства друга. Невольно отыскав вновь взглядом лиловый тюрбан, Никки, чуть прищурившись, отметил: - Двигается она весьма бодро, да и жалоб на подагру я не услышал, хотя, по моему опыту, пожилые леди уделяют значительное внимание своим хворям. Впрочем, может она оставила рассказ для более благодарной аудитории? - кивнул он в сторону явно оживившегося курятника.
Ричард Уингем: - У тебя большой опыт общения с пожилыми леди, дю Вилль? – не сдержавшись, съязвил Дансбери, пребывающий в счастливой уверенности в том, что за пятнадцать лет службы его научили по крайней мере сносно стрелять, и это ни для кого не тайна. А по сему Ричард смело зарабатывал себе репутацию несносного человека, уповая на то, что мало кто рискнет всерьез учить его манерам. – Вот никогда бы не подумал. Однако с прискорбием должен сообщить тебе, что на этот раз опыт тебя подвел. По моим прикидкам леди…- на этом месте голос Уингема предательски дрогнул, и ему пришлось укрепить голосовые связки новой порцией коньяка. - … Леди Кэкстон не больше двадцати. Она, разумеется, не Кэкстон, и тем более не моя тетка. Она… впрочем, это неважно.
Николя дю Вилль: Мысль о дуэле если и мелькнула в голове француза, то тотчас пропала, вытесненная более насущными тревогами. - У тебя горячка? - поинтересовался дю Вилль, вновь отыскивая взглядом сомнительную леди Кэкстон. - Я не помню, чтобы ты когда-нибудь допивался до галлюцинаций, да и пары глотков коньяка для этого явно не достаточно.
Ричард Уингем: – Не волнуйся, Николя, сегодня днем надо мной подшутили так же славно, как сейчас над тобой. И даже еще суровее. Я заехал с визитом к дяде этой чертовки, и юная мисс разыграла для меня последовательно сначала горничную, потом компаньонку молодой леди, потом саму леди… Я поймал ее на горячем совершенно случайно, и никакой опыт мне там не помог. Дансбери плотоядно ухмыльнулся, покачивая в пальцах бокал. – Столь пикантное знакомство стоило приглашения на «Гамлета». К тому же в этом тюрбане девочку мать родная не узнает, не то, что возможные друзья ее семейства.
Николя дю Вилль: Для дю Вилля эта история звучала еще невероятнее, чем предположение, что Дансбери взялся сопровождать в театр какую-то посторонюю леди, да еще и представлял ее как свою тетку. Осушив одним махом бокал с коньяком, Николя практически не почувствовал вкуса и немедленно потребовал себе второй. - Ты хочешь сказать, что леди Кэкстон, на самом деле никакая не вдова лорда Кэкстона, не твоя тетка и не дама пятидесяти с лишним лет, а юная особа, которую ты нарядил старухой, чтобы вывести сегодня в театр? - острожно переспросил дю Вилль, все еще неуверенный в душевном здоровье друга. - Прости, Ричард, но ты ее лицо видел?
Ричард Уингем: - Видел, - великодушно подтвердил Уингем, наблюдая за тем, как рьяно приятель прикладывается к коньяку. – И оно, право, премиленькое. Да и фигурка, положа руку на сердце, недурна. И, господь с тобой, Николас, я ее не наряжал, я все же не горничная. Наряжаться моя очаровательная спутница великолепно умеет сама. Но главное, она умеет играть. Играть! Повернув голову в строну компании светских кумушек, Ричард на всякий случай краем глаза убедился, что с Абигайль все в порядке. Дамы что-то оживлено обсуждали, и елейные улыбки на их губах свидетельствами о том, что маскарад леди Кэкстон пока еще не раскрыт. – Это не какой-то там Кин, уж поверь мне, - весело подытожил граф Дансбери. – Девочка - настоящая актриса. От бога. Даже такой непроходимый профан в вопросах театра, как полковник британской королевской кавалерии в лице вашего покорного слуги, в состоянии это прочувствовать.
Николя дю Вилль: - Не поверю, пока сам не увижу "премиленького личика", - дю Вилль сопротивлялся уже больше из упрямства. Признаться, что он не смог опознать в пожилой даме молоденькую девочку оказалось немалым испытанием для гордости признаного повесы. Оставалось утешать себя тем, что он не обращал обычно внимания на бесконечные выводки юных леди, заполонявших балы и приемы во время сезона. - И кто она? Уже представлена в свете, или ты похитил непризнанный талант прямо из детской?
Ричард Уингем: Взгляд Уигнема на мгновение похолодел. Любопытство Николаса могло дорого обойтись неискушенной общением с такого рода похитителями неопытных девичьих сердец особе. Особенно после того, как Дансбери так умело подогрел этот интерес. Особенно дорого, если учесть, что Абигайль «не леди», хоть и выросла в приличном доме. Ричард не желал мисс Тетчер зла. Живая и необычная, Абигайль забавляла его, как забавляет ребенка яркий мотылек или игривый котенок. В этом любопытстве не было ни меркантильной подоплеки, ни пресловутого мужского интереса. И все же Уингему категорически не хотелось, чтобы по его вине или с его поощрения с девушкой, доверившей ему свою и без того подпорченную рождением репутацию, случилось что-то дурное. – Нет, не представлена. – ответ прозвучал заметно отстраненно на фоне недавнего ироничного веселья графа. – Она незаконный ребенок одного знатного вельможи, потому представления ко двору не будет. Скорее всего будет просто скромный брак с мужчиной постарше или понеприхотливее к родословной. Жаль, но ничего не поделаешь…
Николя дю Вилль: - Действительно, очень жаль... - губы француза тронула понимающая усмешка. После дифирамбов Дансбери в адрес "тетушки", дю Вилль загорелся желанием увидеть почтенную леди в первозданном виде. Но прохладный тон Ричарда явно свидетельствовал о том, что друг не потрепит постороннего внимания к своей протеже. - Я имею в виду, жаль, что такой талант сгинет в безвестности, - невозмутимо поправился он, вновь устремив взгляд на лиловый тюрбан. - Впрочем, все женщины обожают менять наряды и подстаиваются под них с невиданным мастерством. А умение пустить пыль в глаза присуще каждой, кажется, от рождения. Все они актрисы, а твоя находка, возможно, лишь оказалась смелее прочих.
Ричард Уингем: - За тебя говорит твое злословие, Николя, - вспыхнул Уингем, задетый за живое тем, что его игрушку сочли недостаточно великолепной. Дансбери по достоинству оценил и усмешку приятеля, и его показное сожаление. Что ж, за все в жизни нужно платить, и уязвленный дю Вилль, в этом граф не сомневался, сполна возьмет с него плату за свою оплошность с леди Кэкстон. Сам Ричард, конечно, не готов был побиться об заклад, что Абигайль в два счета затмит всех звезд английского театра. Или готов? – Все женщины – актрисы, но не все рождены для сцены. Жаль, что ты не видишь разницы. Или просто не желаешь ее увидеть.
Николя дю Вилль: - Похоже, девушка и верно прехорошенькая, - удивился дю Вилль неожиданной горячности друга. - Жаль, что в этом костюме я не могу сполна оценить твой вкус, но ты должен признать, что умение переодеваться еще ни о чем не говорит. Николас и сам не мог бы определить, говорит ли в нем уязвленное самолюбие или здравый смысл, но Ричард так всерьез воспринял успешный маскарад своей дамы, что француз не мог удержаться от продолжения: - Может, это ты не видишь разницы? Она умеет держать себя соответственно наряду, но сравнивая ее с Кином, ты слишком пристрастен.
Ричард Уингем: – Ну хоть в чем-то ты мне поверил, - язвительно протянул граф, исподволь задетый еще раз. В его характеристике «хорошенькая девушка», данной Абигайль, не было ничего «личного», простая констатация факта. Утреннее желание шлепнуть по заду чопорную скромницу-горничную – не в счет. Но дю Виль, разумеется, решил иное. – Девушка очень мила, но речь не об этом. Для того, чтобы девице успешно выдавать себя за почтенную вдову на шестом десятке, ей нужно нечто большее, чем просто умение держать себя соответственно наряду. И Кин, измазанный сапожным кремом, в роли мавра, ничуть не более убедителен, чем леди Кэкстон в роли моей тетушки. Думаешь, нашего блистательного Эдмуна всерьез сочли бы эфиопом… или кто там у Шекспира Отелло… за пределами сцены Друри-Лэйн?
Николя дю Вилль: - Все зрители знают, что на сцене актеры лишь изображают жизнь. Или не жизнь, а комическую или трагическую пародию на нее, - возразил дю Вилль, невольно заинтересованный возникшим спором. Перепалка, затеянная им в шутку, постепенно увлекла его, и он уже всерьез подбирал аргументы. - Мистифицировать кого-то костюмом и поведением, когда зритель не подозревает обмана - это одно. Но сцена... - Николас с сомнением покачал головой, - весь зал и так знает, что трон картонный, драгоценности обычные стекляшки, а мавр крашенный. Обман заранее очевиден, но если игра действительно хороша, зрители о нем забывают.
Ричард Уингем: - Тот, кто может одно, может и другое, - не сдавался Ричард. – От того, что мне известно, кто скрывается под лиловым тюрбаном, я очарован даром своей «тетушки» не меньше, а может даже и больше. И не напоминай мне, что это оттого, что она мила без грима, черт побери! Дансбери упрямо вздернул подбородок. В словах дю Вилля оказалось здравого смысла больше, граф ожидал от приятеля. Но, глядя на томно обмахивающуюся веером леди Кэкстон, Уингем категорически не желал признать, что Абигайль всего лишь «смелее прочих», и любая на ее месте смогла провернуть такую же мистификацию лишь потому, что «зрители не ожидают розыгрыша». – Пари, Николас? Вижу, иначе мне тебя не переубедить. Готов поставить на то, что девица станет актрисой, и через полгода ей будут рукоплескать на этой сцене так же, как рукоплещут Кину.
Николя дю Вилль: - Принимаю, - усмехнулся дю Вилль и отсалютовал Ричарду бокалом. - Что ты готов поставить? Я, например, не отказался бы от твоих серых. Это будет только справедливо, согласись. Ты увел их у меня из под носа. Недавно приобретенный Дансбери выезд сделал его объектом восхищения и зависти многих столичных джентльменов. Николя сам поглядывал на этих лошадей, но несвоевременный проигрыш в карты заставил француза повременить с покупкой, в чем он сейчас раскаивался.
Ричард Уингем: – Хорошо, серые так серые. Все равно ты их не получишь, не обольщайся. Про себя Ричард не сомневался ни мгновения в том, что Абигайль не станет виной столь ужасной потери для его конюшен. Все, что нужно для выигрыша, - одна мелочь. Вернее, две мелочи. Устроить мисс Тетчер в «Друри Лейн» (это просто, нет таких дверей, что не откроются, когда в них «стучат» деньгами, а нынешний совет попечителей, по слухам, продажен, как никогда ранее). И собственно уговорить девушку пожелать стать актрисой. Это может оказаться труднее, но пари есть пари, а Уингем всегда отличался излишней самонадеянностью в оценке своего красноречия. – И, раз уж речь зашла о лошадях, не согласишься ли ты, Николя, поставить против моих серых своего андалузского вороного?
Николя дю Вилль: - Идет, - невозмутимо согласился дю Вилль и допил коньяк. - Надеюсь, что твоя протеже обладает веселым нравом. Если мне вдруг придется расстаться с вороным, я хотел бы верить, что репертуар Друри-лейн несколько повеселеет. Потому как Кин, может быть и велик, но Шекспир в больших количествах вгоняет меня в меланхолию. Несмотря на шутливый тон, в последних словах Николя почти не было иронии. Обладая от природы живостью и тем, что принято было называть чувствительностью, он тщательно холил в себе отстраненное равнодушие, что помогало ему до сих пор счастливо избегать душевных потрясений. Невозмутимая язвительность с подачи Красавчика Браммела уже прочно вошла в моду, и привычка заменять дружелюбие насмешкой, а теплоту чувств иронией заменила собой природную горячность француза.
Ричард Уингем: - Ты неисправим, Николя. Признайся, твои разговоры о величии Кина – не более, чем игра на публику. Ты терпеть его не можешь. И все же взялся биться об заклад. Дансбери тихо рассмеялся, скорее удовлетворенный заключенным пари, чем недовольный им. Лишняя возможность развеять январскую скуку Лондонского Межсезонья. Лишняя необходимость делать хоть что-то. – Надеюсь, что у моей тетушки веселый нрав. Я слишком мало ее знаю, чтобы поставить еще и на это. Но для начала милейшую лед Кэкстон самое время выручать из лап лорда Милтона и его почтенного окружения. Иначе дева сойдет в могилу раньше, чем взойдет на театральные подмостки. Дай мне минуту.
Калиостро: Волею случая отрывок из представления, не хуже того, что было дано на сцене, а также беседу двух молодых людей смогли лицезреть ещё двое зрителей. По коридору неспешно прогуливался высокий мужчина, одетый во всё чёрное, в тон угольного цвета волосам. За счёт этого лицо его казалось болезненно бледным, а тёмные глаза на нём - пронзительными и острыми, как кинжалы. Это был не кто иной, как Джованни Калиостро - потомок и последователь знаменитого на весь мир Великого Копта, Графа Феникса, Тискио и Мелины - иными словами, графа Джузеппе Калиостро. Он вёл под руку обворожительную молодую девушку лет двадцати пяти. Горящие зелёные глаза и огненно-рыжие волосы делали её похожей на древнегреческую вакханку. Длинное, также чёрного цвета, но с мелкой золотистой вышивкой, платье чуть приоткрывало её соблазнительные прелести, но, тем не менее, во вполне допустимых приличиями рамках. Некоторое время они со сдержанным интересом наблюдали разыгравшийся перед ними спектакль. - Я же говорил тебе, Анжела, что в Англии есть не только туманы и сырость. Как видишь, британцы знают толк в развлечениях, - наконец сказал граф своей спутнице. - О да, - с лёгким смешком отозвалась вакханка, которую Калиостро назвал Анжелой. - Но что их подвергло к этому? Скука. Им, видно, даже не интересно то, что происходит на сцене, раз они предпочитают устраивать представления в жизни. Англия - скучная страна. Не понимаю, что ты в ней нашёл. - Значит, наш долг - прогнать эту скуку, раскрасить жизнь англичан. А они пусть за это платят, - ухмыльнулся Калиостро. - Я нашёл в Англии много-много толстых кошельков, милая. Они ждут нас с нетерпением. В подобной компании, как тебе известно, скучать не приходится. - Но сначала нас ждёт компания постных английских физиономий, - Анжела капризно поджала губки - такое впечатление, будто они вылиняли под дождём. - А я так наоборот слышал, что у англичанок лучший в мире цвет лица, - заметил Калиостро. - А всё почему? Именно потому, что они всю жизнь мокнут под дождём. Сказываются увлажняющие свойства. Так что утешай себя мыслью о том, что по окончании нашего английского вояжа у тебя будет чудесная кожа. - А разве сейчас моя кожа тебе не нравится? - игриво хихикнула Анжела и грациозно повела плечами. - Ну, конечно, нравится. Но нет предела совершенству. Весь этот разговор происходил вполголоса и на итальянском языке.
Ричард Уингем: - Кто это, как думаешь, Николя? – Отреагировал на появление «черной пары» Уингем, готовый было поспешить на выручку Абигайль, но остановленный внезапной вспышкой любопытства. – Нарядить рыжую в черное, какое кощунство! Женщина, да еще столь вызывающе-красивая, естественно, заинтересовала Ричарда больше, чем мужчина. О котором Дансбери, имевший довольно много опыта с южными народами, мог сказать однозначно одно: южанин. Не с Востока, и, конечно, не из Индии. Испанец или итальянец, точнее можно будет определить по манерам. - Вот истинные театралы, - пробормотал граф, с легким прищуром наблюдая за тем, как женщина в черном кокетничает с мужчиной в черном. – Судя по наряду, они заранее, еще в первом акте скорбят о судьбе Гамлета в пятом. Достойный подражания пример любви к искусству. И даже они, заметь, не остались равнодушны к моей «тетушке». Видно было, что внимание заинтересовавшей Уингема пары сосредоточено сейчас на компании почетных матрон, любезничающих с мисс Тетчер. Что само по себе было неожиданным. Компания эта абсолютно не казалась Ричарду примечательной. Разумеется, если не знать, что одна из дам – ряженая девица. А эти двое… догадались или нет?
Абигайль Тетчер: В первый момент, когда Дансбери оставил ее одну в обществе пожилых светских львиц, девушка испугалась и почти не открывала рта. К счастью, леди приняли ее немногословность за смущение провинциалки, и в их речах если и чувствовалась столичная снисходительность, то откровенного пренебрежения не было. Первое напряжение, вызванное испугом, постепенно прошло, и Абигайль позволила себе вставить в общее течение беседы две-три фразы. Реплики ее были приняты с равнодушной благосклонностью, и девушка вскоре совершенно расслабилась. К счастью, светское общение не требовало особого напряжения ума. Ограничив участие в разговоре леди Кэкстон эмоциональными: "Ах!", "Ну надо же..." и "Да что вы говорите?!", Абигайль без труда поддерживала беседу, в то время когда внимание ее было полностью сосредоточено на деталях гораздо более интересных. С неослабевающим интересом девушка ловила взгляды, жесты, выражения лиц. Манера, с которой светские леди держали себя и интонации, с которыми дамы отпускали ту или иную фразу, интересовали Абигайль куда больше, чем смысл самих фраз. Каждый жест подвергался тщательному, но незаметному изучению. Выражение лица и улыбка, с которыми леди обращались к тому или иному собеседнику, схватывались на лету, чтобы быть отложенными до поры, до времени в копилку памяти. Девушка сама не замечала, как постепенно "тетушка сэра Ричарда" обрастает светскими манерами. Неосознанно копируя то жест, то манеру высокомерно вскидывать подбородок, Абигайль незаметно для самой себя вкладывала их в свою игру. Образ "леди Кэкстон" плавно обзаводился новыми достоверными деталями, отсутствие которых еще десять минут назад было бы заметно только очень придирчивому взгляду. Увлеченная своими наблюдениями, девушка почти не обращала внимания на лорда Милтона, который почти не принимал участия в беседе. В силу выбранного маскарада, мужчины сегодня мало интересовали Абигайль, и она едва заметила, когда, получив какую-то записку от лакея, лорд Милтон, извинившись, покинул круг дам.
Анжела Сантилли: Анжела заметила, что двое молодых людей проявили к ним с Джованино интерес. Но слова одного из них, долетев до её уха, чувствительно подкололи её. - Цвет моего платья ему не нравится, скажите пожалуйста! - еле слышно фыркнула она, надув губы. - Я что, в самом деле так плохо выгляжу? - спросила она у Калиостро. Чёрное платье соблазнительно облегало точёную фигуру Анжелы, делая её ещё стройнее, а огненные волосы на его фоне только пылали ещё жарче, что также усиливала золотая расшивка. - Не обращай внимания, - бросил граф. - Ну конечно, надо мной будут смеяться, а я - "не обращай внимания"! - Никто над тобой не смеётся. - Ну ладно. В конце концов, ты же меня защитишь, если что? - проворковала Анжела. - Анжела, веди себя на людях прилично. Не забывай, ты всё-таки моя сестра. А ты мне чуть ли не на шею вешаешься! О, избави Бог читать нравоучения Анжеле Сантилли! На её упрямую натуру это действует, как красная тряпка на быка (Видели с Джованино корриду в Испании - красота! Особенно тореадор понравился). - Подумаешь, какие нежности! - заявила Анжела. - Что ты, интересно, скажешь, если возьму и поцелую тебя прямо на глазах у всех? - С ума сошла? - сквозь зубы, так, что было слышно только ей, зашипел Калиостро. Лицо Анжелы озарила белозубая улыбка. Ей нравилось поддразнивать Джованни, играть с ним, как с огнём... - Ладно, ладно, я шучу. Чего ты вскинулся? И куда это ты всё смотришь? - Да вон на ту ряженую особу, - ответил Калиостро. - Признаться, она меня заинтересовала. - Ах во-он как! - притворно-ядовито промолвила Анжела. - Ну-ну... - Да совсем не в том смысле, в каком ты подумала, глупая. Ты же меня знаешь, я настоящий талант издалека чую. И у меня есть предчувствие, что эта "юная старушка" нам пригодится. Пока, правда, не знаю, для чего... Но грех упускать то, что само идёт в руки. Глаза Калиостро хитровато блеснули. Анжела знала - это верный знак того, что граф что-то задумал. - Хочешь с ней познакомиться? Только не вздумай тащить меня к этим престарелым кумушкам! - И не вздумаю. У меня другая мысль. Заставь-ка этого "знатока мод" подойти к нам. Как я понял, именно он сопровождает сию интересную особу. Вот пускай он нас и представит. Анжела хорошо поняла, о ком говорил Калиостро и бросила на "знатока мод" парочку своих коронных взглядов, после которых кавалеры обычно рысцой спешили навстречу медноволосой флорентийке.
Николя дю Вилль: - Не знаю, не знаю... - задумчиво протянул Николя, оглянувшись на черную пару, как раз в тот момент, когда рыжеволосая прелестница зазывно улыбнулась Ричарду. - Не знаю, что мужчина нашел в твоей "тетушке", а вот дама явно неравнодушна к тебе, Дансбери. И какая дама! Еще одна улыбка, и я, пожалуй, начну тебе завидовать. Пристальное внимание незнакомца, обращенное на "леди Кэкстон", так же заинтересовало дю Вилля. Неужели тот догадался о маскараде? Розыгрыш Ричарда почти не задел вспыльчивого француза, но тот факт, что незнакомец оказался проницательнее, вызывал досаду. Разве что... Дю Вилль задумчиво нахмурился, припоминая последние лондонские слухи. - Кстати, может быть я ошибаюсь, но кавалер красавицы, возможно, не менее интересен, чем его спутница. Говорят, что в Лондон пожаловал сам Калиостро. То ли тот самый, то ли его сын, не помню точно, - вполголоса заметил Никки, склонившись к своему другу. - Но слухи о его талантах ходят самые фантастические.
Ричард Уингем: - Калиостро…А-а…Война с Наполеоном окончена, и в ходу снова чудеса, алхимия и лотереи. Будем надеяться, что сыну повезет с этим больше, чем отцу. Великий маг, если я не ошибаюсь, умер в цепях в темнице какой-то Тосканской крепости. Хотя, разумеется, он мог и воскреснуть, не так ли? Взгляд Уингема вновь вскользь прошелся по мужчине в черном. Бледноват, но на ходячего мертвеца все же не смахивает. По отношению к смерти Дансбери, как и все военные, был в большой степени циником. А вот спутница его буквально переполнена жизнью. Если вам так улыбается женщина… - Не спеши завидовать, Николя, - хмыкнул Ричард, окончательно расставаясь с бокалом. – Хотя я, признаться, заинтригован. Я бы на месте рыжей выбрал в жертвы тебя. Глаза графа насмешливо сверкнули, и он, уходя, легонько хлопнул приятеля по плечу. - Пока у Элеоноры приступ мигрени… Пойду поищу и себе какую-нибудь... головную боль. Медноволосая красавица ставила перед Уингемом весьма коварную задачу. Подойти без приглашения к незнакомой даме, которую сопровождает другой мужчина, также тебе незнакомый… Светский этикет этого категорически не одобрял. Значит, волей-неволей, придется знакомиться и с ее спутником. Что ж, на войне как на войне. – Тысяча извинений, господа, - остановившись подле пары в черном Ричард любезно поклонился. – Мы, кажется, не представлены. Лорд Уингем. Отрекомендовав себя, он немедленно перешел к цели своего появления. – Мой друг уверяет меня, что вы, милорд, ни кто иной, как граф Калиостро. Это правда?
Калиостро: Анжела, как всегда, оказалась на высоте. Кто бы в этом сомневался. Хватило пары-тройки горящих взоров - и вот жертва уже стоит перед графом и соблазнительницей. Калиостро остановился и ответил на приветствие вежливым поклоном. - Ваш друг не ошибся, милорд. Джованни Бальзамо, граф Калиостро-младший, к вашим услугам. Позвольте представить: моя сестра Анжела, графиня Калиостро. Анжела потупила глазки (ну просто сама невинность! Как будто это не она только что пожирала лорда Уиндема этими зелёными глазищами) и прощебетала: - Рада знакомству с вами, милорд! - а из-под длинных ресниц всё-таки блеснули бесовские огоньки. Всего на миг, но этого мига было более чем достаточно.
Ричард Уингем: - Все-таки младший. Вы меня успокоили, - любезно съязвил Ричард. – И вы, как поговаривают, пошли по стопам своего знаменитого отца. Стоит полагать, наш чертовски унылый в зимнее межсезонье Лондон ожидают удивительные открытия? Мое почтение, миледи… Склонившись к руке зеленоглазой, Ричард осторожно коснулся губам нежной шелка тонкой перчатки, черной, в тон платью. Сквозь ткань явственно ощущалось приятное тепло, исходившее от удивительной белизны кожи. – Видите этих почтенных матрон, граф? Уверен, им будет полезно узнать о возможности перекинуться парой слов с духами покойных супругов, - обращаясь к Калиостро, заметил Дансбери. – Я слышал, вы это тоже умеете. Вернее… ваш отец… умел. Немного вызова, чтобы подзадорить «волшебника» и лишний раз улыбнуться его сестре. - Да и моя бедная тетушка, леди Кэкстон, не так давно овдовела, - завершил свою тираду Ричард, - и с тех пор не пришло и дня, чтобы она не помянула имя покойного мужа.
Калиостро: Скептически-язвительный тон собеседника только насмешил графа. - Успокоил? Уж не подумали ли вы, что Калиостро восстал из мёртвых? - усмехнулся он. - Смею вас уверить, в этом нет необходимости, если есть кому продолжить твоё дело. Что же до открытий, которые вы соизволили назвать удивительными... Мне они таковыми совсем не кажутся. В этом и состоит моё ремесло - не просто удивлять, а приоткрыть перед человеком завесу тайны над явлениями, которые кажутся ему необыкновенными. Но, к сожалению, далеко не все это понимают. Одни видят лишь праздное развлечение, другие - и вовсе мошенничество и шарлатанство. Он удовлетворённо наблюдал, как англичанин приложился губами к руке Анжелы. - Отец мой, милорд , умел очень многое. И не только это, - сухо промолвил Калиостро. - Вопрос в том, как поведут себя ваши дамы при встрече с почившими супругами. Мне так думается, что попадают в обморок, одна за другой. Правда, вот ваша тётушка... - Калиостро взглянул на "леди Кэкстон" - Тут, честно говоря, я в некотором затруднении. В бытность свою на Востоке я наблюдал одну довольно интересную болезнь. Она как бы ускоряет время человеческой жизни. Не только юноши и девушки, но даже малые дети выглядят сущими стариками. Признаться, я не предполагал, что этот недуг распространился и в Европе. И, судя по всему, он имеет наследственный характер? Если вы - племянник сей особы, которой, на мой взгляд, не больше двадацати лет, хотя она и выглядит на все пятьдесят, то сколько же лет вам? С губ Калиостро сорвался хрипловатый смешок. - Однако вы не производите впечатление малого ребёнка, - продолжал он. - Так что, насколько я могу судить, ваша "тётушка" обладает актёрским талантом не слабее Кина. Если только её маскарад не является своеобразным трауром по "покойному супругу".
Ричард Уингем: - О, вы действительно многое умеете, - хмыкнул Ричард, готовый поверить в мошенников и шарлатанов, но не в магию. – Я право не думал, что мое физиономическое сходство с почтенной леди Кэкстон так велико, что вы сходу признаете ее среди этих милых дам. Дансбери неприятно удивило не то, что собеседник так запросто угадал возраст Абигайль, у мошенников в таких делах опыта поболее, чем у светских бездельников. Скорее графа задело то, что Калиостро так запросто связал «тетушку» с ним. Что означало, если отбросить в сторону всякие магические глупости, что ушлый итальянец от природы наделен хорошим слухом и не гнушается подслушивать чужие разговоры. Например, его недавнюю беседу с дю Виллем. По лицу Уингема скользнула быстрая, но довольно характерная тень презрения, но мужчина тут же взял себя в руки. Каждый зарабатывает на жизнь по-своему. – Да, моя тетушка – особа выдающаяся во всех отношениях, - заверил он Джованни, любезно склонив голову. - Рад, что вы это оценили. Надеюсь, мне хватит красноречия убедить ее в том, что подобный талант преступно зарывать в землю. Я, признаться, но отказался бы однажды увидеть ее на сцене рядом с Кином. А вам нравится театр, миледи? Внимание Ричарда вновь переключилось на Анжелу, ведь именно ради ее взглядов, а вовсе не ради удовольствия побеседовать с Калиостро, Уингем решился потревожить итальянскую парочку беседой.
Анжела Сантилли: - Очень! - ответила Анжела. – Признаться, за время наших с братом путешествий я совсем отвыкла от Европы и светских развлечений. Я, наверно, и выгляжу настоящей дикаркой? - она задорно улыбнулась. На самом еле, ей, естественно, не было никакого дела до всей этой светской мишуры, которая лишь давала возможность произвести некоторую "разведку боем", присмотреться к людям. Ну и сойти за "настоящего человека", "члена общества". Поэтому Анжелу происходящее на сцене совершенно не интересовало. - Хотя, должна признаться, что пьесы, сочинённые самой жизнью, не менее занятны, - продолжала она. - Тут есть возможность сыграть лишь один раз, в завтрашнем спектакле уже ничего нельзя будет поправить.
Ричард Уингем: - Я вам завидую, миледи, - вздохнул Ричард. – Жизнь подбрасывала мне исключительно скверные пьесы, все больше батального жанра. Война – занятие благородное, но чрезвычайно унылое. Все время, за исключением момента, когда ты пытаешься кого-то убить, или пытаются убить тебя самого. А где вы путешествовали, если не секрет? По Востоку вместе с вашим братом? Болтая с леди Анжелой, Уингем продолжал краем глаза поглядывать на дю Вилля, и особенно на Абигайль-леди Кэкстон. Первый антракт по прикидкам графа подходил уже к концу, и вскоре его ожидала пытка вторым актом. А до этого момента стоило таки спасти Абигайль от общества почтенных матрон. Все хорошо в меру. – Я не разглядел – моя вина, - ваши места в зале, - посетовал Дансбери, улыбаясь Анжеле но обращаясь на этот раз к ее брату. – Партер? Ложа? Чем вы намерены занимать себя в следующем антракте?
Анжела Сантилли: - О, мы с братом путешествовали не только по Востоку, - ответила Анжела. - Довелось побывать в Индии - родине хиромантии, Африке, Южной Америке. Я могла бы рассказать вам много интересного... но боюсь, антракт уже заканчивается. Возможно, в следующем будет возможность продолжить нашу беседу, - в голосе её прозвучала некая таинственность. - Анжела вам много чего расскажет, - усмехнулся Калиостро. - Я думаю, вашей "тётушке" тоже будет интересно? Наши места в ложе, так что, если угодно... - Будем очень рады, - завершила Анжела.
Николя дю Вилль: После того, как Ричард отошел знакомиться с дамой Калиостро, дю Вилль неторопливо потягивал свой коньяк, наблюдая за "тетушкой" друга. Даже зная уже о маскараде, француз продолжал невольно обманываться, думая о ней скорее как о леди Кэкстон, чем как о ряженой молоденькой девице. На мгновение он засомневался, стоило ли рисковать своим вороным ради удовольствия поспорить с другом, но вскоре сомнения улетучились. Предмет спора интересовал его сейчас больше, чем возможный проигрыш. Интересно, догадался все же Калиостро, если это он, о маскараде, или же нет? Николя не имел возможности слышать беседу Дансбери с новыми знакомыми, но взгляды, которые они бросали на "леди Кэкстон" подсказывали, что речь скорее всего идет о ней. Впрочем, почему бы не попробовать выяснить? Француз не привык долго колебаться после принятия решения, да решения принимал обычно быстро. Допив коньяк, Николя поставил бокал и уверено направился к группе пожилых дам. Несколько вежливых фраз, поклон - и дю Вилль ловко подхватил под руку "леди Кэкстон". - Антракт уже заканчивается, мадам. Вы не будете против, если я провожу вас к вашему племяннику? "Тетушка" не протестовала и даже, как показалось Николя, с облегчением восприняла его маневр. Ведя ее к Дансбери, француз с удивлением заметил, что походка леди как будто погрузнела и куда лучше соответствовала предполагаемому возрасту почтенной вдовы. Однако вслух он удивиться не успел - до компании итальянцев и Дансбери оставалось не больше двух шагов. - Простите, что прерываю вашу беседу, - дю Вилль изящно поклонился Калиостро, задержал взгляд на рыжеволосой даме и повернулся, наконец, к Ричарду. - Но ваша тетушка, Уингем, не хотела бы пропустить второй акт, и я взял на себя смелость проводить ее к вам.
Калиостро: В тот момент, когда Уингем, как показалось Калиостро, уже готов был подозвать свою "родственницу" и представить ему, это за него сделал собеседник англичанина. Бальзамо ответил на поклон и присмотрелся к вновь прибывшим лицам. В мужчине, по его речи, определённо угадывался француз. Но графа интересовал не он, а ряженая молодая леди. Да, Калиостро мог с уверенностью сказать, что перед ним настоящий талант. По крайней мере, талант в искусстве гримироваться. Конечно, если присмотреться попристальнее, то можно было заметить искусственость происхождения нездорового цвета кожи и морщин. Но кто бы догадался мерить придирчивыми взглядами почтенную пожилую леди? Так что иллюзия получалась полная. А превосходно подобранный к случаю гардероб и просто великолепная райская птица, которой, судя по её виду, стукнуло лет больше, чем самой "леди Кэкстон" прекрасно дополняли и только усиливали образ. Калиостро честно признался себе, что с первого взгляда, пожалуй, дал бы обмануть себя. В нём шевельнулось даже нечто похожее на задетое самолюбие. Но он тут же подавил в себе это чувство. К тому же (и этим он попытался себя успокоить) стоило взглянуть ряженой в глаза, как образ старушки полностью рассеивался. Большие, чистые, они были наполнены такой жизнью, блестели так ярко, что создавали резкий контраст с морщинистым лицом. Естественно, столь молодые глаза никак не могли принадлежать пятидесятилетней даме.
Ричард Уингем: - Благодарю вас, друг мой, - кивнул Ричард. – Вы спасли меня от необходимости лишний раз раскланиваться с тем милым гербарием… Простите, подувявшим цветником. Как вы себя чувствуете, миледи? Быстрый взгляд, брошенный графом на «тетушку», искрился лукавством. – Светская болтовня еще не утомила вас? Надеюсь, что нет. Потому что я как раз собирался познакомить вас с милордом и миледи Калиостро. И вас тоже, Николя. Уингем обернулся к Джованни и Анжеле (больше к Анжеле, чем к ее брату, это было заметно, да граф Дансбери этого и не скрывал). И, исполняя светский долг учтивости, представил итальянцам дю Вилля и леди Кекстон. Представил, и с сожалением закончил свою утомительную в витиеватой изысканности тираду: - Жаль, что наше знакомство прерывается в самом его начале. Но мы не можем заставлять ждать самого «Гамлета». Не так ли, тетушка?
Абигайль Тетчер: - Уже был звонок ко второму акту? - перья на тюрбане в волнении заходили ходуном. - Пора в ложу? Леди Кэкстон заоглядывалась, но, заметив, что публика пока не торопится покинуть фойе, немного успокоилась. - Вы простите мое нетерпение, - могучий бюст колыхнулся во вздохе, когда "тетушка" обратилась к Калиостро и его спутнице. - Но я в провинции так отвыкла от столичных развлечений, что боюсь пропустить хотя бы строчку из пьесы. Абигайль не пришлось особенно трудиться, изображая волнение. Какие бы еще развлечения не предоставлял театр, "Гамлет" находился в списке интересов девушки на первом месте. Но и на итальянца "тетушка" Дансбери поглядывала с любопытством. Слухи о приезде мага не так давно всколыхнули Лондон, и молва приписывала Калиостро самые разнообразные чудеса, способные разбередить любопытство не только юной девушки, но и куда более почтенных и образованных членов общества. Абигайль с удовольствием забросала бы итальянского мага вопросами, но образ "леди Кэкстон" налагал свои ограничения. Как бы не был заинтересован Лондон, до глухой провинции слухи о Калиостро еще могли не дойти, и "тетушка" боялась попасть впросак, выказав излишнюю осведомленность. К тому же, если Калиостро и правда маг... Не смотря на духоту, царившую в театре, Абигайль невольно поежилась. Высокое мнение девушки о собственном маскараде не могло выдержать проницательного взора итальянца, и леди Кэкстон невольно отвела взгляд, боясь подвести сэра Ричарда.
Калиостро: - Моё почтение, господа, - Калиостро почтительно склонился к руке леди Кэкстон и прошептал так, что было слышно лишь ей (он это отлично умел!) - ваши прекрасные молодые глазки выдают вас, юная леди. После чего граф выпрямился с самым невозмутимым видом. Только в чёрных глазах мелькнули весёлые искры. Внутренне же он наслаждался произведённым на ряженую особу эффектом. Хотя стоило отдать ей должное, она великолепно справлялась со своей ролью. Когда Уингем представил "тётушке" его и Анжелу, та даже ухом не повела. "Да, вот она, слава!" - усмехнулся про себя Калиостро. - "То, что в столице обсуждают взахлёб на каждом углу, до провинциального захолустья доходит не быстрее, чем до Африки". - Не волнуйтесь, миледи, звонка ещё не было, - заверил её Калиостро. - Так что вы сможете находиться в обществе Кина от первой до последней минуты спектакля. Анжела - та и вовсе светилась. Ещё бы: оказаться в обществе столь привлекательных мужчин!
Ричард Уингем: - Никогда себе не прощу ваших волнений, тетушка, - участливо воскликнул сэр Ричард, изображая не в меру заботливого племянника. – Идемте же, нужно успеть как следует устроиться до начала второго акта. Слов Калиостро, адресованных леди Кэкстон, Уингем не слышал, и то, что его предупредительность несколько запоздала, и итальянец уже поставил Абигайль в известность о том, что ее маскарад разоблачен, не знал. Однако что-то подсказывало графу, что заезжий «маг» язык за зубами держать не станет. Раздражающее чувство неприязни к Калиостро постепенно охватывало Ричарда. Какая досада, право, что у этого самоуверенного проходимца столь очаровательная сестра. – Николя, если будешь иметь желание, загляни к нам в ложу в следующем перерыве, - предложил Дансбери приятелю, - Мы все вместе навестим графа и графиню. Разумеется, с вашего позволения, милорд Калиостро.
Абигайль Тетчер: Невинные, казалось бы, слова Калиостро, произнесенные вполголоса, произвели на леди Кэкстон неожиданный эффект. Почтенная дама в явной растерянности несколько раз открыла и закрыла веер, собралась было отрицательно помотать головой, но вместо того кивнула, соглашаясь то ли с наблюдательностью итальянца, то ли с его словами по поводу спектакля. Растерянность "тетушки" имела под собой веские причины. Нельзя сказать, что Аби была так самонадеянна, что заранее отказалась от мысли, что кто-то может разгадать ее маскарад. Скорее, девушка не предполагала повышенного внимания к своей персоне, и уж тем более не могла заранее знать, что граф Дансбери изберет ее переодевание предметом развлечения для своих знакомых. Сэр Ричард, правда, обмолвился об этом в карете, но Абигайль решила, что пожилая провинциальная леди - не тот объект, который может заинтересовать великосветских джентльменов, почему и пребывала почти все время в легкомысленном спокойствии. Недолго же оно продолжалось... Не угроза немедленного разоблачения, и даже не боязнь подвести своего спутника повергла девушку в столь несвойственное ей состояние. Ни во время сборов, ни в театре Абигайль не давала себе труда задуматься, как надо вести себя в случае, если маскарад провалится, и сейчас пребывала в совершеннейшей растерянности. Она прекрасно знала, как повела бы себя леди Кэкстон. Реакция самой мисс Тетчер тоже не составляла тайны, но как должна себя вести мисс Тетчер, которая изображает леди Кэкстон, и которую на этом поймали?.. - Вы совершенно правы, - выдавила, наконец, из себя "тетушка", продолжая упорно разглядывать свои руки. Все так же, не поднимая взгляда, леди Кэкстон пристроилась об руку со своим "племянником", восприняв его предложение уйти в ложу, как неожиданное, но очень своевременное спасение.
Николя дю Вилль: - Сочту за честь, - откликнулся Николя на предложение Дансбери. - Если, конечно, синьорита не будет против, - добавил он, склоняясь к ручке Анжелы. Запах женской кожи, лишь слегка приправленный духами, бередил воображение, и дю Вилль, поцеловав затянутое в ткань перчатки запястье, выпрямился с видимым сожалением. - Надеюсь, после живых итальянских представлений, патетичная трагичность лондонской сцены не испортит вам настроение, господа, - француз обращался к обоим итальянцам, но глаза его были обращены к лицу рыжеволосой красавицы.
Ричард Уингем: Оставив дю Вилля прикрывать их тылы (Чему француз, кажется, был вовсе не огорчен. Если судить по взглядам, что Николя бросал на Анжелу), Уингем сделал несколько шагов по направлению ко входу в ложу, уводя внезапно погрустневшую леди Кэкстон подальше от пристального взгляда сообразительного итальянца. В какой-то момент Дансбери показалось, что пальцы мисс Тетчер, вцепившиеся в рукав его сюртука, подозрительно подрагивают. – Что-то не так, милая тетушка? – забеспокоился Ричард, недоумевая, с чего вдруг Абигайль постигла столь разительная перемена. – Вам нездоровится? С девушкой могло случиться, что угодно. В конце концов, по мнению Уингема, она могла просто задыхаться в том количестве тряпок, что намотала на себя, превращая собственную стройную фигурку в дородные формы почтенной матроны.
Кристофер Виллетт: "Почему время, проведённое приятно всегда так быстро пролетает, а действия спектакля длятся долго?"-рассуждал сам с собой Кристофер Виллетт, неохотно покидая после антракта гримёрную одной из известных лондонских актрис. Эмили Уотерстоун, игравшая в сегодняшней постановке Офелию, была относительно недавней любовницей виконта Линли, но отношения молодых людей были бурными: ссоры, скандалы, бесконечные выяснения отношений, которые, впрочем, заканчивались не менее бурными объятиями. А всё по той причине, что Кристофер не придавал большого значения своей связи, заставляя Эмили ревновать... и привязываться к любовнику ещё сильнее. "Любви нет,-думал виконт, недовольный последними упрёками в свой адрес со стороны мисс Уотерстоун,-есть только привычка, глупое чувство собственности и инстинкты, позволяющие недурно провести время". Пальцы машинально расправили чуть помятый воротник, и вдруг Виллетт неожиданно резко остановился, споткнувшись обо что-то мягкое. Пристальнее вглядевшись в нечто, лежавшее на полу, аристократ с ужасом обнаружил, что перед ним лежит труп абсолютно незнакомого мужчины средних лет. "Где я? И кто подкинул сюда тело?"-промелькнуло в голове виконта, который попытался понять, куда он забрёл по дороге в зрительный зал. Логика была простая-покидая гримёрку Эмили, Кристофер не думал о том, правильно ли он идёт, а полностью погрузился в свои мысли и, видимо, не заметил, как оказался за кулисами. Но откуда там мог взяться труп? Встав на колени, Виллетт начал тормошить неподвижно лежавшего человека, в надежде, что обнаружит в нём какие-то признаки жизни. Бесполезно-тело уже начало остывать.
Калиостро: - Разумеется, мы не станем возражать, - заверил собеседников Калиостро. - Я буду только счастлива, - поддержала Анжела. - Утешите Анжелу, если моя впечатлительная сестра будет чересчур тронута судьбой Гамлета в пятом акте, - усмехнулся Калиостро. Глаза Анжелы вспыхнули зелёными огнями. Тот кто знал её, мог с уверенностью сказать, что вакханка непременно воспользуется первым удобным случаем, чтобы вернуть Калиостро его шпильку. Ничего-ничего. Пусть играет, да не заигрывается. А то совсем растаяла от избытка мужского внимания. Как прекрасный цветок, над которым кружат пчёлы. Прекрасный, но ядовитый. К тому же у Калиостро оставалось ещё одно дело. Время вполне позволяло отложить его до следующего антракта, но... кто знает, как повернутся события. Англичанин был нужен лишь затем, чтобы познакомить графа с "леди Кэкстон". Однако Анжела, похоже, перестаралась. Теперь в следующем антракте не только англичанин, но и француз приклеятся к ней намертво, и графу придётся трещать языком, не имея никакого пути к отступлению. Так что лучше всё сделать сейчас. Тем более француз глядел на Анжелу такими масляными глазами, что Калиостро очень захотелось подпортить соотечественнику своего покойного коллеги - графа Сен-Жермена - намечающийся праздник. - Прошу покорнейше простить, но нам пора, - вежливо раскланялся граф. - Я буду ждать вас, милорд, - улыбнулась Анжела. Чёрт, её голос может любую, даже самую невинную фразу произнести так, что у любого нормального мужчины вся кровь закипит. - Ну вот, теперь Анжела не сможет в полной мере насладиться спектаклем, - усмехнулся Калиостро. - Она будет думать не о Гамлете, а о вас. - Я буду представлять вместо принца Датского месье дю Вилля, - подхватила вакханка. - А может быть... лорда Уингема? - озорно закончила она. - Ты неисправима, - вздохнул граф. - Идём. Он взял Анжелу под руку и они двинулись к ложе. Но, стоило Калиостро и его мнимой сестре исчезнуть из поля зрения дю Вилля, как Джованни сменил направление. Они направлялись к кулисам. Калиостро весьма интересовали театральные машины, предназначенные для установки всяческих зрительных эффектов. Старинные фокусы по отцовским меиодикам - это, конечно, хорошо, но не стоит игнорировать прогрес... Нечего и говорить, что театральный распорядитель получил за пропуск в святая святых храма искусства щедрую мзду. Но граф и не ожидал, что его ожидает здесь новый сюрприз. "Да, пытаться предсказывать судьбу - пустое занятие", - подумал Калиостро, оценив картину, представшую его взору. - "Эта дама совершенно непредсказуема". Картина и в самом деле была необычной. Некий молодой человек с обеспокоенным видом склонился над неподвижно лежащим на полу мужчиной. Причём ни тот ни другой не были похожи на актёров "Друри-Лэйн". Каким же путём они оказались за кулисами и что вообще здесь произошло? - Что это, Джованино? - прошептала Анжела. Её полные губы были приоткрыты, в широко распахнутых глазах читался неподдельный ужас. - Тише! - прошипел Калиостро. Но было поздно. Молодой человек их, похоже, заметил.
Абигайль Тетчер: - Я просто боюсь пропустить начало следующего акта, - поспешила успокоить племянника леди Кэкстон. Вопреки видимой неторопливости движений пожилой леди, дама явно стремилась поскорее вернуться в ложу. Аби надеялась, что ее поспешность вполне объяснима не раз заявленным интересом леди Кэкстон к спектаклю, и не вызовет недоумения у окружающих. В том, что окружающие мало обращают внимания на провинциальных тетушек, девушка уже разуверилась. Не смотря на то, что графа Калиостро к обычным людям отнести можно было только с большой натяжкой, Абигайль предпочитала теперь перестраховаться и не смела даже подумать о том, чтобы на виду у посторонних глаз позволить себе слово или жест, не соответствующий образу леди Кэкстон. В ложе, к счастью, можно было немного расслабиться и говорить свободней, чем девушка тут же и воспользовалась. - Боюсь, я вас разочаровала, милорд, - шум зрительного зала позволял беседовать, не оглядываясь на чужие уши, если бы даже вдруг в соседней ложе кому-нибудь пришла фантазия подслушать, о чем граф Дансбери беседует со своей пожилой родственницей. - И мой маскарад вовсе не так совершенен, как мне бы того хотелось, - в голосе Абигайль звучало искреннее сожаление.
Ричард Уингем: - Что вы, напротив. Вы безукоризненны, дорогая родственница, - подбодрил разуверившуюся в своих способностях Абигайль Уингем. – Дю Вилль абсолютно ничего не заподозрил, а когда я попытался рассказать ему правду, едва не счел меня полоумным. Простите, что я раскрыл ваше инкогнито, моя отважная тетушка, но Николя – мой добрый друг, и мне не хотелось, чтобы шутка заходила слишком далеко. Он не станет болтать, уверяю вас. Наоборот, вы заполучили еще одного поклонника своего таланта. Про то, что «поклонник» выразил некоторые сомнения в актерских дарованиях мисс Тетчер, Дансбери решил не распространяться. Пари есть пари. А узнать, что ты стал предметом спора, оскорбительно для любого человека, для дамы - в особенности. Даже если спор не затрагивает чести или целомудрия означенной особы. – Скажите мне только одно, милая Абигайль. Этот маскарад…Занятен ли он вам самой? – Вкрадчиво поинтересовался сэр Ричард, размышляя, как ему подвести девушку к мысли о том, что сцена – ее призвание, дать этой мысли утвердиться и обернуться в намерение стать актрисой. Отдавать дю Виллю свой лучший выезд графу Дансбери однозначно не хотелось. А значит, проиграть пари просто недопустимо.
Абигайль Тетчер: - О, так месье дю Вилль тоже знает? - невольно вырвалось у Абигайль, полностью поглощенной мыслями об итальянском маге. Впрочем, похвалы сэра Ричарда быстро развеяли переживания девушки по поводу разгаданного маскарада. Развеяли тем более успешно, что дю Вилль, по словам Дансбери, мало того, что ни о чем не догадался, так еще и не сразу поверил, узнав правду. - Но он ничем этого не выдал... Впрочем, к тому времени вниманием шевалье, кажется, завладела та красивая леди, сестра графа Калиостро, - задумчиво добавила девушка, устраивая свои юбки в кресле. Выпрямившись, Аби слегка поморщилась - многочисленные слои ткани, придавшие фигуре леди Кэкстон необходимую монументальность, вынуждали поддерживать идеальную осанку и избегать чересчур резких движений. Девушка про себя порадовалась, что недостаток подходящей одежды заставил ее отказаться от роли мужчины. Облачение леди Кэкстон хотя бы позволяет нормально дышать, а провести несколько часов с перетянутой грудью - боже упаси. А граф еще спрашивает, занятен ли самой мисс Тетчер этот маскарад. - Неужели вы подумали, что все это, - девушка взмахнула рукой, привлекая внимание мужчины к своему безвкусному платью, к лицу, изуродованному самодельной маской, - все это только для того, чтобы позабавить ваших друзей? Абигайль невольно рассмеялась, забыв совершенно о том, что звонкий девичий смех не вяжется с почтенным обликом пожилой дамы. - Прошу прощения, но нет. Надеюсь, я не обижу вас, если признаюсь, что никогда бы не пошла на это, если бы сама не получала от своих мистификаций удовольствия.
Ричард Уингем: - Да, признаться, именно это я и подумал, - с любезной невозмутимостью откликнулся Уингем, желая немного подразнить юную особу. В тоне Абигайль ему почудилось некоторое пренебрежение к своим пока еще неведомым мисс Тетчер друзьям, и смех девушки задел самолюбие графа больше, чем об этом могла догадываться его «тетушка». – Ну и конечно ваше желание безнаказанно побывать в театре… То, что вы говорите, милая Абигайль, меняет дело. Откинувшись на спинку кресла, Дансбери наблюдал, как торжественно поднимается занавес над театральными подмостками и на сцене появляются Полоний и Рейнальдо. – Удовольствие от игры… Наверное вы даже больше актриса, чем мне показалось сначала. Жаль, что кроме дю Вилля этого никому не суждено оценить. Ричард прервался, давая своей спутнице время и возможность прислушаться к диалогу актеров. Но в момент, когда вместо ушедшего Рейнальдо на сцене показалась женщина в белом платье, добавил: - Взгляните на Офелию… Хороша, не правда ли? Николя уверял меня, что маскарад, вроде вашего, впечатляет, но к истинной актерской игре не имеет отношения. Как думаете, он прав?
Абигайль Тетчер: Сцена моментально захватила внимание Абигайль, стоило только занавесу открыться, и вопрос графа захватил девушку врасплох. Возможно, при иных обстоятельствах, она бы ответила иначе, но гений Шекспира пригасил обычную живость ее натуры. - Разумеется, прав, - с трудом оторвав взгляд от сцены, девушка удивленно взглянула на Дансбери. - Я, скорее всего, смогу провести ничего не подозревающего человека, выдав себя за горничную, за гувернантку... за леди Кэкстон, наконец, - она улыбнулась, но на этот раз в ее улыбке против обыкновения было больше задумчивости, чем лукавства. - Но выйти на сцену и сыграть так, чтобы зрители поверили, что каждое произнесенное слово идет из сердца, а не слепо копирует когда-то и кем-то написанные строки... Абигайль замолчала, в сомнении прикусив губу. Ей очень хотелось верить, что да, смогла бы, но разум, иногда слишком практичный, подсказывал, что от ее розыгрышей до настоящей сцены длинная дорога. - Но мне бы очень хотелось... - вздохнула она, снова устремив взгляд на сцену.
Ричард Уингем: – Очень хотелось бы как? – Продолжал допытываться Уингем. – Как ребенку хочется новую игрушку? Как девице – новую диадему? Или по-настоящему хотелось бы? Взгляд графа сделался серьезным, как и его тон. – Я, кажется, уже говорил вам, Абигайль, что в вашем происхождении удобств не меньше, а то и больше, чем неудобств. Вы представляете сомнительную ценность для вашей семьи, а значит, и свободы выбирать свою судьбу у вас больше, чем, например, у родных и законных дочерей лорда Хокланда. Согласитесь, подайся настоящая леди в актрисы, скандал был бы громким и губительным для ее родни. А вы… Вы вполне можете себе это позволить, мисс Тетчер. «Представь себе, что это всего лишь дружеский совет, Ричард. Эдакое продолжение доверительной светской беседы, - напомнил себе мужчина, понимая, что не стоит перегибать палку в уговорах. – Она не должна догадаться, что ты сам лично заинтересован в том, что предлагаешь. Любезность, и ничего кроме».
Кристофер Виллетт: Ситуация складывалась не лучшим образом для сэра Кристофера. К нему приближались абсолютно незнакомые люди, которые наверняка не собирались проходить мимо. Со стороны Виллетт напоминал убийцу, который проверял, мертва ли его жертва, но виконт ещё надеялся не быть заподозренным в злодеянии, хоть и понимал, что вопросы неизбежны. "Что им сказать? Шёл-шёл, увидел труп? Глупо, очень глупо. Главное-держать себя в руках и не впадать в панику"-думал молодой человек, стараясь выглядеть как можно спокойнее. Собрав в кулак всю свою волю, виконт Линли поднялся и с невозмутимым видом направился навстречу мужчине и рыжеволосой прелетнице. -Приветствую, господа! Прошу прощения за то, что отнимаю ваше время, но вам случайно не знаком этот господин? Я нашёл его тело здесь, и, судя по тому, что труп недавно начал остывать, могу сказать, что мистер был убит недавно. Но его личность остаётся для меня загадкой. Кристофер говорил ровным голосом, стараясь не показывать волнения, но в то же время неприятное ощущение страха не оставляло его.
Калиостро: "А он неглуп", - заметил Калиостро. - "Боится, как бы его не приняли за убийцу. Вполне естественное опасение. Я бы на его месте тоже изворачивался, как мог". Хотя, собственно, граф сейчас находился как раз в похожем положении. Как бы он объяснил своё появление за кулисами? Но молодой человек, похоже, был более всего озабочен собственной шкурой, а потому и не обратил на это должного внимания. Калиостро шагнул ближе и склонился над лежащим, чтобы получше его рассмотреть. Анжела осталась стоять на месте. Да, поистине странная натура... За время путешествий с графом она не такого навидалась - и ничего. А тут... Перед графом лежал мужчина лет пятидесяти, , одетый по моде, явно из числа зрителей, весьма ухоженного и благоообразного вида. Калиостро осторожно повернул его лицо к свету. И тут вся благообразность слетела к чертям. Лицо мертвеца (в том, что это мертвец, не оставалось никаких сомнений) было искажено невероятной гримасой ужаса. Выпученные глаза, открытый рот, пена у губ... Калиостро за свою пёструю жизнь повидал всякое, но такого дьявольского выражения на лице ему наблюдать пока не доводилось. И всё-таки, несмотря на обезображенное страшной маской лицо, граф узнал покойного. "Надо же, какая встреча... Лорд Милтон, собственной персоной". Казалось бы, совсем недавно Калиостро видел его в холле, мило беседующим с той компанией пожилых леди, в которую волею случая попала и ряженая "леди Кэкстон". Кто бы мог подумать, что жить достопочтенному лорду оставалось всего несколько минут. - Мёртв, - коротко бросил Джованни. - М-да... Вы спрашиваете, не знал ли я этого господина? Лично не знал, но заметил его в коридоре во время антракта. Его имя лорд Милтон, если я не ошибаюсь. За спиной Калиостро раздался тихий вскрик. Он обернулся. Оказывается, женское любопытство пересилило в Анжеле страх, и она всё же подошла. Правда, магистр мог с уверенностью сказать, что она уже тысячу раз успела пожалеть об этом. В лице мнимой графини Калиостро не было ни кровинки. "Да уж, только тебя, моя дорогая, тут и не хватало..." - Похоже на сердечный приступ, - спокойно промолвил Калиостро. - Хотя... обычно у таких покойников не бывает подобного выражения лица. Такое впечатление, что он увидел перед смертью самого дьявола. Положение осложнялось. Джованни отчётливо слышал накапливающийся совсем рядом гул. Актёры начинали готовиться ко второму акту. - Вот что, молодой человек, - сказал граф. - Нужно найти кого-то из театральной "головки", так сказать. А то сейчас такое начнётся... Актёры - люди нервные. Не беспокойтесь, я скажу, что тело мы нашли все вместе.
Абигайль Тетчер: Уингем мог не опасаться быть слишком настойчивым в советах. Его слова так точно отвечали тайным чаяньям Абигайль, что она устремилась в ловушку со всем пылом, что вкладывала в свои мечты. - Вы действительно думаете, что меня могут взять в театр? - Резко обернувшись, воскликнула она, забыв на миг и о спектакле, и о своем маскараде, и о том, что она, возможно, первый и последний раз видит постановку "Гамлета". Но, если сцена и Шекспир ей пока не отомстили за такую забывчивость, то маскарад резко напомнил о себе врезавшимися в тело бинтами. Боль имеет свойство остужать пылкие порывы, и настроение Абигайль не стало исключением. - В любом случае, один талант, есть он или нет, ничего не стоит, - вздохнула она. - Вас не удивляет, что даже сидя в ложе, мы слышим каждое слово, произнесенное на сцене? Мне бы пришлось кричать во весь голос, чтобы меня было слышно так же хорошо... Если бы кто-то мог меня учить. Хотя бы поставить голос... Но это стоит денег, а что без них стоит мое желание, настоящее оно или нет?
Ричард Уингем: - Голос? Господи, да это всего лишь акустика, милая Абигайль. – хмыкнул граф. – Театры нынче строят, как церкви. Так, чтобы даже шепот со сцены был слышен на галерке. Но на счет учебы вы, конечно, правы, мисс Тетчер. Наивно думать, что, увидев вас впервые в жизни, режиссер немедленно даст вам роль Офелии или леди Макбет. Даже роль моей тетушки вы выбрали сами. Ричард негромко рассмеялся, припоминая свой шок при виде леди Кэкстон и ее заявлении, что она, дескать, его тетя. А вот его собеседнице, похоже, было не до веселья. Азарт, с которым почтенная матрона садилась в его карету час назад, исчез без следа. И вряд ли «Гамлет» тому виной. Разве что она действительно всерьез сравнивает себя с Кином. – Вы, я уверен, умеете танцевать, петь, музицировать. Это уже немало, - продолжил «размышлять» Дансбери. – Обучение, даже если оно в принципе понадобится, будет невелико. А вот талант как раз стоит многого. Если по вашему вся загвоздка в деньгах, я готов ссудить вам необходимую сумму. Но, сдается, важнее может оказаться рекомендация для администрации театра. И вот это мне совсем нетрудно устроить.
Абигайль Тетчер: - Вы можете рекомендовать меня в театр? - пораженно переспросила Абигайль. В глазах, обращенных на сэра Ричарда, восторг мешался с недоверием. Рассуждая о своих желаниях, девушка ни на миг не задумалась, что вопросы Уингема могут быть подчинены какой-то еще цели, кроме как развлечь спутницу разговором на интересующую ее тему, или сделать комплимент, и предложение сэра Ричарда оказалось для Абигайль полной неожиданностью. Взбаламученные эмоции пели, перекрикивая друг друга, и девушка с трудом могла разобраться в их многоголосье. "Соглашайся скорее, это твой шанс и нельзя его упускать", - трепетало сердце. "Ты сможешь стать актрисой, не об этом ли ты мечтала?" - кричала душа. И только разум, норовивший во всем найти подвох, подозрительно интересовался причинами неожиданной доброты графа. "Такие предложения просто так не делают. Особенно, когда речь заходит о "помощи", которая может быть выражена в некоторой сумме. Бескорыстие встречается еще реже, чем принцы на белых конях - на всех девушек не хватит. С чего ты взяла, что именно тебе так повезло?" Искусство скрывать свои мысли давалось Абигайль гораздо хуже, чем маскарадные перевоплощения. Восторг, сомнение и подозрение сменялись в ее глазах, доступные внимательному взгляду Дансбери, пока мисс Тетчер не отвернулась, пряча лицо. - Я была бы очень вам благодарна, но... - Аби осторожно подбирала слова, боясь оскорбить сэра Ричарда неосторожным подозрением, но разум слишком настойчиво твердил о подвохе, чтобы она могла промолчать, - я, признаюсь, не понимаю, чем могла вызвать в вас такое желание принять участие в моей судьбе.
Ричард Уингем: - Случайность. Стечение обстоятельств. День был сер, уныл и беспросветен, вы меня позабавили. Я даже в театр соизволил заглянуть. Уингем пожал плечами, делая вид, что не понимает истинного смысла вопроса мисс Тетчер. А может быть, действительно не понимая его до конца. Абигайль казалась ему хорошенькой девочкой (тогда, по крайней мере, когда не измазана кремом, не усыпана толстым слоем пудры и не задрапирована в очередной свой «маскарадный костюм»). Но дальше этой симпатичности мысли сэра Ричарда и не думали заходить. Ему стоило лишь вспомнить о графине Уэзерби, - женщине, умной, страстной, независимой и потрясающе красивой, - чтобы представить себе всю абсурдность ситуации, в которой он предложил бы этому ребенку участь своей содержанки. Да и просто при оказии залезть к ней под юбку… Взгляд Ричарда оценивающе прошелся по ватным формам леди Кэкстон. И вожделения у Дансбери этот беглый осмотр не вызвал. Нет, не сейчас… - Для меня помощь вам – мелочь, милая Абигайль. Безделица. Моя покойная жена в мое отсутствие в Лондоне меценатствовала с щедростью умалишенной. Хоть о покойниках и не принято говорить дурно. Совет попечителей Друри Лейн просто не осмелится сказать мне «нет», если я порекомендую им вас, как начинающую актрису. И на этом мои «благодеяния» закончатся, не переживайте. Если вам суждено чего-то добиться на сцене, вам придется делать это самой.
Абигайль Тетчер: Неожиданно для Абигайль, объяснения графа ее скорее обескуражили, чем успокоили. В девятнадцать лет открытие, что тебя воспринимают скорее как ребенка, как что-то забавное, что может развеять уныние своими выходками, иногда кажется гораздо более обидным, чем нелицеприятные намерения, каковыми бы они в конечном итоге не оказались. Девушка растерянно моргнула, не зная, как реагировать на равнодушную тираду графа, но радость от близкого осуществления заветной мечты оказалась сильнее, чем невнятные и непонятные до конца для самой Абигайль сомнения. - Тогда я с благодарностью приму ваше "благодеяние", - Аби робко улыбнулась. Недоверие еще не полностью покинуло ее мысли, но мисс Тетчер все больше склонялась к тому, что первое впечатление о Дансбери, как о ком-то вроде "доброго дядюшки", оказалось наиболее верным.
Ричард Уингем: – Вы уверены, милая Абигайль? На всякий случай переспросил Уингем, удовлетворенный столь запросто заполученным согласием девушки вступить в ряды служителей Мельпомены. И успевший, тем не менее, задуматься, что послужило причиной такой легкой победы: собственное красноречие, неудержимое желание мисс Тетчер во что бы то ни стало стать актрисой или всего лишь ее неопытность? – В вашей жизни многое изменится… после этого решения. Смею надеяться, что вы готовы к переменам и не лишены здравомыслия. Потому что в следующий перерыв я намерен наведаться за кулисы и переговорить с директором, управляющим или кто там мне под руку попадется. Так то, пока принц Датский будет размышлять, To be or not to be, у вас остается время задуматься примерно о том же.
Абигайль Тетчер: - Я понимаю, что мне придется уйти от Тетчеров, если вы об этом, - кивнула Абигайль. До сих пор ей еще не приходилось дотошно обдумывать все последствия своего решения. Мечтая о театре, она представляла себе определенные сложности, но о полном их объеме не задумывалась. Самым пугающим казалась необходимость покинуть дом, в котором она выросла, но девушка наивно решила, что раз уж ее возьмут в театр, то, наверное, там будут что-то платить. Размера возможной платы она тоже не представляла, но надеялась, что этого должно хватить на то, чтобы снять какое-нибудь непритязательное жилье. В конце концов, актеры, играющие на сцене, как-то живут, значит и она сможет. - И, наверное, надо будет сменить имя. Мне не хотелось бы "отблагодарить" Тетчеров скандалом, если вдруг выясниться, что я ношу их фамилию, - вздохнула она.
Ричард Уингем: Ричарду пришлось в очередной раз признать, что девочка не глупа. – Все правильно. Я не знаю, каковы ваши отношения с родственниками, но пересуды неизбежны, если их имя начнут сопоставлять с вашим. Так что может понадобиться…ммм… сценический псевдоним. Самый дешевый способ стать «титулованной» дамой, между прочим, - мягко, и в то же время иронично улыбнулся Уингем. – Актеры любят брать себе имена с приставкой «граф», «маркиза», «баронесса»…Им, и лишь им одним, прощает свет подобную вольность. (А еще авантюристам. Не стоит забывать об авантюристах) Для себя Дансбери был уверен, что в господине Калиостро, например, нет ни капли благородной крови, и его графский титул чем-то сродни именам актеров. Мы закрываем глаза на причуды лицедеев, ведь они спасают нас от скуки. Хотя итальянец, как поговаривают, спасает попутно и наши карманы от излишних средств.
Абигайль Тетчер: - Я подумаю, - пообещала Абигайль. Судя по загоревшимся глазам девушки, она немедленно принялась перебирать мысленно различные имена, примеряя на себя наиболее звучный псевдоним. - Как вы думаете, может быть выбрать что-нибудь итальянское? - спросила она через минуту, явно отдав предпочтение выбору имени перед практичными размышлениями о своей будущей жизни. - Говорят, итальянские актеры очень хороши, да и иностранные фамилии больше привлекают публику.
Ричард Уингем: Вопрос мисс Тетчер об итальянцах странным образом пересекался с размышлениями Уингема о тех же итальянцах. Правда по настрою мысли Абигайль и ее спутника, видимо, заметно различались. – Публику привлекает талант, - пробормотал мужчина, невольно выискивая взглядом среди зрителей графа Калиостро. А вернее сказать, его рыжеволосую спутницу. Если Ричарду не изменяла память, «чародей» упоминал ложу, однако ни Анжелу, ни ее брата в ложах видно не было. И тут мистификация, черт бы побрал всех магов на свете, а этого в особенности. – А вас, милая Абигайль, как я посмотрю, не оставил безучастным этот модный итальянский хлыщ. Должен вам заметить, что не все то золото… Обычный шарлатан, как и его отец. Которого публика оценила настолько высоко, что последние годы жизни он провел в цепях в тюремной камере. Как видите, магия тут оказалась бессильна. Все, на что годится такая магия, - ловко извлекать ассигнации из вашего бумажника. Уж лучше бы он пел… Говорят, итальянцы этим славятся. Или хотя бы выучил слова из какой-нибудь пьесы. Как Кин.
Абигайль Тетчер: - Вы совсем не допускаете возможности, что магия существует? - девушка была неприятно поражена безжалостной оценкой Уингема, данной Калиостро, и почти не скрывала этого. - Но говорят, что он действительно кудесник, а про его отца ходили слухи, что он прожил много сотен лет... - она растерялась, не зная какие еще найти доводы в пользу магии. Абигайль очень хотелось верить, что чудеса существуют, пусть даже в жизни девушки не случалось еще ни одного явления, которое она бы могла назвать магическим. Разве что внезапное желание самого Дансбери протежировать ее в актрисы. А ведь как раз только что, в антракте, сэр Ричард разговаривал именно с Калиостро. А потом почти сразу предложил помочь девушке с театром... Абигайль была далека от того, чтобы причислить это явление к числу чудес, но что-то необычное в этом все же было.
Ричард Уингем: В ответ Уингем уставился на мисс Тэтчер с удивленной заинтересованностью. – Честно сказать, в данном случае я предпочитаю науку, милая Абигайль. А за пределами науки, за пределами скромных знаний человеческих, когда заходит речь о сверхъестественном, о чудесах… Тогда, наверное, стоит вспомнить о Боге, разве нет? Граф еще не решил, какой тон ему избрать для разговора – язвительный или менторский. Насмехаться над итальянским кудесником или попытаться объяснять девушке «природу вещей». Но разговор, однозначно, свернул на забавную стезю. – Да он, видно, околдовал вас, Абигайль, - хмыкнул Ричард, оценив недовольную гримасу, явно написанную на лице лэди Кэкстон. – И знаете почему? Потому что он молод, статен, хорош собой. Этот жгучий взгляд, бархатный голос, ореол тайны, что создан вокруг его имени сплетниками. Я сам, между прочим, совершенно околдован миледи Анжелой. И знаете почему? Догадаться нетрудно. Магия ли это? Безусловно, магия. Магия, что пришла в мир в тот момент, когда Ева надкусила яблоко. Окончательно потеряв интерес к происходящему на сцене, - «Гамлета» Дансбери смотрел далеко не в первый раз, - он устроился в пол-оборота, уделяя собеседнице внимания гораздо больше, чем монологам Кина.
Абигайль Тетчер: - О, так вы находите, что он хорош собой? - только и смогла пролепетать Абигайль, чувствуя, как щеки под слоем грима заливает румянец. К счастью, самодельная маска хорошо скрывала смущение девушки, о ее реакции можно было догадаться только по движениям веера, который заработал с удвоенной силой. Аби не могла бы с уверенностью сказать, что она успела хорошо рассмотреть итальянца. Слишком была растеряна его словами, и слишком торопилась потом уйти, чтобы в подробностях рассмотреть и стать, и красоту, упомянутые сейчас сэром Ричардом. Что он там еще упоминал? Жгучий взгляд... Вот взгляд Абигайль запомнила: он, казалось, с легкостью проникал сквозь ее маскарад, видя не облачение, но суть. Девушка украдкой оглянулась, рассматривая ложи, но вновь поторопилась вернуться взглядом к сцене. Она боялась признаться даже себе, что спектакль сейчас волнует ее гораздо меньше, чем тема, затронутая Дансбери.
Ричард Уингем: «Поздравляю, Ричард, тебя повысили до статуса подружки», - мысленно восхитился происходящим Дансбери. Вопрос мисс Тетчер был как раз их тех, что женщины вряд ли часто задают мужчинам. – Одолжите мне капор, милая Абигайль. Или хотя бы вашу райскую птицу. Иначе я не смогу вам ответить, - улыбнулся граф, наклоняясь к девушке. – А еще лучше этот веер. Буквально выдернув из рук «тетушки» замысловатую конструкцию из кружева и перьев, Уингем томно обмахнулся ею, и, мечтательно прикрыв глаза, пролепетал, подражая светским жеманницам. – О, да, удивительно хорош… Какое лицо, какая стать! Красавец. И к тому же итальянец. Говорят, они так ловки в постели… Остаток фразы Ричард безбожно скомкал, рассмеявшись уже во весь голос. – Из меня, в отличие от вас, никудышный актер, милая Абигайль. Извините. Такого рода сплетни мне не по плечу.
Абигайль Тетчер: Абигайль уже успела пожалеть о своем так некстати вырвавшемся вопросе, и приготовилась окончательно смутиться, но представление, устроенное Дансбери, было так забавно, а смех так заразителен, что девушка тоже рассмеялась. Из соседних лож зашикали - веселый смех, по мнению публики, мало вязался с происходящем на сцене, - и Аби смущенно съежилась, мысленно укорив себя за то, что уделяет больше внимания разговору, чем спектаклю. Тем более, такому разговору... Легкость, с которой сэр Ричард упомянул ловкость итальянцев в постели, оставила двойственные чувства. Абигайль неизбежно смутилась, как и положено благовоспитанной девушке, но и заинтересовалась, что благовоспитанной девушке как раз положено не было. Благодаря частому общению с Эмилией, мисс Тетчер, пожалуй, лучше, чем многие незамужние леди, представляла, о чем идет речь. Этого все равно было недостаточно для того, чтобы понять, что именно имеет в виду Дансбери, но с лихвой хватило, чтобы вызвать любопытство. Право, как жаль, что нельзя так прямо спросить! Она и так, похоже, наговорила сегодня много лишнего, а смущать, или, не дай бог, сердить графа Абигайль не хотела. - Простите, я не так выразилась, - попробовала она выкрутиться, когда смех утих. - Просто я подумала, что магия, наверное, может сделать людей красивыми. Граф Калиостро и леди Анжела были бы отличным тому подтверждением.
Ричард Уингем: – Красивыми? – озадачился мужчина, перестав, наконец, смеяться. – М-да, мне не стоило оставлять вас надолго в компании почтенных матрон и одного старого лорда. Вокруг полным полно красивых людей. Взгляните в партер, взгляните в ложи. Да не смущайтесь, театр предназначен для того, чтобы люди разглядывали друг друга. А вовсе не для того, чтобы глазеть на Кина. Вернее, на Кина тоже, но Кин в деле не главное. Живоописав с присущей ему циничной откровенностью истинную суть и ценность походов в театр, Дансбери слегка подтолкнул кресло леди Кэкстон поближе к перилам ложи. И принялся показывать ей Лондонский свет, сопровождая свои жесты краткими комментариями. …- И я уж не говорю про Николя, - закончил Ричард свой экскурс в образцы мужской и женской породы. – Стать и вдобавок французский шарм… Между прочим, если дю Вилль захочет подружиться с вам поближе, милая Абигайль, гоните его прочь, иначе прольете море слез. А итальянцы…Они хороши, потому что необычны. Южная кровь. В наших северных краях люди такого темперамента редкость. Но мне довелось воевать в Испании… Там черными волосами и пронзительным взглядом может похвастаться каждый второй кабальеро. И никакой магии.
Абигайль Тетчер: - А жаль, - вздохнула Абигайль, которую слова Дансбери скорее разочаровали, чем обрадовали. Правда, жалела девушка не о разгаданном секрете привлекательности итальянцев, а о том, что чудеса там не при чем. Как и любая женщина, Абигайль в тайне хотела быть красивой, и, подобно опять же почти любой женщине, находила в своей внешности недостатки, которые не отказалась бы исправить при помощи магии. Упоминание дю Вилля напомнило мисс Тетчер о ее маскараде, а с маскарада мысли плавно свернули опять на Калиостро. То ли потому, что сам Николя не торопился раньше излить свое обаяние на "леди Кэкстон", то ли еще по каким причинам, но французский шарм в воображении Абигайль явно проигрывал итальянской загадочности. - Скажите, а графу Калиостро вы тоже рассказали о моем маскараде? - неуверенно спросила Аби, смирившись с почти постоянным присутствием итальянца в своих мыслях. - Или он догадался сам?
Ричард Уингем: – Откуда вы знаете, что он знает? – невольно вскинулся Дансбери. «Вот пройдоха, и когда он только успел поставить девочку в известность о своем знании!» Ричарду откровенно не нравился итальянец, и каждое новое упоминание о нем воспринималось графом все более и более неприязненно. Ровно в противовес желанию мисс Тетчер, которая вновь и вновь возвращала разговор к зацепившей ее воображение личности Калиостро. – Нет, я не говорил ему, - поморщился мужчина, тон которого неуловимо изменился от мягкого к колючему. – И, сомневаюсь, что он сам догадался о том, насколько мало образ леди Кэкстон соответствует действительности. Полагаю, синьор Калиостро просто имел возможность… и желание… подслушать нашу с дю Виллем приватную беседу. Примите мои извинения, милая Абигайль. Мне стоило выбрать для разговора с Николя более уединенное место. Я просто запамятовал, что не все мужчины – джентльмены. Тем более, когда речь идет о заезжих магах.
Абигайль Тетчер: - Граф сказал, что меня выдают глаза, - неуверенно ответила девушка. Она явно колебалась между самолюбивым желанием поверить словам Дансбери, и осознанием справедливости замечания Калиостро. Глаза, руки и шея - три нюанса, по которым пристальный взгляд почти всегда может безошибочно определить возраст женщины. И если шею Абигайль спрятала за высоким воротом, а руки - в перчатки, то глаза состарить невозможно, сколько бы косметики не было на это потрачено.
Ричард Уингем: – Глаза часто выдают возраст, Абигайль. Но как долго господин Калиостро глядел в ваши? Переубедить Уингема было не так-то просто, особенно когда он внутренне уже настроил себя на скептицизм по отношению к итальянскому кудеснику. Угадал, как бы не так! Но вот то, что решил произвести впечатление на неопытную девушку, это без сомнения. Ричард нахмурился, и пальцы его непроизвольно стиснули подлокотник кресла с такой силой, что костяшки побелели. Абигайль для Дансбери была «его игрушкой». К тому же к забаве теперь примешивались вполне меркантильные соображения – пари. И интерес, который этот Джованни проявляет к мисс Тетчер, казался по меньшей мере некстати. – Я удивлен, что вы, при вашей страсти к розыгрышам, так легко сами становитесь жертвой мистификации, - иронично заметил мужчина, и в голосе его послышалось нечто, напоминающее разочарование.
Кристофер Виллетт: Несмотря на вполне благополучно складывавшиеся обстоятельства, Виллетт чувствовал себя крайне неуютно. То, что незнакомец не пошёл на шантаж, было кстати, но убийство средь бела дня в известнейшем лондонском театре было удивительным и жутким событием. "Кто знает, кто станет следующей жертвой?"-подумал Кристофер, и по коже липкой змеей пробежал страх. Не собираясь продолжать свои размышления, виконт подошёл к сопровождавшей незнакомца рыжеволосой красотке, которая, судя по выражению лица, была готова рухнуть в обморок. Не затягивая события, Линли коротко отрекомендовался: -Миледи, Кристофер Виллетт, виконт Линли к Вашим услугам.
Анжела Сантилли: "М-да, синьорина Сантилли, и какой чёрт, и за какое место дёрнул тебя подойти?" - мысленно ругала себя Анжела. ей прежде приходилось видеть покойников, а во время путешествия на Гаити она присутствовала даже при обряде зомбирования, но ТАКОГО ей не приходилось лицезреть никогда. Ужаснее всего было то, что безумный взгляд тусклых глаз покойника, в которых посверкивали лишь отблески света со сцены, был устремлён прямо на неё. "Сейчас я упаду", - подумала Анжела. К счастью неизвестный молодой человек (который, собственно, уже перестал быть неизвестным и представился) подоспел вовремя. Сантилли машинально оперлась на его локоть. Это сразу придало ей сил. - Благодарю вас, виконт, - чуть дрожащим голосом промолвила Анжела (о, неистребимое, женское!) - Я графиня Анжела Калиостро, а это мой брат. - Джованни Бальзамо, граф Калиостро-младший, - сухо отрекомендовался Джованино. - Возможно, вы слышали обо мне. Мы, видите ли, приезжие и не так давно в Лондоне. Честно говоря, мне неизвестно, где что располагается в театре. Могу ли я попросить вас привести сюда кого-либо из театральной администрации? всё же надо их поставить в известность. А по пути отведите Анжелу в нашу ложу. Надеюсь, вас не затруднит? А я пока позабочусь о том, чтоб сюда больше никто не заходил. Джованино всегда быстро соображал. И вот кстати, ещё шанс отточить на ком-нибудь свои коготки... Всю дурноту Анжелы как рукой сняло. - Да, прошу вас, виконт, - с едва заметным стоном в голосе сказала она. Но это уже было актёрство. Хотя и весьма искусное. А по-другому Анжела и не умела.
Кристофер Виллетт: Виллетт кивнул и с заметным удовольствием удалился, ведя под руку Анжелу. Рыжеволосая прелестница с бархатным голосом пришлась ему по вкусу внешне, но делать какие-либо сближающие шаги Кристофер не собирался-настроение было не то. Все мысли молодого человека были направлены на историю с трупом, в голове рождались тысячи догадок и вопросов. -Миледи, Вы не подскажете мне, где находится Ваша ложа?- несколько сухо спросил виконт у своей спутницы, осторожно выходя из-за кулис. "Интересно, почему её брат пожелал остаться наедине с телом? Обычно люди боятся подобного "соседства",-рассуждал Линли, как вдруг у него в голове всплыли слова нового знакомого:" Моё имя-Джованни Бальзамо, граф Калиостро-младший". "Если это не совпадение, и он действительно родственник того самого мага и чародея, то наше знаклмство обещает быть интересным",-постановил Кристофер и переключил внимание со своих мыслей на спутницу.
Анжела Сантилли: "А ведь ему всё ещё не по себе", - отметила с некоторым удовольствием Анжела. Конечно, чего другого ожидать после подобной "находки". Мало ли какие последствия могут возникнуть от этой истории. Вот и держится букой. Нужно попробовать его немного расслабить. - О да, конечно, виконт, - кивнула Анжела. - Идёмте. Только позвольте я возьму вас под руку, а то мне до сих пор как-то немного страшно... - она поёжилась. Они вышли из-за кулис в холл. - Верите ли, у меня чуть сердце не выскочило, - Анжела прижала свободную руку к груди. Во-первых, для достоверности, а во-вторых, чтоб рельефнее обрисовался бюст, и без того весьма недурной. - Глупо, наверное, бояться покойников, - продолжала она. - По сути, они ведь - самый безобидный народ, - здесь Анжела весело улыбнулась. - Но эти мёртвые глаза... ужас! Клянусь, мне показалось, что он... мне подмигнул. Впрочем, это, наверное, уже мои фантазии? Она ещё раз оглянулась. И какого дьявола Джованино понадобилось от трупа? Он ведь не просто так решил сплавить их с молодым виконтом подальше. Явно что-то задумал. Всё со своей мистикой, будь она неладна... Может, хочет попытаться его оживить? - Ну вот, кажется, мы и пришли, - заметила Анжела. - Благодарю вас, виконт, вы очень любезны. Она напоследок протянула ему руку для поцелуя - тонкую, изящную, в чёрной перчатке по локоть, увитую золотым браслетом в виде змеи. Рубиновые глазки змейки холодно щурились на Линли. Браслет был соединён цепочкой с перстнем - ещё одной змейкой, но уже, естественно, поменьше, и обвившейся вокруг пальца. Затем Анжела открыла дверь в ложу и, ещё раз одарив виконта обворожительной улыбкой, растворилась в полумраке, окутывавшем зрительный зал.
Калиостро: Оставшись один, Калиостро склонился над трупом. Эта смерть сразу показалась ему необычной, и теперь он получил возможность выяснить, в чём, собственно, дело. Никаких видимых ран, кровоподтёков и тому подобных повреждений на теле не наблюдалось. При первом взгляде можно было с некоторой долей уверенности предположить, что у почтенного лорда просто не выдержало сердце. Ничего удивительного. Удивительное крылось в другом: каким образом труп попал за кулисы? Сам Милтон забрести сюда явно не мог - что он тут забыл? Не заблудился же, в конце концов. Всё-таки, слава Богу, находился он ещё не в том возрасте, чтобы страдать от старческого слабоумия. А, стало быть, умер он в другом месте. И не сам. Кто-то притащил сюда труп, предварительно позаботившись о том, чтобы милорд получил свой пропуск на тот свет раньше времени. Но, чёрт возьми, как он это сделал? Напрашивался один вариант: ужас и чрезмерное нервное потрясение. Однако Джованни не мог представить, что могло так напугать Милтона. С другой стороны, много ли надо такому вот пожилому, склонному к апоплексии джентльмену? - И всё же здесь что-то не то... - задумчиво пробормотал Калиостро. Уж слишком просто. А Калиостро достаточно пожил на свете, чтобы знать: слишком простых ответов не бывает. Да, вот если бы были подходящие условия, чтобы как следует исследовать труп... А что можно сказать, если тело в полутьме кулис и рассмотреть-то толком нельзя?
Абигайль Тетчер: - Ничего удивительного, - девушка улыбнулась, пытаясь вновь нащупать нить непринужденной беседы, потерянной, когда речь зашла о Калиостро. - Развлекаясь мистификациями, я не имела возможности судить о них с точки зрения зрителя, так что вы, милорд, в этом явно опытнее меня. "Если, конечно, со стороны итальянца это действительно была мистификация..." - у мисс Тетчер не было причин сомневаться в словах Дансбери, но обвинения, выдвинутые сэром Ричардом против Калиостро, невольно вызывали внутреннее сопротивление.
Ричард Уингем: – О да, у меня хорошая школа, - хмыкнул граф, припоминая события сегодняшнего дня. Подумать только, они с «тетушкой» знакомы всего только несколько часов. Неожиданное развитие отношений с женщиной. То есть с девушкой, разумеется, но все равно неожиданное. Знакомства Ричарда с противоположным полом складывались по–разному, бывали долгие осады по всем правилам фортификационной науки. Бывали и мимолетные связи, через полчаса завершающиеся в постели. А вот такой невинной опеки… Этого кажется еще не случалось. – Давайте смотреть спектакль, милая Абигайль. – Покачав головой, Уингем осторожно поцеловал руку леди Кэкстон. - Вам пора учиться более серьезным вещам, чем мистификации.
Кристофер Виллетт: Оставив Анжелу в ложе, Виллетт направился разыскивать администрацию театра-собственно, из-за этого он и оказался спутником сестры великого мага. " Анжела, бесспорно, талантливая соблазнительница,-отметил Кристофер, идя к знакомой двери,-но её слишком явные чары скорее отталкивают, чем притягивают. То, что легко достаётся, мало ценится. Хотя для мимолётного увлечения леди Калиостро, бесспорно, подойдёт". Периодически смотря по сторонам, Линли отмечал, что ничего особенно интересного в театре не наблюдается, даже действие на сцене после "встречи" с трупом казалось скучным. Эмилия блистала на сцене, свято уверенная, что её любимый виконт смотрит и восхищается её игрой, впрочем, весьма недурной. Но, к великому разочарованию актрисы, Виллетт думал меньше всего как раз о ней. Дверь кабинета театральной администрации была закрыта, и Кристоферу пришлось довольно долго стучать, пока внутри послышалось шевеление. "Интересно, какие у них будут лица, когда я сообщу им о трупе",-подумал молодой человек, с силой дёргая дверную ручку.
Уильям Райли: – Господи, ну кто ж это так настойчив! – Послышалось из-за двери сокрушенное. Затем сухо щелкнул замок, и виконт оказался лицом к лицу с лысоватым человечком среднего роста. – Что вам угодно, сэр? – Уже более любезно добавил Сэмуэл Арнольд (а это был именно он, нынешний управляющий Друри Лейн) при виде дорогого сюртука визитера. Мистер Арнольд привык к тому, что в его кабинет ломятся в основном актеры и работники театра с бесконечными жалобам друг на друга, требованиями повысить жалование или дать более престижную роль. Появление джентльмена его удивило. Мистер Райли не в счет. Мужчина, с которым Сэмуэл на пару неторопливо распивал виски, предусмотрительно заперев дверь, был членом совета попечителей Друри Лэйн, и в кабинете управляющего бывал буквально ежедневно. Сам Райли невольно приподнялся с места, чтобы получше разглядеть собеседника мистера Арнольда, наполовину скрытого тенью от двери и внушительных размеров спиной самого управляющего. – Сэмуэл, ради бога, не держите человека в дверях. Это неучтиво, - съязвил он негромко. – Ваше общество предпочли Кину и его «Гамлету», гордитесь этим.
Кристофер Виллетт: -Милорды, позвольте принести вам свои извинения за неожиданный визит, но дело не терпит отлагательств,-с места в карьер начал Кристофер, проходя в кабинет. В воздухе витал запах виски, слегка круживший голову, отвлекавший от нужных мыслей и навевавший ностальгические воспоминания. Сколько раз виконту приходилось пить этот напиток в родном поместье, сидя в обществе приятелей или очередной очаровательной особы!... На лицах директора театра и его компаньона отразилось недоразумение, которое вполне можно было объяснить, и Линли не стал тянуть с ошеломляющей новостью. -Сегодня во время антракта я нашёл за кулисами Друри-Лэйн труп неизвестного мне пожилого господина. Скорее всего, он погиб насильственной смертью. По всем правилам театрального искусства молодой человек сделал выразительную паузу, оценивая реакцию собеседников на свои слова.
Уильям Райли: - Простите, что вы делали за кулисами? – меланхолично уточнил Сэмуэл, не сразу вникнувший в смысл сказанного виконтом. И лишь потом недоуменно выкатил глаза. – Что?! – Спокойно, мистер Арнольд, - Райли, то ли будучи более трезвым, то ли просто, как бывший офицер, серьезнее и практичнее воспринимающий заявление про насильственную смерть, подобрался с проворством породистого пса. – Если это не дурная шутка… А ведь это не шутка, не так ли? Взгляд пронзительных темно-карих глаз требовательно уперся в лицо Кристофера. – Вы уверены, что вашему пожилому господину уже не нужен врач? В любом случае, Сэмуэл, пошлите за доктором. И за полицией тоже. А вы, милорд, ведите… Подхватив Вилетта под локоть (что, не будь обстоятельств их знакомства столь отчаянными, могло сойти за оскорбительную фамильярность), Уильям буквально выволок молодого человека в коридор, требуя немедленно отвести его на место преступления. – Уильям Райли, член совета попечителей театра, - представился мужчина на ходу. – А вы… Простите, запамятовал ваше имя.
Кристофер Виллетт: -Вряд ли Вы запамятовали, скорее всего, Вы просто его не знали, равно как я не знал Вашего имени,-холодно произнёс Виллетт,-разрешите отрекомендоваться, Кристофер Виллетт, виконт Линли. Смею заметить, что мы с Вами познакомились не при самых благоприятных обстоятельствах. На бледном лице молодого аристократа отобразилось некое подобие улыбки, которое он сразу же подавил. -Сэр Уильям, я должен рассказать Вам подробнее о сегодняшнем инциденте. Я был за кулисами исключительно по личным делам, и как только прозвенел звонок, возвещающий о начале второго акта, я поторопился в ложу, дабы не пропустить начало действия. Внезапно я споткнулся обо что-то мягкое и с ужасом заметил, что у моих ног лежит тело. Нагнувшись, я пощупал пульс незнакомца и убедился, что он мёртв. Там же, за кулисами, я познакомился с весьма интересными личностями-братом и сестрой Калиостро. Леди Калиостро стало дурно, и я проводил её в ложу, а её брат остался наедине с трупом. Вам не кажется это несколько подозрительным?-спросил Виллетт, когда они с мистером Райли уже приближались к месту, где был труп.
Уильям Райли: – Неподозрительных мертвецов не бывает, - пробормотал Райли, самым внимательнейшим образом выслушав рассказ виконта. – Если только человек не погиб на войне или не умер от старости в своей постели. Калиостро, вы сказали? Тот самый Калиостро?! Со слов Уильяма трудно было понять, кого он подразумевает под сакраментальным «тот самый». Легендарного графа, похвалявшегося когда-то своим бессмертием и сгинувшего в результате в казематах замка Сан Лео. Или реального Джованни Калиостро, сына великого мага, слухи о приезде коего в Лондон будоражили умы столичной публики последние пару недель. «А этот молодой красавчик тоже хорош. По личным делам за кулисы. Знаем мы эти дела». Губы сквайра Райли тронула едва заметная ироничная ухмылка. Однако выяснение подробностей «дел» виконта Линли с актрисами Друри Лэйн он решил отложить до более подходящего момента. Потому что впереди замаячило неподвижное тело на полу и темная фигура склонившегося над телом мужчины. – Граф Калиостро, я полагаю? – Поприветствовал итальянца англичанин. – Выяснили что-нибудь? Например, причину смерти?
Калиостро: "Быстро же он управился", - подумал Калиостро, услышав голоса за спиной. Он выпрямился и вышел из тени, неслышно, ка привидение. - Он самый, - ответил граф. - С кем имею честь говорить? Он оглянулся на труп. - О причине говорить трудно... Никаких видимых повреждений на теле нет. Тем более, ещё такое освещение... Больше всего похоже на апоплексию. Странно только его появление здесь. Что-то тут нечисто... Затем он обратился к Линли. - Благодарю за помощь, виконт. Как Анжела? Надеюсь, с ней всё в порядке?
Кристофер Виллетт: -С Вашей сестрой всё благополучно, милорд,-заверил Кристофер графа,-я провёл её до ложи, и сейчас ей должно быть лучше. Во всяком случае, когда я её оставил, она выглядела куда лучше, чем тогда, когда она стояла здесь. Последние слова графа Калиостро, касающиеся трупа, озадачили Виллетта. Действительно, наиболее вероятной причиной смерти был апоплексический удар, чему вполне мог способствовать почтенный возраст джентельмена и его тучное телосложение. "Граф прав, сто раз прав: сам старик не мог забрести сюда. По крайней мере, в любовных отношениях с актрисами он вряд ли состоит. Бесспорно, тело кто-то принёс сюда, чтобы замести следы преступления",-рассуждал виконт, всматриваясь в искажённые страшной предсмертной гримасой черты трупа. -Милорды, я подозреваю смерть от яда, или...или от сильного нервного потрясения. В любом случае, в ближайшее время обязательно должно быть проведено вскрытие. Мне кажется, что тут не обошлось без посторонних людей, но последнее слово за полицией.
Калиостро: Упоминание Линли о полиции Калиостро не понравилось. Нет, естественно, шпикам его прижать не за что, но ведь придётся давать показания по поводу найденного трупа. И, скорее всего, не в театре. Кому охота пугать публику? А, стало быть, не состоится ни осмотр театральных машин, ни запланированное знакомство с ряженой "тётушкой" лорда Уингема. "Ах, чёрт возьми, как это всё некстати, - раздражённо подумал Калиостро. - Теперь все планы коту под хвост!" - Не знаю, как насчёт яда, - глубокомысленно изрёк граф. - Во всяком случае, от губ никакого подозрительного запаха не ощущалось. Если только яд ввели... так сказать, парентеральным путём - в вену или мышцу. Но тут следует обладать необыкновенно острым зрением, чтобы различить след от укола. Нем более, в этой мгле.
Кристофер Виллетт: -Граф,-уверенно сказал Линли,-если бы данному господину ввели яд, смею предположить, что они не стоял бы безропотной овечкой, а по меньшей мере звал на помощь. Или Вы предполагаете, что ему где-то сделали смертоносный укол, подождали, пока он умрёт, а потом притащили тело сюда? Что же, сейчас имеет право на жизнь любая версия. Как и та, что лорду кто-то мог сделать укол воздуха в вену. Во всяком случае, похоже, что он мог умереть от удушья. Виллетт не был силён в криминалистике, поэтом приходилось полагаться на логику. Как бы то ни было, его участие в этой истории должно было быть не самым важным-молодому человеку предназначалась роль свидетеля.
Калиостро: - Ну, это же вы предложили версию об отравлении, - усмехнулся Калиостро. - К тому же, есть такие яды, которые в первое же мгновение парализуют, и жертва не то что позвать на помощь - пикнуть не успевает. Уж поверьте, я кое-что соображаю в этом деле. Правда, смею, заметить, дело это не совсем нашего с вами ума. Пусть и в самом деле полиция разбирается. "Но только без меня" - мысленно добавил он. Хотя... От таинственной смерти лорда Милтона веяло загадкой, а загадки Джованни любил разгадывать. Пока притвориться, что ему дела нет до всей этой кутерьмы с трупом, чтоб его оставили в покое и дали заняться своими делами, а потом потихоньку попробовать докопаться до сути дела... "И зачем оно тебе?" - тут же спросил себя граф. Лондонская полиция, конечно, умеет только взятки брать, но это не повод, чтобы лишний раз мозолить ей глаза. Людям с такой профессией, как у Калиостро, лучше держаться подальше от подобного соседства. Да не то что профессией - сама фамилия, промелькнувшая в любом криминальном деле, заставит шпиков держать нос по ветру. Но граф готов был дать руку на отсечение, что огласке случай полиция не предаст. Совет попечителей Друри-Лэйн хорошенько нагрузит карманы из мундиров, чтобы не потерять зрителя. И дело благополучно замнут.
Уильям Райли: Какое-то время Райли просто слушал рассуждения двух мужчин. Не вмешиваясь в разговор и не спеша поделиться собственными умозаключениями. Тем более, что окончательное решение о том, как поступить с мертвецом и какую именно огласку придать (или не придать) этой скверной истории, предстояло принимать именно ему. Наблюдать за людьми, оказавшимися в непредвиденной ситуации, выбитыми из привычной колеи стечением обстоятельств, всегда довольно занимательно. Но слишком долго молчать Уильям не стал: - Господа, вы достойные и благородные люди, в этом у меня нет ни малейших сомнений, - Издалека начал он, и если бы граф Калиостро действительно умел читать мысли, он узнал бы, что сейчас Совет попечителей Друри Лэйн в лице стоящего перед ним человека размышляет примерно так же, как он сам. Замять скандал предпочтительнее, чем дать ему разгореться. - Я приношу свои извинения за то, что ваш визит в театр обернулся участием в столь неприятном инциденте. И не хочу доставлять вам еще большие неудобства. Виконт уже поведал мне, когда и каким образом он обнаружил тело лорда Милтона… Сквайр назвал покойника по имени, из чего следовало, что личность мертвеца не является для него тайной. – И ваши умозаключения представляют немалую ценность для расследования обстоятельств его смерти… Обо всем остальном позаботится администрация театра. Я постараюсь избавить вас от встреч с полицией, насколько это будет в моих силах. И сейчас вы можете возвращаться в зал, впереди целых три акта бессмертного «Гамлета». Про встречи с полицией было упомянуто специально для Калиостро, репутация которого, насколько припоминал Уильям, носила некий оттенок скандальности. – Единственное, что бы я еще хотел с вашего позволения сделать, встретиться и поговорить с дамой, о которой вы оба упоминали. Исключительно в рамках соблюдения всех формальностей.
Калиостро: "Ну вот, что и требовалось доказать", - удовлетворённо подумал Калиостро. - "Ишь, строит из себя гостеприимного хозяина! Ещё и успокаивать меня вздумал, насчёт шпиков. Ха!" - Не извольте, беспокоиться, милорд, - сухо проговорил он. - Я такой же свидетель, как вы или виконт Линли, поэтому открою представителям закона всё, что мне известно. Благодарю за ваше горячее участие. Пожалуй, и впрямь пора возвращаться в зал. Я и так уж пропустил почти весь второй акт. Ну ничего, мне Анжела всё расскажет. А встретиться с ней вы можете после спектакля, если не возражаете. Не хотелось бы сейчас её отвлекать. Да и потом, мне кажется, она ещё расстроена произошедшим... "Ну да, расстроена, как же. Забыла, поди-ка уже. А везёт сегодня Анжеле на знакомства с мужской половиной английского населения". - До встречи, господа. И Калиостро отступил назад, растворившись в темноте.
Анжела Сантилли: Оставшись одна в ложе, Анжела уже успела заскучать. На сцену она мало обращала внимание, и взгляд её изумрудных глаз лениво скользил по партеру и соседним ложам. "Чёрт возьми, куда провалился Джованино?" Она выискивала в ложах того англичанина, сопровождавшего ряженую особу, которой так заинтересовался Джованни. "И что он в ней нашёл?" В этой мысли не было ни капли ревности. Анжеле и в голову никогда не приходило ревновать Джованни. Она слишком хорошо его знала. Если бы кто-либо сказал ей, что Калиостро способен всерьёз кем-то увлечься, она бы расхохоталась ему в лицо. Это какая-нибудь наивная дурочка, которой Джованино ничего не стоит как следует подпустить пыли в глаза, враз потеряет от него голову и, не задумываясь сделает для него что угодно, хоть на край света пойдёт. Анжела успела повидать не одну такую и готова была поклясться чёрт вспомнит когда утраченной невинностью, что эта ряженая девчонка вскоре станет одной из них. Но Калиостро... Этот демон, этот змей-искуситель, всегда просчитывающий свои действия на пять ходов вперёд! Да скорее снег пойдёт в июле, чем он допустит подобную слабость. Мысли Анжелы были вызваны скорее недоумением. Ну подумаешь, вырядилась девчонка из озорства старухой! Пусть и весьма искусно, Анжела не отрицала. И что с того? Неужели всё только ради банального развлечения, из желания попробовать девственной крови, в прямом смысле этого слова? Ой, вряд ли. У Калиостро никогда ничего так просто не решается. Анжела, как уже было сказано, хорошо изучила своего мнимого братца. Однако не настолько, чтобы читать его, как открытую книгу. Разгадать Калиостро до такой степени способен, наверное, только сам дьявол. - Скучаешь? Ну, вот и он. Помяни чёрта... - Наконец-то! - капризно воскликнула Анжела. - Я уж думала, ты тоже там умер. - Да нет, живой, как видишь. - Ну и что вы там надумали? - Да ничего хорошего. Радует одно - на весь спектакль нас с тобой оставили в покое. А вот после... - Нам придётся опять туда идти? Ну уж нет! Хватит с меня этих похоронных знакомств! - Ой, да брось ты притворяться. Неужели тебя в самом деле испугал этот мертвец? - Представь себе. Ты его физиономию видел? Это будет почище гаитяниских зомби! Я, верно, теперь ночью не усну. - Ты ночью не уснёшь по другой причине, - ухмыльнулся Калиостро. - Да успокойся, тебе всего лишь придётся поговорить с одним из членов совета попечителей театра. Он, если хочешь знать, весьма не прочь с тобой познакомиться. - Он хоть симпатичный? - заметно успокоившись, спросила Анжела. - Я думаю, тебе понравится. Но не трать своих чар слишком щедро. Тебе ещё Уингема околдовывать. - С чего это? - А с того, чтоб он не мешал мне поближе познакомиться с его тётушкой. Займись-ка им в следующем антракте, чтоб он о своей "родственнице" и не вспоминал. - О, граф Калиостро, кажется испытывает нездоровый интерес к престарелым дамам? - хихикнула Анжела. - Как-то я раньше не замечала за вами подобных наклонностей! Вот так вот. Это тебе за "чересчур впечатлительную сестру" в первом антракте! - А ты не язви, - тотчас отпарировал Калиостро. - Тебе тоже полезно, глядишь, развеешься, оправишься от своего потрясения. Только не вздумай говорить ему о трупе. - Я что, похожа, на умалишённую? - обиделась Анжела. - Похожа-не похожа, а язычок у тебя без костей. - Буду нема, как могила, - произнесла Сантилли с видом оскорблённого достоинства. - Не дуйся. - А вот возьму и буду дуться. - Не надо, тебе не идёт. Антракт приближается, а тебе нужно быть во всеоружии.
Кристофер Виллетт: Проводив взглядом итальянца, Виллетт решил, что самым разумным будет последовать за ним. Помочь следствию он не мог, во всяком случае, в данный момент, а это значило, что его присутствие за кулисами не слишком желательно. -Милорды,-обратился виконт к мистеру Райли и прочим стоявшим рядом мужчинам,-разрешите мне покинуть Вас, ибо я не вижу дальнейшего смысла в пребывании здесь. Единственное, что я хотел бы уточнить, это срок, когда я должен буду предстать перед судом как свидетель по делу этого мертвеца.
Уильям Райли: Райли уже в полголоса раздавал распоряжения работникам сцены, которых, судя по всему, отправил к нему на подмогу мистер Арнольд. Тело лорда Милтона укрыли от любопытных взглядов куском плотной ткани. Но не уносили, ожидая появления врача и констебля. – Конечно, милорд, конечно, - мужчина шагнул к Кристоферу и доверительно пожал ему руку. – Не смею вас далее задерживать. Про сроки к сожалению сам ничего еще не знаю, как видите наша доблестная полиция еще не появилась. Уильям укоризненно качнул головой в сторону одиноко ютящегося на полу у стены трупа, еще совсем недавно бывшего респектабельным представителем столичной знати. – Но проинформирую вас немедленно, как только что-то определенное станет известно. Еще увидимся, виконт… Любезная улыбка не покидала губ Райли до того момента, пока Кристофер не перестал глядеть на него. Расставшись с последнем свидетелем происшествия, Уильям улыбнулся вновь, но уже иначе. В выражении лица его скользнуло на миг что-то хищное, и тут же исчезло, - в полумраке коридора заблестела характерная кокарда явившегося на зов полицейского.
Лили Айнсфорд: "Нет, ну совершенно нельзя так самоуверенно... да, именно самоуверенно, говорить эти слова. Это же форменное издевательство!". Юная потенциальная прима одного из самых почитаемых и популярных лондонских театров если не кипела - нет, это было бы слишком сильно сказано, да и денёк этот, 16 января, был уж слишком трудным, так что Лили невероятно устала, чтобы испытывать более-менее сильные эмоции, - то легонечко пузырилась возмущением уж точно. Всем давно известно, что двадцатидвухлетняя Эмили Уотерстоун изживает себя как актриса (Лили не вполне понимала значение этих слов, но, услышав их пару недель назад от мистера Арнольда, не преминула запомнить) - безусловно, она талантливая молодая женщина, но в последние месяцы больше заботится о своей связи с каким-то молодым аристократом, нежели о творческом росте. Вот и сегодня именно она, а не Лили - которая уже полтора года назад получила эту роль, - именно Уотерстоун с какой-то громкой, нарочитой язвительностью произносила слова, которые Лили в партии Офелии любила больше всего и к которым относилась с особенным трепетом - "Он взял меня за кисть и крепко сжал; потом, отпрянув на длину руки, другую руку так подняв к бровям, стал пристально смотреть в лицо мне, словно его рисуя...". В натуре Лили Айнсфорд днём с огнём было не сыскать, разумеется, такого качества, как отчаянная зависть, желание "выкурить" конкурентку, но девушке сейчас, на данном этапе её взросления и становления, было не понять, как можно при этих словах с таким явным вызовом откидывать голову и вообще говорить подобным вызывающе-будничным тоном. Нет, ну конечно, нельзя не отдать должное Уотерстоун - она яркая, харизматичная актриса, и Лили любому бы призналась в том, что ей есть чему поучиться у Эмили. Она играет уже около четырёх лет, пользуется значительной популярностью, и "Друри Лэйн" только год назад заключил с ней контракт, но это первый раз на памяти Лилиан какой бы то ни было театр дал Уотерстоун Офелию. И как обидно - горло девушки весь этот день, с самого утра сжимали горькие слёзы обиды - что именно Эмили суждено было блеснуть на премьере! "Гамлета" репетировали так долго после столь большого перерыва в показе, на него возлагались самые большие надежды сезона, и о том, что 16 января выступать будет не она, Лилиан узнала лишь несколько дней назад. И ни у самой Лили, ни у её коллег по труппе к восьми часам вечера, началу показа "Гамлета", не оставалось сомнений в том, что протекция того самого аристократа сыграла в появлении Эмили Уотерстоун в этот вечер на сцене именно в роли Офелии, далеко не последнюю роль. Если учесть, горько-возмущённо думала Лили, одетая в обычный для статистки костюм одной из придворных дам из свиты королевы Гертруды, что Офелия - это вообще не амплуа той Уотерстоун, что привыкли видеть на сцене "Ковент-Гардена" и в последнее время - "Друри-Лэйна", лондонские зрители. Второй акт подходил к концу, сейчас блистательный Эдмунд Кин договаривал своим невероятно сильным, звучным и пронзающим голосом (Лили буквально благоговела перед мистером Кином, как, впрочем, и все молодые актёры труппы, а он всегда шутливо трепал её за подбородок, называя "малюткой Лил") последние строки из монолога, и Лили направлялась в гримёрную для статистов, дабы снять с себя ужасно душный и сковывавший её как в панцире пышный наряд придворной дамы и вообще передохнуть. Сегодня и правда выдался нелёгкий день - с семи утра Лили была на ногах, носилась молнией по переходам, лестницам и коридорам театра, выполняя все необходимые мелкие поручения, разнося письма и подносы с едой; затем имела долгое препирательство с главой реквизиторов миссис Фиц, у которой были свои, не поддававшиеся опровержению взгляды относительно того, кто из подобных Лили актёров (а их в "Друри-Лэйн" было не очень много, надо сказать) сегодня обязан был привести в порядок весь реквизит для спектакля; после сего шла не слишком приятная беседа с самоуверенной мисс Уотерстоун относительно её костюма в сегодняшнем спектакле - будучи в курсе, что Лили тоже исполняет её роль, она посчитала нужным основательно поговорить с девушкой про свой костюм и препоручить его её чутким рукам. И теперь, устало и оттого немного раздражённо плетясь по направлению к гримёрной, Лилиан думала лишь об одном - когда, наконец, у неё будет возможность - а она вот, эта возможность, она близко, если бы не всякие протеже богатых виконтов - заявить себя как настоящую актрису. Которой уже не будут поручать все эти отвратительные мелкие, а подчас и унизительные дела, с которой будут считаться, которая сможет наконец зажить в своё... - Лили? Запыхавшийся Гильденстерн, он же Арчи Конт, добрый малый, тоже питомец театра с почти такой же неудавшейся судьбой, как мисс Айнсфорд, и её приятель, чуть было не сбил девушку с ног. Она вскинула на молодого человека недоумённый взгляд, щурясь от усталости и неловко потирая обильно намазанный белилами лоб, отчего пальцы тут же окрасились. - Слава Богу, я тебя нашёл. Мне велено передать, - Арчи говорил с трудом, едва переводя дыхание, - там с Эмили что-то не так, говорят, обморок, не сможет выступать, её уже увозят домой, так что собирайся, теперь ты - Офелия. - Эмили?! Изумлённый вскрик Лили гулко отозвался в узком тёмном коридорчике. - Я?! Буду?! Играть?! Да ты что, Арчи... - Беги, - Гильденстерн хлопнул её по плечу. - Беги в гримёрную Эмили, там, говорят, всё приготовлено. Лили не успела даже толком ощутить горячий прилив счастья и сладкого волнения, подступивший к самому сердцу, как Конта уже след простыл. Господи, как же так могло получиться!!.. Подхватив свои тяжёлые огромные юбки, Лили сломя голову бросилась в гримёрную, местоположение которой знала так хорошо, а в голове её беспорядочно мелькали обрывки восторженных мыслей.
Кристофер Виллетт: -Я надеюсь на Вашу компетентность в исполнении подобных дел, мистер Райли,-довольно сухо сказал виконт, удерживаясь от того, чтобы ещё раз окинуть взглядом труп и на всякий случай запомнить его черты-так, возможно пригодится при расследовании преступления. Кристофер постепенно начал думать: а не принять ли ему участие в следствии? Подобные криминальные истории с мрачным концом всегда будоражили воображение молодого человека. -Быть может, я всё-таки смогу быть полезным для Вас ещё в чём-то, за исключением дачи показаний?-неожиданно спросил Виллетт у Уильяма, но его вопрос пока что остался без ответа. Через мгновение после последних прозвучавших слов в неуютном театральном коридоре раздался стук каблуков, который всё приближался. Вскоре виконт, обладавший острым зрением, различил в полутьме закулисья худенькую фигурку, одетую в пышное платье. Девушка, которая явно только что удалилась со сцены, бежала по направлению к гримёрным комнатам, и её путь пролегал через то место, где лежал труп. "Если эта девчонка увидит тело, она вряд ли будет в состоянии вымолвить хоть слово на сцене",-с обычной резкостью подумал Кристофер и двинулся наперерез актрисе. -Приветствую, мисс! Вы куда-то торопитесь? Линли ничего не мог поделать со своей фамильной гордостью, которая заставляла его пренебрежительно обращаться с теми, кто не мог похвастать благородным происхождением. Но усилия над собой всё же придали словам аристократа более-менее нормальное звучание.
Лили Айнсфорд: Лили, глаза которой уже не видели ничего, кроме воображаемого зрительного зала и лица Эдмунда Кина, в которые ей предстояло смотреть всего через каких-нибудь полчаса, едва не вскрикнула от неожиданности, когда человек разом преградил ей дорогу. Более того, не сумев совладать с координацией движенией, девушка споткнулась о свои пышные юбки, которые разом выронила, и о заодно о виконта Линли. Чтобы хоть чуть-чуть устоять на ногах, Лили пришлось схватиться за плечо Кристофера. - Сэр... - с трудом выдохнула юная актриса, со всей силой сжав плечо молодого человека и принявшись лихорадочно подбирать юбки. Испуг и неожиданность были так велики, что ещё несколько минут девушка не могла произнести ни слова и чуть пошатывалась, а тёмные широко распахнутые глаза её горели на обильно смазанном белилами - которые теперь предстояло смыть - лице. Когда сердце Лили перестало колотиться с неподвластной измерению скоростью, она, наконец, выпрямилась, в страшном смущении отпустила плечо Кристофера ("О Господи, это ведь какой-то аристократ...") и, будучи не в силах заставить себя глянуть на него ("О мой Бог, как неудобно, как жутко получилось!!"), ответила сдавленно: - Прошу прощения, сэр. Я... я тороплюсь на сцену, сэр. О-о, то есть, в гримёрную, сэр, - поспешно добавила Лили, прикладывая ладонь к щеке. Ей казалось, что мучительная краска проступает даже сквозь слой белил на лице. Так неловко юная мисс Айнсфорд не чувствовала себя ещё никогда, так что она с превеликим удовольствием провалилась бы сквозь землю, представься ей такая возможность. А в следующую секунду её дыхание снова перехватило - теперь уже при мысли о том, что там, в нескольких шагах отсюда, её ждёт простое белое платье, и можно будет наконец-то смыть всю душную краску с лица, а потом, потом... Лили искоса глянула на Кристофера и почувствала, как плечи сами собою распрямляются, а голова радостно и гордо поднимается наверх. Она же Офелия, она уже Офелия, и какая разница, в конце концов, на кого она наткнулась за кулисами? Пусть всякие джентльмены не перерезают ей в дорогу, она ведь тоже не виновата, что так вышло. - Прошу прощения, сэр, - ещё раз, уже справившись с собою и сумев глянуть в лицо молодому человеку, уже спокойно проговорила Лили. - Надеюсь, - она снова опустила глаза, - вам было не очень больно. Вы позволите пройти? - очень вежливо осведомилась она.
Кристофер Виллетт: Прошу прощения, сэр. Я... я тороплюсь на сцену, сэр. О-о, то есть, в гримёрную, сэр! Слова юной незнакомки откровенно рассмешили Виллетта. Такого почтения к своей особе ему ещё не доводилось встречать, а посему настроение гордого шотландца совершило резкий скачок вверх. Если поначалу он был настроен относительно молоденькой актрисы весьма скептически, то теперь с интересом рассматривал ту, которая была явно смущена. Невольно в памяти всплыла Эмили Уотерстоун-резкая, даже наглая красотка, в которой не было ничего общего с этим ребёнком. "Сразу видно, что девушка-явно не прима театра. Маленькая, хрупкая, взволнованная... Нет, стоит всё же осторожно её провести в гримёрную, в противном случае душевное потрясение ей обеспечено",-решил Кристофер, неожидано поймав себя на совсем не свойственной ему заботливости. -Мисс,-ответил виконт, осторожно отводя Лили в сторонку,-Вам лучше проследовать в вашу комнатку другим путём. Здесь ходить небезопасно. "Остаётся надеяться, что она не почувствовала постепенно распространяющийся трупный запах. Бррр, ну и аромат от этого лорда Милтона",-Виллетт с огромным трудом подавил брезгливость и стал ждать ответа от юной актрисы.
Лили Айнсфорд: С нескольким недоумением проследовав за движениями рук виконта Линли, увлекшего её в сторонку, Лили внимательно глянула в его лицо снизу вверх. Лицо показалось ей приятным, несколько самоуверенным, но приятным, а в особенности же ей понравились глаза на этом лице. Юная актриса всегда придавала большое значение человеческим глазам, и вообще в силу художественности своей натуры она с детства обладала врождённой памятью на лица, цепко и остро запоминала мельчайшие детали внешности, одежды, пейзажев вокруг. Потому богатое артистическое, ещё почти по-детски бурное воображение её в ту же секунду высказало мнение, что, вероятно, не случайно этот молодой человек обладает именно такими глазами. От них веяло прохладцей, они поблёскивали немного стальным блеском, но всё же были невероятно интересны и красивы. Лили долго молча вглядывалась в эту светлую холодную голубизну - она так всегда любила "впивать" в себя людей, которые производили на неё какое бы то ни было впечатление, тем более что этот молодой человек, несмотря на ореол изысканной аристократичности, не выглядел таким слащаво-самодовольно-развязным, как большинство аристократов, с которыми девушке - в умеренной близи - приходилось сталкиваться волею профессии. - Небезопасно, сэр? - большие глаза на худеньком бледном личике очень удивлённо и искренне воззрились на Кристофера. - Но... - Невысокая Лили слегка выгнула тонкую шею и приподнялась на цыпочки, чтобы из-за плеча Виллетта как-нибудь углядеть, что творилось впереди. Там, впереди, слышались громкие голоса и виднелись мужские фигуры, но слов Лилиан разобрать не могла. - Видите ли, сэр, этот театр - мой дом, и мне кажется, что я с детства отлично знаю, в каких местах тут может быть действительно небезопасно, и не думаю, что кулисы - это одно из таких мест.. - Лили мягко сделала шаг в сторону, с замершим сердцем вспомнив, что второй акт должен кончиться буквально через пару минут, а ей ещё нужно переодеться и повторить слова.
Кристофер Виллетт: -Мисс,-Кристофер продолжал уводить девушку подальше от трупа,-видите ли, мне нужно сказать Вам несколько слов, так сказать предостеречь вас от ошибки. Слово аристократа: ничего дурного я не замышляю. Девушка была явно слегка обескуражена словами Линли, и виконт продолжил ровным тоном: -Видите ли, каких-нибудь полчаса назад я имел несчастье пройти мимо того места, где сейчас толпятся джентельмены, и к своему несчастью обнаружил там,-здесь спокойный голос аристократа зазвучал почти зловеще,-тело пожилого джентельмена. Мне показалось, что он умер не своей смертью... Увидев, как изменилось выражение лица собеседницы при звуке слова "смерть", молодой человек сменил интонацию и заговорил почти доброжелательно, при этом ненавязчиво проталкивая Лили в сторону гримёрок: -Не думаю, что вид покойника способствует хорошему настроению перед спектаклем. Посему извольте не задерживаться здесь и пройти к себе другим путём. ...Если бы кто-нибудь спросил сейчас Кристофера, зачем он, собственно, заботится о абсолютно незнакомой ему девушке, то ответом стало бы многозначительное молчание или совет не лезть не в своё дело. Виллетту нравилось чувствовать над кем-то своё превосходство, пусть даже этот кто-то был всего-навсего молоденькой девушкой. Поэтому виконт, откинув излишние размышления, действовал спонтанно и полагался исключительно на судьбу.
Лили Айнсфорд: Выражение лица Лили действительно изменилось при упоминании о "теле пожилого джентльмена". Она тихонько вскрикнула, и большие глаза её распахнулись ещё больше - ещё и от изумления. Откуда здесь, в до боли знакомом и родном Лили месте, какой-то труп?! - Вы... вы уверены, сэр? - Лили теперь решительно сделала шаг в сторону от виконта, чтобы он не загораживал обзор, и напрягла усилия, чтобы рассмотреть, что творилось впереди. По-прежнему кто-то ходил и говорил, поэтому разобрать девушка ничего не смогла. Её обуяло волнение, однако, места испугу здесь было мало - театр, с его таинственными ходами, переходами, коридорами, пустынными зрительными залами и вечными, передававшимися из поколение в поколение легендами о призраках и не находящих себе приюта душ актёров, был, как уже говорилось, домом Лилиан, и она с младенчества привыкла бродить по нему, ничего не страшась. Как можно страшиться того, что тебе так хорошо знакомо и что ты успел основательно изучить? Ну, разумеется, если в твоём доме появляется откуда ни возьмись труп человека, впридачу "умершего не своей смертью", это обстоятельство не может не взбудоражить. Но смерти как таковой девушка не боялась - слишком закалённой "страшилками" и самой атмосферой суровой жизни низов Лили уже была к своему восемнадцатому дню рождения, который должен был последовать буквально через несколько недель. Ещё детский живой интерес и впечатлительность заставили воспитанницу "Друри-Лэйна" тут же засыпать виконта Линли полными любопытства и сбивчивыми вопросами: - А откуда он взялся?! А кто этот пожилой джентльмен?? Вы уверены, что он умер?! А можно на него посмотреть?! - Лилиан почти умоляюще - вылитый сгорающий от любопытства ребёнок - глянула на аристократа, разом позабыв и об Офелии, и о белом платье, что ждало её на стуле гримёрной Уотерстоун, и об искажённом страданием лице Эдмунда Кина в третьем акте. Даже белила её лица не выдержали прилива краски к худеньким щекам - в воспитаннице старого театра был слишком силён приключенческий дух, который она впитала с пелёнок, и теперь Лили, притоптывания от жгучего нетерпения ногой в здоровенной туфле, крутилась на месте и вытягивала шею, чтобы разглядеть происходящее. Ещё шаг - и она уже идёт, позабыв обо всём, по направлению к трупу.
Уильям Райли: Уильям успел переброситься парой фраз с констеблем, разыгрывая перед представителем закона и сопровождавшим его врачом аматорскую сцену скорби о безвременной и такой неудобной для Друри-Лэйн кончине достопочтенного лорда Милтона. И надеясь про себя, что дело закроют, не начав, - наследники Милтона будут счастливы поскорее наложить лапу на состояние лорда, а остальное решат взятки и мелкие любезности полицейским чиновникам. Все шло по намеченному Райли плану, и тут внимание его привлек нежданный шум в коридоре. До антракта было еще порядочно времени, а любопытство случайно заглянувших в эту часть подсобных помещений «статистов» или прочей театральной шушеры сквайр намерен был пресечь в зародыше. Он оглянулся, скорчив не самую любезную из своих возможных гримас. По направлению к склонившимся над телом врачу и полицейскому быстро шагала (буквально неслась, черт возьми) какая-то девица с характерно измазанным белилами лицом. А за ее спиной маячила тень уже знакомого Уильяму виконта Линли. Надо же, а он думал, что сэр Кристофер уже в ложе, и делает все возможное, чтобы поскорее позабыть о неприятной истории, в которую он случайно оказался замешанным. – Мисс… - В обязанности Райли, благо он не директор театра, не входило знать всех актрис наперечет, но эту девушку он вспомнил, не смотря на уродующий ее личико грим. Офелия…Да, определенно, она иногда играет Офелию, но сегодня на сцене в этой роли мистер Арнольд предпочел Эмили Уотерстоун. – Мисс Айнсфорд, позволите спросить, что вы тут делаете? Мужчина шагнул наперерез Лили, умело перекрывая своей спиной прямой вид на место происшествия.
Лили Айнсфорд: Айнсфорд:) Кажется, мистер Райли... Да, точно, это был он. Лили видела его пару раз, он вроде был одним из их попечителей и все время ходил с таким раздражённо-пренебрежительным взглядом и с очень характерной ухмылкой - точно ему до такой степени опостылела бренная земля и в особенности театр, что подобное выражение лица есть единственное, с каким он может эту самую землю обременять. Но Лили почему-то никогда не могла удержаться от того, чтобы не разглядывать его пристально всякий раз, когда он проходил мимо - не только его лицо казалось ей очень интересным, оно ещё словно несло на себе отпечаток той неуловимой жизни, к которой мисс Айнсфорд никогда не была причастна и никогда, вероятнее всего, уже не будет, но которая была такой незнакомой и потому непреодолимо интересной. "Да что они все прицепились к тому, что я тут делаю?!". - Сэр... Мистер Райли, - Лили, не выдержав и позабыв обо всех правилах приличия, принялась вертеть головой туда-сюда, стараясь ухватить взглядом ту часть происходящего, которая не была сокрыта от её взора массивной спиной Уильяма, - я направляюсь к себе в гримёрную, я сейчас буду играть, в следующих актах, но... - Девушка быстро оглянулась. - Но этот господин, - доверительным шёпотом сообщила она попечителю, - только что сказал мне, что там, где-то во-он там, есть чей-то труп... - Глаза искренне поблёскивали самым живым интересом.
Уильям Райли: – Чей-то труп? Где-то вон там? – зловеще переспросил Уильям, восторгаясь детской непосредственностью юной актрисы. Любая уважающая себя леди в подобной ситуации уже побледнела бы и схватилась за флакончик с нюхательной солью. – И вам после подобного рассказа не пришло в голову развернуться и пойти в гримерную по другому коридору? Взгляд сквайра, адресованный сэру Кристоферу через плечо мисс Айнсфорд, был полон возмущения. Вовсе не было нужды выкладывать девушке историю про мертвеца. Его вот-вот унесут прочь (как только врач закончит осмотр тела, а полицейский – места трагедии), а посвящать в подробности смерти лорда Милтона таких вот любопытных малышек – лучший способ пустить по Лондону слухи один другого невероятнее. – Одного почтенного джентльмена прихватил сердечный приступ. Прескверная история, если бы дело было в более людном месте, ему, возможно успели бы оказать помощь. Но тут… Ума не приложу, как этот господин оказался за кулисами, да еще в этом коридоре. Вы ничего не слышали, мисс Айнсфорд? Он не к вам наведывался? - кисло съязвил мужчина. Предположение, что лорд Милтон на шестом десятке бегает по актрисам было скабрезным, но не невероятным. Райли прекрасно знал, что многие из попечителей Друри Лэйн вкладывают деньги в дела театра вовсе не из любви к искусству, а скорее из-за плотского интереса к жрицам искусства. Которые становятся гораздо более сговорчивыми, когда имеют дело с людьми, определяющими политику театра, распределение ролей и прием на работу. Исправил
Кристофер Виллетт: -Мисс,-Виллетт, задержавшийся было на месте, подбежал к Лили и с силой сжал её локоть. Несмотря на то, что виконт был раздражён любопытством девушки, ни один мускул не дрогнул в его лице. Сейчас главной целью было увести юную актрису подальше от крайне малопривлекательного зрелища, причём проделать всё надлежало спокойным образом. "Что толку, если я сейчас укорю её в излишней...хм, любознательности? В конце концов, сам хорош-стоило ли говорить девчонке о трупе? Нет, лучше всего просто напомнить ей о спектакле",-Кристофер, как обычно, рассуждал без излишних эмоций. -Прошу прощения, мистер Райли,-вежливо кивнул молодой человек,-просто сия юная особа так рвалась именно в эту сторону, что я подумал её припугнуть. Труп лорда Милтона-не самое лучшее зрелище для девушки. Тем более, как мне казалось, наша с Вами новая знакомая торопилась в гримёрную... Не так ли, мисс? Последний вопрос был обращён к Лили Айнсфорд, и Линли надеялся, что это заставит актрису задуматься над тем, стоит ли дальше оставаться здесь, или предпочтительней будет последовать его совету и ретироваться.
Лили Айнсфорд: Лили, надо признаться, несколько согрело душу то, что господин запомнил её имя. Удивительное дело. - Нет, не пришло, - искренне ответила не умеющая лгать юная актриса, слегка смутившись. - Вы знаете, мистер Райли, я не боюсь мертвецов... Мне бы хотелось верить в то, что я вообще ничего не боюсь. Нет, сэр, ко мне никогда никто не наведывается, тем более из почтенных джентльменов и вообще из джентльменов, - очень удивлённо, ещё больше открыв глаза, проговорила девушка, ничуть не покривив душой. Нет, конечно, встречались ей господины с разной степени неприличия предложениями, как и любой, вероятно, актрисе, которая не вертится всё время на задворках, а играет какие-никакие роли, но Лилиан никогда их не принимала. Она была, увы, слишком наслышана про биографию своей матери всё, что могла поведать ей близкая подруга Кэролайн Айнсфорд, взрастившая Лили, а поведать ей Кэтрин могла (и хотела - чтобы уберечь воспитанницу от подобных ошибок) многое. И совершенно нельзя сказать, чтобы Лили с одобрением относилась к своим театральным подругам, куда менее целомудернным и охотно проводившим время с разного возраста и положения покровителями и прочими богатыми джентльменами, которые, как известно, обожали наведываться в лондонские театры после приятно проведённого вечера (или же чтобы провести в комнатках актрис этот самый вечер). Лили же не только считала всё это неприемлемым (и уже устала твердить об этом подругам) хотя бы потому, что джентльмены эти сменялись у её знакомых актрис с непередаваемой скоростью, но и придерживалась непоколебимого мнения, что в таком возрасте, особенно если все кругом твердят, что у тебя есть большой потенциал и шанс выбиться в люди, просто возмутительно так попусту растрачивать себя и время. Его ведь, это время, можно было бы употребить для куда более полезных в плане творческого роста вещей. - Вы, боюсь, меня с кем-то перепутали, сэр, - вежливо произнесла Лили, присела и снова выпрямилась. Неужели её правда можно принять за такую? Всё безоблачное настроение девушки мгновенно улетучилось и растаяло. Даже мысль о третьем, четвёртом и пятом актах уже не так будоражила, подстёгивала и согревала. - Я могу вас заверить, сэр, - девушка подняла на Уильяма глаза, и голос её был как нельзя более серьёзен и искренен, - со мной ничего не случится и никто ничего не узнает, если я сейчас пройду мимо того... того господина. - Она снова попыталась вытянуть шею. - Я могу вам это обещать и дать слово, а я не привыкла разбрасываться обещаниями, впридачу данным настоящему джентльмену... как бы смешно это ни звучало из моих уст, - поспешила добавить девушка, словно испугавшись, что ещё чуть-чуть - и новая презрительная ухмылка (которая, впрочем, мистеру Райли очень шла) озарит лицо её собеседника. Когда между нею и Райли встал Виллетт, она продолжила, открыто глядя им обоим в лица: - Но если вы настаиваете, я могу пройти и другим путём, меня это совершенно не затруднит. - "Интересно, я всё-таки успею переодеться?.. Уотерстоун ведь полнее меня, вдруг придётся звать кого-то, чтобы помогли зашнуровать платье...".
Кристофер Виллетт: -Вам лучше поспешить,-уточнил Кристофер, поглядывая на часы, висевшие на ближайшей стене,-до третьего акта осталось не так много времени. Думаю, вы ещё успеете вдоволь наговориться с мистером Райли, если сами, конечно, того пожелаете. А что до Милтона... Я искренне желаю Вам, мисс, не видеть больше на своём веку мертвецов, тем более в театре. Зрелище не из тех, что предназначены для девичьих глаз, да и для более привычных глаз тоже. Здесь Виллетту отчего-то вспомнилась его самая первая дуэль, когда он застрелил своего соперника, которого вызвал на поединок из-за пустяка. Кровь на снегу, смертельно бледное лицо, страшная предсмертная гримаса... Пожалуй, этого хватило, чтобы засавить сердце совсем молодого виконта покрыться плотым слоем льда. Но даже для него первая, так сказать, встреча с лордом Милтоном была крайне малоприятной.
Лили Айнсфорд: - Осмелюсь предположить, что мне доводилось видеть всякие вещи за свою жизнь в театре, сэр. - Лили, слегка склонив голову, улыбнулась обоим молодым людям и, ещё раз присев, повернулась и быстро и легко, несмотря на здоровенные туфли, стягивавшие её ноги, направилась в свою гримёрную, задержав взгляд на мистере Райли, возможно, несколько дольше, чем это полагалось по правилам приличия. И, уже приближаясь к гримёрной, она с сожалением подумала о том, что волею судьбы пропустила одно из тех занятных и интересных приключений, которыми так дышал "Друри-Лэйн" и которых ей всегда так не хватало.
Уильям Райли: - Женщины…, - пробормотал Райли вслед уходящей девушке. Ни к кому конкретно, впрочем, не обращаясь. Самоуверенное «Мне бы хотелось верить в то, что я вообще ничего не боюсь», брошенное юной актрисой, против воли заинтересовало Уильяма. Бывший военный, да и просто мужчина, он мог навскидку предложить с десяток жизненных ситуаций, намного более пугающих, чем встреча с безобидным мертвецом в коридоре театра. Но какова девчонка. И не боится ничего, и за намеки фривольные оскорбилась. Одно слово, Офелия. Подавив в себе естественное желание как-нибудь при случае «напугать» отважную молодую особу, чтобы выяснить, так ли она смела, как утверждает, Райли в очередной раз раскланялся с сэром Кристофером, и обернулся к злосчастному мертвецу и орудующим над ним представителям закона. – Нужна какая-то помощь, господа?
полная версия страницы