Форум » Regency Romance: игровое поле » Если враг оказался вдруг... (эпизод завершен) » Ответить
Если враг оказался вдруг... (эпизод завершен)
Филип Герберт: Место действия: Пемброк-Холл. Время действия: 25 января 1815 года, утро. Участники: Фредерик Леметр, Обри Десборо, Клод-Луи де Монтеран, Анна Герберт, Брианна Мюррей, Филип Герберт.
Ответов - 37, стр:
1 2 All
Филип Герберт: Путь до Пемброк-Холла, благо недолгий, компания проделала в молчании. Вероятно, и Леметр, и Ротрмор, будучи сперва свидетелями нелепой ссоры, а затем секундантами на так и не состоявшейся дуэли, меньше своего спутника испытывали недовольство поведением графа де Монтерана, если испытывали его вовсе. Филип, однако, готов был впасть в ярость. Его ленивая натура с философской отреченностью приняла бы отсутствие противника на месте поединка, сочтя такое небрежение правилами приличного тона за волю Провидения, спорить с которым, как подсказывал ему опыт, было бесполезно. Но не сегодня. Второе унижение за несколько часов - это было слишком даже для виконта Герберта. Первым щелчком по носу стало неожиданное открытие из личной жизни графини Валентайн, которую их общий хромой друг умудрился уложить в постель раньше прочих возможных утешителей прекрасной вдовы. Но тогда обвинять было некого, а теперь... а теперь за все неурядицы, включая разгром в кабинете графа Пемброка, пришлось отвечать генералу, пускай оскорбительные речи Филип обрушивал на его голову про себя. - Майлз, принесите выпить. Живо! Редингот полковника едва было не очутился на полу, не умудрись старик дворецкий вовремя его подхватить. Верхнюю одежду прочих джентльменов уже принимал Саймон, спросонья кое-как натянувший ливрею цветов дома Гербертов - отсутствие сэра Джорджа отрицательным образом сказывалось на манерах молодого поколения, будь то его дети или прислуга. - Полагаю, друзья мои, вы не откажетесь от рюмки чего-нибудь живительного? Утренняя сырость к этому только располагает... Виконт стремительной походкой направился в гостиную, на ходу машинально расправляя примятые верхней одеждой рукава сюртука. - Если месье де Монтеран решил нас заморозить до смерти, то я никак не могу доставить ему такого удовольствия. Прошу у вас прощения, Обри, - извинился Герберт перед секундантом графа.
Обри Десборо: Капитан был растерян. Наверное, это самое подходящее слово, которое он мог применить к своим чувствам. Растерян, и возможно - несколько ошарашен. В его практике, не слишком обширной, но все же - впервые дуэлянт не явился к месту поединка. Самое смешное, что Обри лично объяснял графу, плохо знающего окрестности столицы, куда тому ехать и даже малой надежды на то, что Монтеран сбился с пути истинного не стоило лелеять. Стараясь хоть как-то для себя оправдать неявку своего подопечного, Десборо придумывал кучу причин, которые в любом случае теперь изменить уже ничего не могли. С другой стороны жалеть об исходе дуэли ни ему, ни кому-либо другому, наверное, в голову бы не пришло. На обратном пути виконт хранил угрюмое молчание, которое ни один из его спутников так и не нарушил. Зато вернувшись в свою обитель, Герберт наконец дал выход своим чувствам. Не в полной мере, как предположил Обри, но так ведь это только начало. Вручив заспанному лакею свой плащ и головной убор, капитан прошел в гостиную. После промозглой утреней прогулки было приятно оказаться в тепле. Осмотревшись, капитан выбрал наиболее удобную позицию у камина. - Филип, вы верно шутите? Вам ли извиняться? Скорее уж мне, раз я оказался таким неудачным секундантом этого джентльмена, - Десборо криво усмехнулся. Это ж надо было его выставить таким дураком? Обри еще что-то хотел добавить про французскую натуру этого человека, но вовремя решил промолчать, глядя на невозмутимого Леметра.
Филип Герберт: - Друг мой, вы настоящий джентльмен. Виконт собрался было усесться в кресло, но в последнее мгновение передумал, предпочтя подойти к жарко натопленному камину и погреть закоченевшие руки. - А потому я и не ожидал услышать от вас нечто иное. Хотя, уверяю вас, вы совершенно не виноваты в том, что месье де Монтеран ведет себя столь... эксцентрично. Кривая ухмылка должна была стать сигналом для оглашения дальнейших эпитетов, применимых к французу, но появление Майлза прервало этот неначатый поток славословий. В руках у дворецкого, несмотря на седины, проявлявшего чудеса исполнительности и предусмотрительности, был поднос, на котором красовались небольшие рюмки и бутылка с широким днищем, доверху наполненная темно-янтарной жидкостью. - Фредерик, французский коньяк - вот то оружие, которым general Bonaparte мог бы покорить нас без единого выстрела своих чертовых пушек. Дабы его гости сумели проникнуться всей глубиной подобного предположения, виконт Герберт собственноручно наполнил рюмки и протянул их Леметру и Десборо.
Фредерик Леметр: Леметр взял рюмку и отсалютовал ею капитану. Право, Клод поставил своего секунданта в чертовски неудобное положение. Терпеть взгляды свысока и многозначительно приподнятые брови, – при том, что к этому есть все основания, что обидно вдвойне, − и сохранять sang-froid*… Морской вояка либо до неприличия туп и обладает чувствительностью пробки, либо по-настоящему умен. Однако, несмотря на внешнюю невозмутимость, Фредерик также испытывал и раздражение, и недовольство. Как ни странно, злился он на виконта. Экий баловень судьбы и всеобщий любимчик! Препятствия сами устраняются с его пути. Генерал? К дьяволу генерала! Черти побрали или ангелы вознесли, неважно. Леметр ни за что не признался бы ни себе, ни кому-то еще, что истинной причиной его гнева служит скромное кольцо с опалом, подаренное Филипу Оливией. − Вы цените родину так дешево? – криво усмехнувшись, язвительно вопросил он. – Жаль, что императору никто не посоветовал столь блестящей идеи по покорению Британии. *хладнокровие (фр.)
Филип Герберт: Даже обладая изрядной толстокожестью, качеством счастливым и несчастливым одновременно, Герберт достаточно давно знал своего приятеля-француза, чтобы почувствовать недовольство в его голосе и сказанной этим голосом реплике. Однако идти на конфликт и с Леметром полковнику нисколько не хотелось, даже если того задело его небрежительное отношение к корсиканцу, несмотря на расхождение в политических воззрениях, позволившему их общей родине побывать на вершине славы. Расценив причины едва сдерживаемой обиды таким образом, Филип попытался разрядить обстановку. - Думаю, Фредерик, о том, во сколько я ставлю Британию, вам расскажет мой послужной список, - миролюбиво заметил он. - Ну полно, не сердитесь, друг мой. Я нисколько не желал оскорблять Францию, наоборот, жаждал воздать должное одному из прекраснейших ее порождений. С этими словами, Герберт отсалютовал приятелю рюмкой и решительно отправил ее содержимое согревать душу и тело. - И, если говорить начистоту, мне было тоскливо покидать Париж. Брюссель ему в подметки не годится, что уж там...
Фредерик Леметр: Фредерик последовал примеру приятеля, чувствуя, что еще одно слово, и он вспылит. Коньяк произвел на француза желаемое успокаивающее действие, и понемногу месье Леметр вернул себе душевное равновесие. Он легко рассмеялся, и если в его смехе звучали нотки былой напряженности, то их мог заметить лишь очень внимательный человек. − Могу поклясться, что вы знаете Париж лучше меня, − беззлобно поддел он приятеля. – Полагаете, брюссельские мадемуазель значительно уступают в красоте парижским? Не отсюда ли ваша неприязнь к его северному соседу, Филип? А каково ваше суждение, капитан Десборо, о брюссельских красотках? Однако развить интересную для мужчин всех национальностей тему помешал негромкий шум, донесшийся из холла. Месье Леметр с любопытством повернулся к входной двери. До недавних пор он считал дом Пемброков местом, где не может произойти ничего необычайного и непредвиденного. Вероятно, теперь это мнение придется переменить.
Клод-Луи де Монтеран: Первым зрителем грядущей большой драмы поневоле оказался Майлз. Подкативший к крыльцу Пемброк-Холла экипаж, без сомнения, принадлежал Гербертам. И дворецкий тут же признал в нем карету, на которой вчера еще уехала леди Анна. Только вот вместо Эвана Торренса правил экипажем совершенно незнакомый дворецкому мужчина… Де Монтеран, прокатившись на козлах на сыром январском ветру, успел озябнуть до состояния Великой Армии при Березине. Из распахнувшейся двери дохнуло теплом, от которого закружилась голова. – М-мне н-нужен к-коньяк… Д-да не таращитесь вы на м-меня с таким видом, б-будто у вас т-тут лето! - Рявкнул генерал на дворецкого. – Сэр? – Майлз слегка попятился, размышляя, стоит ли звать на помощь конюхов, апеллировать к хозяину или просто попросить незнакомца объясниться, но гость плевать хотел на колебания чопорного англичанина. – П-помогите д-дамам выбраться из к-кареты, - хрипло распорядился он, пытаясь унять дрожь, наполняющую черепную коробку неприятным перестуком собственных зубов. Дворецкий, машинально повинуясь гипнотизирующему своей властностью тону, распахнул дверцу и едва не схватился за сердце. – Леди Анна?! Мисс Мюррей?!
Филип Герберт: Пока сердобольный Майлз распространял свою заботу на юную хозяйку и ее подругу, Герберт решил выяснить причину непривычной для Пемброк-Холла возни - в такое время суток в резиденции благородного семейства царили тишина и спокойствие. Что бы ни послужило причиной этому вопиющему нарушению приличий, в голове у полковника возникли две фигуры, способные, по его мнению, предвзятому под воздействием недавних событий, заставить понервничать обитателей особняка, - леди Анна Герберт и, что менее вероятно, Клод-Луи, граф де Монтеран. То, что это мог быть сам граф Пемброк, кто-то из многочисленных родственников, товарищей отца по Палате Лордов или принц-регент собственной персоной, в голову Филипу отчего-то не приходило. - Прошу прощения, господа, узнаю, что случилось. Оставив ненадолго Ротрмора и Леметра в обществе друг друга и великолепного коньяка десятилетней выдержки, виконт спустился в холл, где его глазам открылось зрелище, способное потешить его интуицию, наличие которой чаще всего повергало ее обладателя в скептическое настроение, но едва не приведшее в состояние шока все прочие его чувства. - Вы-ы? Увидеть в своем доме не явившегося на место поединка противника было весьма странным. Еще более странным был вид Монтерана, словно он бегом преодолел расстояние между обговоренной поляной и резиденцией Пемброков, причем, в виде, в котором им с полковником предстояло стреляться, сиречь в рубашке, без положенного в это время года редингота или хотя бы сюртука. - Что вы здесь... Анна! Майлз под руку ввел девушку в холл, тогда как по другую сторону от нее шла, также поддерживая свою подругу, юная леди Брианна Мюррей, у которой сестра виконта должна была заночевать накануне. Филип миновал француза и едва ли не побежал к сестре. - Что случилось? Что... Граф, извольте объясниться!
Анна Герберт: – Филип! Первым порывом мисс Герберт было, презрев приличия, броситься брату на шею, но после всего пережитого ее заметно покачивало. Поэтому, сделав пару быстрых шагов навстречу виконту, Анна вынуждена была вцепиться в его плечо просто для того, чтобы удержаться на ногах. В этот момент требование полковника объясниться, адресованное французу, заставило сердце девушки екнуть. - Филип, прошу тебя… Это моя вина, - слабым голосом заявила Анна, умоляюще заглядывая в потемневшие от волнения глаза брата. Попытка отважно взять всю вину на себя в ее исполнении сейчас выглядела довольно жалко, но мисс Герберт была полна решимости довести дело до конца. – Я так боялась вашей дуэли… Прости меня пожалуйста, но я собиралась вмешаться в нее и уговорила Брианну мне помочь. Мы выехали рано утром… чтобы перехватить вас по дороге… Но на карету напали грабители. Ужасно глупо звучит…
Филип Герберт: Перехватить по дороге... Разбойники... Нападение... Во время сражений Филипу доводилось слышать и менее связные речи и, несмотря на запах гари, вида крови и вывернутых наружу внутренностей, он худо-бедно умудрялся принимать решения, быстро и хладнокровно, но сейчас от волнения за сестру он сперва растерялся, не способный понять, о чем та толкует. И лишь спустя несколько секунд разрозненные фрагменты сложились в его голове в относительно цельную картину. - Ты хотела прибыть на место нашего с графом поединка... Полковник, продолжая успокаивающе поглаживать Анну по плечам, кинул быстрый взгляд на продрогшего Монтерана, которому Майлз уже поднес рюмку с крепкой настойкой, а один из лакеев накинул на плечи гостя теплый плед. - ...чтобы помешать смертоубийству, но по дороге на вас с леди Брианной напали, и... И граф вас спас, верно? Сэр, это так? Пока господа восстанавливали хронологию событий, дворецкий распоряжался относительно чистой одежды, горячего питья, грелок и то ли позднего завтрака, то ли раннего обеда для юных дам. Да и джентльменам, по его мнению, уже давно была пора перестать заниматься выяснением отношений на пустой желудок.
Фредерик Леметр: Воспользовавшись своим положением друга хозяина дома, Фредерик, любопытный, как кошка, вскоре проследовал за виконтом Гербертом. Как раз вовремя, чтобы стать свидетелем впечатляющего явления блудного генерала. Да еще и в обществе изрядно потрепанных дам. Лишь по пристальном изучении в них можно было узнать леди Анну Герберт и… мисс Мюррей, кажется. В последнем Леметр был не совсем уверен, он видел девушку всего раз, и ее имя услышал вкупе с ворохом имен прочих дебютанток. − Вот это да! – невольно воскликнул он, заблестевшими глазами оглядывая всю живописную группу целиком. – Филип, не хочу показаться навязчивым, но, сдается мне, что ты жаждал подстрелить месье де Монтерана, а не заморозить его насмерть… Чрезвычайно легкомысленно с вашей стороны, месье де Монтеран, − обратился Леметр к генералу, − разъезжать по такой погоде в одной рубашке, но, − смилостивился он, − у вас, несомненно, были веские основания так поступить.
Клод-Луи де Монтеран: - Л-лучше б он меня п-подстрелил, - с чувством добавил Клод-Луи, которого все еще знобило. Любезно поднесенная рюмка согрела горло, но этого тепла было мучительно мало, чтобы полностью отогреть горе-кучера. – Впрочем, м-мертвеца я вам привез в любом случае. И, п-простите мою иронию, ваши г-грабители хуже мародеров. Режут кучеров, тычут ножами в женщин. В м-моей… - В этом месте де Монтеран с большим апломбом пропустил «цивилизованной», предлагая слушателям самим по контексту догадаться о том, насколько Франция обогнала Англию в гуманизме разбоя, - стране д-дорожный грабеж обычно длится несколько минут и заканчивается скорбным расставанием с кошельком и брегетом. Если с таким упорством отправлять на тот свет всех п-пассажиров, то кого же грабить в следующий раз? Одно слово, дикари… У вас даже нет полиции! Как вы обходитесь с бандитами? Ссылаете в Австралию? Продаете в рабство на плантации? В таком случае, месье Герберт, я вам должен пару фунтов. Потому что ваших я прикончил. Одного совершенно точно. И на плантации отправить некого… Какая потеря для Британии! В злословии генерал мог упражняться бесконечно, а сейчас он этим еще и грелся, так что к концу тирады зубы француза почти перестали стучать.
Брианна Мюррей: Теперь зубы Брианны стучали не только от холода, от которого ее еще могло спасти пальто графа де Монтерана, но и от пережитого потрясения, страха и чувства вины. Она лишь смогла слабо пробормотать "Филип", едва они с Анной предстали изумленному взору виконта Герберта. Слабо переминаясь с ноги на ногу, мисс Мюррей теребила рукава чужого пальто. - Филип, это и моя вина тоже, - тихо проговорила Брианна, глядя на друга детства. Затем она опустила голову. - Если ты собираешься бранить Анну, то, прошу тебя, брани нас обеих одинаково. Сообразив, что владелец пальто стоит рядом, Брианна быстро сняла с плеч последнее и протянула его графу де Монтерану, потупив взор: - Месье, прошу сердечно простить меня за мою нелюбезность по отношению к вам, а также мою нерасторопность. Я, видите ли, очень растерялась... Мы не в силах отблагодарить вас, мы обязаны вам жизнью. Филип, если бы не этот господин... Мы бы погибли, - прибавила она, снова подняв взгляд на виконта. "А если бы не мы... то, возможно, погиб бы ты", - мысленно подытожила Бри.
Филип Герберт: Вместо ответа, Герберт лишь ободряюще пожал руку Брианны. Что бы ни натворили они с Анной, ни одна, ни другая не заслуживали суровой отповеди - по крайней мере, до того, как приведут себя в порядок и будут готовы к серьезному разговору о своем легкомысленном поведении. Новоявленный спаситель же юных дев продолжал демонстрировать очередные грани своего несносного характера, даже находясь в столь плачевном состоянии. Если степень любви к островной родине у Филипа, пребывающего в состоянии душевного покоя, граничила с нулевой отметкой, то Филип, заслышавший залпы иностранных орудий или иностранную же брань, прицеленную по красно-белым полосам на синем фоне, внезапно делался горячим патриотом. Чертов лягушатник. Но не выяснять же с ним отношения после того, как Монтеран вырвал из разбойничьих лап сестру виконта и ту, которую граф Пемброк прочил себе в невестки, было бы черной неблагодарностью, а говоря по существу, самым натуральным свинством. - Майлз, немедленно приготовьте графу еще горячего питья, чистую одежду и велите через полчаса подавать обед. И, прошу вас, месье де Монтеран, не отказывайтесь, сейчас это самый надежный способ согреться и не свалиться с жесточайшей простудой. Вам, леди, это также необходимо сделать, - обратился он уже к Анне и Брианне тоном, не терпящим возражений. И, не удержавшись от язвительности, прорывавшуюся даже сквозь джентльменское поведение и - о ужас! - признательность, добавил: - А о пенитенциарных системах наших стран мы поговорим позже, граф... Дворецкий, умевший если не читать мысли, то предугадывать желания, уже приказывал слугам одно, другое, третье, так, чтобы все присутствующие, несмотря на удивленные, понурые или недовольные лица, не смогли бы пожаловаться на то, что Пемброк-Холл - место негостеприимное или, не дай Боже, запущенное во всех отношениях.
Обри Десборо: Капитан, не обладавший излишним любопытством, но достаточным тактом, что бы вмешиваться в чужие дела, остался вскоре в компании бокала и жаркого камина. Вслед за Филипом комнату покинул и месье Леметр. И все же, когда из приоткрытой двери послышались голоса, а среди них, хоть и искаженный, но узнаваемый французский акцент графа, Обри тоже покинул свой выжидательный пункт. В холл он выходить не стал, но и из проема двери он мог наблюдать всю развернувшуюся сцену, достойную лучшего дамского романа. Впрочем, слащавость ее прекрасно компенсировал сам Монтеран, сыпавший «любезностями», отчасти это была попытка согреться, но в основном – от души. Верный способ нарваться на новую ссору с виконтом. Видно прерванная дуэль, а точнее сказать – так и не начавшаяся, очень опечалила мужчину. Приветствовав Кода-Луи кривой улыбкой, не выражавшей ни особой радости, ни раздражения – скорее светское равнодушие, а юных мисс вежливым поклоном, Обри вернулся в гостиную, посчитав наилучшим подождать возвращение всей компании или ее части здесь. Размышляя над шутками судьбы, он все же предпочитал относиться к ним серьезно.
Клод-Луи де Монтеран: – Л-ловлю вас на слове, виконт, - не остался в долгу де Монтеран. – Хотя лучше бы вы п-поговорили об этом не со мной а в п-парламенте… Не стоит извинений, м-мадемуазель! Последнее относилось уже к жалобным оправданиям Брианны. Клод-Луи мог бы с чистой совестью признаться обеим девушкам, что они были более чем мужественны в сложившейся ситуации, и ни один мужчина не осмелился бы требовать большего от женщин. Но собственное заикающееся красноречие порядком раздражало француза, и он решил отложить все похвалы и комплименты до более подходящего момента. Так же не стоило, пожалуй, продолжать испытывать на прочность великодушие хозяина дома. Если запамятовать об их ссоре, генерал не усматривал в Филипе Герберте ничего, заслуживающего неприязни. Кроме того, что виконту не повезло родиться англичанином, разумеется. К тому же его так трогательно любит сестра.
Филип Герберт: - Что ж, не стоит больше подвергать вас пытке морозом, граф, - Герберт решил временно прервать поединок в галло-бриттском остроумии. - Майлз проводит вас в вашу комнату, где вы сможете привести себя в порядок. Анна, Брианна, вам также не следует здесь оставаться, миссис Моулз с Дороти помогут вам. Вышеназванные особы, заслышав свои имена, выступили вперед, беря под руки девушек - столь явное нарушение этикета сейчас было совершенно уместным, учитывая состояние юных леди, - и уводя их наверх, в натопленные комнаты, где они смогли бы отогреться и смыть с себя следы пребывания в нетипичной для особ их возраста и положения переделке. - Когда будете готовы, приходите в гостиную, мы с графом и месье Леметром будем ожидать вас там. Месье де Монтеран, вы ведь не откажетесь отобедать с нами?
Клод-Луи де Монтеран: Клод-Луи страдальчески закатил глаза. Его отношения с виконтом Гербертом проходили последовательно все стадии дешевой бульварной постановки: от бурной ссоры и вызова на дуэль до совместного чинного английского обеда. «Откажусь» - собрался было безапелляционно заявить граф, но ироничный взгляд Леметра поумерил его воинственность. Есть генералу не хотелось, но после возни с каретой одежда его была погублена, а в Лондоне было уже слишком светло и людно, чтобы гарцевать верхом в столь неприглядном виде. Молча кивнув головой, Клод-Луи покорно последовал за Майлзом, во взгляде которого было столько отеческой заботы, что французу хотелось взвыть и немедленно броситься наутек. Старого дворецкого можно было понять, он души не чаял в леди Анне и был полон совершено искреннего желания услужить ее спасителю со всей возможной предупредительностью. – Прошу вас, сэр… Месье, - Майлз распахнул перед хмурым гостем дверь в комнату, где огромный камин щедро дышал живительным теплом, и от этого зрелища лицо де Монтерана заметно посветлело. - Должен заметить, ваша светлость, - Дворецкий участливо оглядел заляпанную грязью и чужой кровью рубаху генерала и его почти по колено бурые от этой же грязи сапоги, - что ваше платье нуждается в чистке. – Д-а что вы говорите? – Клод-Луи зябко передернул плечами, швырнул на постель плед, и с отвращением дернул манжет, освобождая руку. – Позвольте я подберу вам что-нибудь по росту, - предложил Майлз, мысленно прикидывая, что рубахи, а особенно брюки виконта Герберта, широкого в кости и склонного к гурманству, будут откровенно велики сухощавому французу, а вот вещи из запасов лорда Пемброка, возможно, придутся ему в пору. – До той поры, пока прачки будут заниматься спасением вашего гардероба… Слуга направился было следом за графом с благим намерением помочь тому разоблачиться, но де Монтеран отрицательно покачал головой. – Благодарю, я справлюсь сам. Через несколько минут все вещи были свалены живописной грудой на полу. Венчали эту пирамиду грязные сапоги. Генерал любезно предоставил Майлзу возможность дальше самому с этим разбираться, а сам потянулся за кувшином для умывания. Грязь умудрилась приникнуть всюду, и француз, чертыхаясь и фыркая, как выведенный на купание конь, потребовал в спину исчезающему дворецкому еще воды и полотенец.
Анна Герберт: Стоя в братских объятиях, убедившись, что Филип не слишком сердится за проявленное ею безрассудство, Анна, тем не менее, чувствовала, что испытала его терпение своим проступком достаточно не только на сегодня, но и на десять лет вперед. Поэтому и не подумала возразить, когда брат отдал приказ им с Бри следовать за миссис Моулз, экономкой, и горничной самой мисс Герберт, Дороти. Собственно, чего было возражать, если Анна и сама мечтала поскорее смыть с себя грязь и жутковатые воспоминания, с того самого момента, как переступила порог отчего дома. Точнее, была перенесена через него графом Монтераном. Девушка вновь с невольной жалостью подумала про своего жестоко озябшего спасителя, который, впрочем, уже находился в надежных руках Майлза, чьим заботам был поручен ее братом. Несмотря на все это, сама девушка чувствовала неловкость из-за того, что так и не поблагодарила месье де Монтерана за спасение лично. Нет, слова благодарности в своем полуобморочном состоянии она, возможно, и говорила, но как-то... За неординарный поступок и благодарить следовало не общими словами. Этого было мало. Пока шли наверх вместе с Бри и прислугой, в голове у Анны сформировался четкий план, который теперь уже никто не смог бы помешать ей исполнить - благо, брат остался в гостиной, со своими гостями из тех, которые в немедленной санобработке не нуждались. Поэтому, оказавшись в длинном коридоре второго этажа их особняка, Анна, вдруг, остановилась и заявила не терпящим возражений тоном всем троим своим спутницам, что ей необходимо ненадолго их покинуть. И ждать ее не стоит. После чего решительно повернулась на каблучках своих ботинок, и быстро пошла в противоположную сторону, туда, где в их доме находились комнаты для гостей. Наверняка, Майлз отвел месье де Монтерана в одну из них - куда же еще? В которую именно девушка, правда, не знала, но рассчитывала выяснить это самым простым способом - заглядывая в каждую по очереди. Повезло ей, как водится, именно с третьей попытки. Предыдущие две комнаты оказались даже заперты. А вот за третьей дверью явственно слышалось присутствие человека. Анна тихо постучала, после чего, услыхав нечто, показавшееся ей разрешением, открыла дверь и вошла. Для того, чтобы, громко ахнув, отскочить обратно и в смятении прижаться к ней спиной. Месье де Монтеран действительно присутствовал в комнате. Однако присутствия следов одежды на нем не наблюдалось...
Клод-Луи де Монтеран: – Войдите, - бросил Клод-Луи в ответ на невнятный стук. Энергично смывая с лица остатки мыла, он успел даже задуматься о том, что в предупредительности английского дворецкого наблюдается нечто мистическое, - не успев покинуть комнату, слуга уже принес обещанное, - и в это мгновение сдавленный женский крик заставил мужчину подскочить на месте и обернуться к двери, как говорится, во всей красе. Ошибочность подобного маневра француз осознал не сразу. Он протер глаза, все еще надеясь, что напугал горничную. Как бы не так. В дверную створку вжималась леди Анна собственной персоной, и судя по выражению ее лица, генерал рискнул бы предположить, что девушка только что узнала о противоположном поле много нового и доселе ей неведомого. Отступать было некуда, неловкие попытки прикрыться полотенцем… Кстати, где оно, черт побери… только усугубили бы ситуацию, поэтому де Монтеран упрямо вздернул подбородок и впился в широко раскрытые глаза Анны возмущенным взглядом. – Вы рождены, чтобы ставить меня в неловкое положение, мадемуазель! – заметил он желчно. – Второй раз за одно утро. Не находите, что это уже слишком! Он с трудом представлял себе, какие мысли бродят в этот момент в голове мисс Герберт, но сам себе казался… до отвращения беззащитным. Все же одежда определяет поведение, не даром человека раздевают, желая наказать или унизить. Нагота – дело интимное. Сейчас же ничего интимного между ним и некстати любознательной англичанкой явно не намечалось. – Ну, и кто отвернется, я или вы? – злым шепотом поинтересовался француз, чувствуя, что еще мгновение, и он начнет краснеть, как застуканная за какой-то непристойностью институтка.
полная версия страницы