Форум » Regency Romance: игровое поле » Если враг оказался вдруг... (эпизод завершен) » Ответить
Если враг оказался вдруг... (эпизод завершен)
Филип Герберт: Место действия: Пемброк-Холл. Время действия: 25 января 1815 года, утро. Участники: Фредерик Леметр, Обри Десборо, Клод-Луи де Монтеран, Анна Герберт, Брианна Мюррей, Филип Герберт.
Ответов - 37, стр:
1 2 All
Филип Герберт: Путь до Пемброк-Холла, благо недолгий, компания проделала в молчании. Вероятно, и Леметр, и Ротрмор, будучи сперва свидетелями нелепой ссоры, а затем секундантами на так и не состоявшейся дуэли, меньше своего спутника испытывали недовольство поведением графа де Монтерана, если испытывали его вовсе. Филип, однако, готов был впасть в ярость. Его ленивая натура с философской отреченностью приняла бы отсутствие противника на месте поединка, сочтя такое небрежение правилами приличного тона за волю Провидения, спорить с которым, как подсказывал ему опыт, было бесполезно. Но не сегодня. Второе унижение за несколько часов - это было слишком даже для виконта Герберта. Первым щелчком по носу стало неожиданное открытие из личной жизни графини Валентайн, которую их общий хромой друг умудрился уложить в постель раньше прочих возможных утешителей прекрасной вдовы. Но тогда обвинять было некого, а теперь... а теперь за все неурядицы, включая разгром в кабинете графа Пемброка, пришлось отвечать генералу, пускай оскорбительные речи Филип обрушивал на его голову про себя. - Майлз, принесите выпить. Живо! Редингот полковника едва было не очутился на полу, не умудрись старик дворецкий вовремя его подхватить. Верхнюю одежду прочих джентльменов уже принимал Саймон, спросонья кое-как натянувший ливрею цветов дома Гербертов - отсутствие сэра Джорджа отрицательным образом сказывалось на манерах молодого поколения, будь то его дети или прислуга. - Полагаю, друзья мои, вы не откажетесь от рюмки чего-нибудь живительного? Утренняя сырость к этому только располагает... Виконт стремительной походкой направился в гостиную, на ходу машинально расправляя примятые верхней одеждой рукава сюртука. - Если месье де Монтеран решил нас заморозить до смерти, то я никак не могу доставить ему такого удовольствия. Прошу у вас прощения, Обри, - извинился Герберт перед секундантом графа.
Обри Десборо: Капитан был растерян. Наверное, это самое подходящее слово, которое он мог применить к своим чувствам. Растерян, и возможно - несколько ошарашен. В его практике, не слишком обширной, но все же - впервые дуэлянт не явился к месту поединка. Самое смешное, что Обри лично объяснял графу, плохо знающего окрестности столицы, куда тому ехать и даже малой надежды на то, что Монтеран сбился с пути истинного не стоило лелеять. Стараясь хоть как-то для себя оправдать неявку своего подопечного, Десборо придумывал кучу причин, которые в любом случае теперь изменить уже ничего не могли. С другой стороны жалеть об исходе дуэли ни ему, ни кому-либо другому, наверное, в голову бы не пришло. На обратном пути виконт хранил угрюмое молчание, которое ни один из его спутников так и не нарушил. Зато вернувшись в свою обитель, Герберт наконец дал выход своим чувствам. Не в полной мере, как предположил Обри, но так ведь это только начало. Вручив заспанному лакею свой плащ и головной убор, капитан прошел в гостиную. После промозглой утреней прогулки было приятно оказаться в тепле. Осмотревшись, капитан выбрал наиболее удобную позицию у камина. - Филип, вы верно шутите? Вам ли извиняться? Скорее уж мне, раз я оказался таким неудачным секундантом этого джентльмена, - Десборо криво усмехнулся. Это ж надо было его выставить таким дураком? Обри еще что-то хотел добавить про французскую натуру этого человека, но вовремя решил промолчать, глядя на невозмутимого Леметра.
Филип Герберт: - Друг мой, вы настоящий джентльмен. Виконт собрался было усесться в кресло, но в последнее мгновение передумал, предпочтя подойти к жарко натопленному камину и погреть закоченевшие руки. - А потому я и не ожидал услышать от вас нечто иное. Хотя, уверяю вас, вы совершенно не виноваты в том, что месье де Монтеран ведет себя столь... эксцентрично. Кривая ухмылка должна была стать сигналом для оглашения дальнейших эпитетов, применимых к французу, но появление Майлза прервало этот неначатый поток славословий. В руках у дворецкого, несмотря на седины, проявлявшего чудеса исполнительности и предусмотрительности, был поднос, на котором красовались небольшие рюмки и бутылка с широким днищем, доверху наполненная темно-янтарной жидкостью. - Фредерик, французский коньяк - вот то оружие, которым general Bonaparte мог бы покорить нас без единого выстрела своих чертовых пушек. Дабы его гости сумели проникнуться всей глубиной подобного предположения, виконт Герберт собственноручно наполнил рюмки и протянул их Леметру и Десборо.
Фредерик Леметр: Леметр взял рюмку и отсалютовал ею капитану. Право, Клод поставил своего секунданта в чертовски неудобное положение. Терпеть взгляды свысока и многозначительно приподнятые брови, – при том, что к этому есть все основания, что обидно вдвойне, − и сохранять sang-froid*… Морской вояка либо до неприличия туп и обладает чувствительностью пробки, либо по-настоящему умен. Однако, несмотря на внешнюю невозмутимость, Фредерик также испытывал и раздражение, и недовольство. Как ни странно, злился он на виконта. Экий баловень судьбы и всеобщий любимчик! Препятствия сами устраняются с его пути. Генерал? К дьяволу генерала! Черти побрали или ангелы вознесли, неважно. Леметр ни за что не признался бы ни себе, ни кому-то еще, что истинной причиной его гнева служит скромное кольцо с опалом, подаренное Филипу Оливией. − Вы цените родину так дешево? – криво усмехнувшись, язвительно вопросил он. – Жаль, что императору никто не посоветовал столь блестящей идеи по покорению Британии. *хладнокровие (фр.)
Филип Герберт: Даже обладая изрядной толстокожестью, качеством счастливым и несчастливым одновременно, Герберт достаточно давно знал своего приятеля-француза, чтобы почувствовать недовольство в его голосе и сказанной этим голосом реплике. Однако идти на конфликт и с Леметром полковнику нисколько не хотелось, даже если того задело его небрежительное отношение к корсиканцу, несмотря на расхождение в политических воззрениях, позволившему их общей родине побывать на вершине славы. Расценив причины едва сдерживаемой обиды таким образом, Филип попытался разрядить обстановку. - Думаю, Фредерик, о том, во сколько я ставлю Британию, вам расскажет мой послужной список, - миролюбиво заметил он. - Ну полно, не сердитесь, друг мой. Я нисколько не желал оскорблять Францию, наоборот, жаждал воздать должное одному из прекраснейших ее порождений. С этими словами, Герберт отсалютовал приятелю рюмкой и решительно отправил ее содержимое согревать душу и тело. - И, если говорить начистоту, мне было тоскливо покидать Париж. Брюссель ему в подметки не годится, что уж там...
Фредерик Леметр: Фредерик последовал примеру приятеля, чувствуя, что еще одно слово, и он вспылит. Коньяк произвел на француза желаемое успокаивающее действие, и понемногу месье Леметр вернул себе душевное равновесие. Он легко рассмеялся, и если в его смехе звучали нотки былой напряженности, то их мог заметить лишь очень внимательный человек. − Могу поклясться, что вы знаете Париж лучше меня, − беззлобно поддел он приятеля. – Полагаете, брюссельские мадемуазель значительно уступают в красоте парижским? Не отсюда ли ваша неприязнь к его северному соседу, Филип? А каково ваше суждение, капитан Десборо, о брюссельских красотках? Однако развить интересную для мужчин всех национальностей тему помешал негромкий шум, донесшийся из холла. Месье Леметр с любопытством повернулся к входной двери. До недавних пор он считал дом Пемброков местом, где не может произойти ничего необычайного и непредвиденного. Вероятно, теперь это мнение придется переменить.
Клод-Луи де Монтеран: Первым зрителем грядущей большой драмы поневоле оказался Майлз. Подкативший к крыльцу Пемброк-Холла экипаж, без сомнения, принадлежал Гербертам. И дворецкий тут же признал в нем карету, на которой вчера еще уехала леди Анна. Только вот вместо Эвана Торренса правил экипажем совершенно незнакомый дворецкому мужчина… Де Монтеран, прокатившись на козлах на сыром январском ветру, успел озябнуть до состояния Великой Армии при Березине. Из распахнувшейся двери дохнуло теплом, от которого закружилась голова. – М-мне н-нужен к-коньяк… Д-да не таращитесь вы на м-меня с таким видом, б-будто у вас т-тут лето! - Рявкнул генерал на дворецкого. – Сэр? – Майлз слегка попятился, размышляя, стоит ли звать на помощь конюхов, апеллировать к хозяину или просто попросить незнакомца объясниться, но гость плевать хотел на колебания чопорного англичанина. – П-помогите д-дамам выбраться из к-кареты, - хрипло распорядился он, пытаясь унять дрожь, наполняющую черепную коробку неприятным перестуком собственных зубов. Дворецкий, машинально повинуясь гипнотизирующему своей властностью тону, распахнул дверцу и едва не схватился за сердце. – Леди Анна?! Мисс Мюррей?!
Филип Герберт: Пока сердобольный Майлз распространял свою заботу на юную хозяйку и ее подругу, Герберт решил выяснить причину непривычной для Пемброк-Холла возни - в такое время суток в резиденции благородного семейства царили тишина и спокойствие. Что бы ни послужило причиной этому вопиющему нарушению приличий, в голове у полковника возникли две фигуры, способные, по его мнению, предвзятому под воздействием недавних событий, заставить понервничать обитателей особняка, - леди Анна Герберт и, что менее вероятно, Клод-Луи, граф де Монтеран. То, что это мог быть сам граф Пемброк, кто-то из многочисленных родственников, товарищей отца по Палате Лордов или принц-регент собственной персоной, в голову Филипу отчего-то не приходило. - Прошу прощения, господа, узнаю, что случилось. Оставив ненадолго Ротрмора и Леметра в обществе друг друга и великолепного коньяка десятилетней выдержки, виконт спустился в холл, где его глазам открылось зрелище, способное потешить его интуицию, наличие которой чаще всего повергало ее обладателя в скептическое настроение, но едва не приведшее в состояние шока все прочие его чувства. - Вы-ы? Увидеть в своем доме не явившегося на место поединка противника было весьма странным. Еще более странным был вид Монтерана, словно он бегом преодолел расстояние между обговоренной поляной и резиденцией Пемброков, причем, в виде, в котором им с полковником предстояло стреляться, сиречь в рубашке, без положенного в это время года редингота или хотя бы сюртука. - Что вы здесь... Анна! Майлз под руку ввел девушку в холл, тогда как по другую сторону от нее шла, также поддерживая свою подругу, юная леди Брианна Мюррей, у которой сестра виконта должна была заночевать накануне. Филип миновал француза и едва ли не побежал к сестре. - Что случилось? Что... Граф, извольте объясниться!
Анна Герберт: – Филип! Первым порывом мисс Герберт было, презрев приличия, броситься брату на шею, но после всего пережитого ее заметно покачивало. Поэтому, сделав пару быстрых шагов навстречу виконту, Анна вынуждена была вцепиться в его плечо просто для того, чтобы удержаться на ногах. В этот момент требование полковника объясниться, адресованное французу, заставило сердце девушки екнуть. - Филип, прошу тебя… Это моя вина, - слабым голосом заявила Анна, умоляюще заглядывая в потемневшие от волнения глаза брата. Попытка отважно взять всю вину на себя в ее исполнении сейчас выглядела довольно жалко, но мисс Герберт была полна решимости довести дело до конца. – Я так боялась вашей дуэли… Прости меня пожалуйста, но я собиралась вмешаться в нее и уговорила Брианну мне помочь. Мы выехали рано утром… чтобы перехватить вас по дороге… Но на карету напали грабители. Ужасно глупо звучит…
Филип Герберт: Перехватить по дороге... Разбойники... Нападение... Во время сражений Филипу доводилось слышать и менее связные речи и, несмотря на запах гари, вида крови и вывернутых наружу внутренностей, он худо-бедно умудрялся принимать решения, быстро и хладнокровно, но сейчас от волнения за сестру он сперва растерялся, не способный понять, о чем та толкует. И лишь спустя несколько секунд разрозненные фрагменты сложились в его голове в относительно цельную картину. - Ты хотела прибыть на место нашего с графом поединка... Полковник, продолжая успокаивающе поглаживать Анну по плечам, кинул быстрый взгляд на продрогшего Монтерана, которому Майлз уже поднес рюмку с крепкой настойкой, а один из лакеев накинул на плечи гостя теплый плед. - ...чтобы помешать смертоубийству, но по дороге на вас с леди Брианной напали, и... И граф вас спас, верно? Сэр, это так? Пока господа восстанавливали хронологию событий, дворецкий распоряжался относительно чистой одежды, горячего питья, грелок и то ли позднего завтрака, то ли раннего обеда для юных дам. Да и джентльменам, по его мнению, уже давно была пора перестать заниматься выяснением отношений на пустой желудок.
Фредерик Леметр: Воспользовавшись своим положением друга хозяина дома, Фредерик, любопытный, как кошка, вскоре проследовал за виконтом Гербертом. Как раз вовремя, чтобы стать свидетелем впечатляющего явления блудного генерала. Да еще и в обществе изрядно потрепанных дам. Лишь по пристальном изучении в них можно было узнать леди Анну Герберт и… мисс Мюррей, кажется. В последнем Леметр был не совсем уверен, он видел девушку всего раз, и ее имя услышал вкупе с ворохом имен прочих дебютанток. − Вот это да! – невольно воскликнул он, заблестевшими глазами оглядывая всю живописную группу целиком. – Филип, не хочу показаться навязчивым, но, сдается мне, что ты жаждал подстрелить месье де Монтерана, а не заморозить его насмерть… Чрезвычайно легкомысленно с вашей стороны, месье де Монтеран, − обратился Леметр к генералу, − разъезжать по такой погоде в одной рубашке, но, − смилостивился он, − у вас, несомненно, были веские основания так поступить.
Клод-Луи де Монтеран: - Л-лучше б он меня п-подстрелил, - с чувством добавил Клод-Луи, которого все еще знобило. Любезно поднесенная рюмка согрела горло, но этого тепла было мучительно мало, чтобы полностью отогреть горе-кучера. – Впрочем, м-мертвеца я вам привез в любом случае. И, п-простите мою иронию, ваши г-грабители хуже мародеров. Режут кучеров, тычут ножами в женщин. В м-моей… - В этом месте де Монтеран с большим апломбом пропустил «цивилизованной», предлагая слушателям самим по контексту догадаться о том, насколько Франция обогнала Англию в гуманизме разбоя, - стране д-дорожный грабеж обычно длится несколько минут и заканчивается скорбным расставанием с кошельком и брегетом. Если с таким упорством отправлять на тот свет всех п-пассажиров, то кого же грабить в следующий раз? Одно слово, дикари… У вас даже нет полиции! Как вы обходитесь с бандитами? Ссылаете в Австралию? Продаете в рабство на плантации? В таком случае, месье Герберт, я вам должен пару фунтов. Потому что ваших я прикончил. Одного совершенно точно. И на плантации отправить некого… Какая потеря для Британии! В злословии генерал мог упражняться бесконечно, а сейчас он этим еще и грелся, так что к концу тирады зубы француза почти перестали стучать.
Брианна Мюррей: Теперь зубы Брианны стучали не только от холода, от которого ее еще могло спасти пальто графа де Монтерана, но и от пережитого потрясения, страха и чувства вины. Она лишь смогла слабо пробормотать "Филип", едва они с Анной предстали изумленному взору виконта Герберта. Слабо переминаясь с ноги на ногу, мисс Мюррей теребила рукава чужого пальто. - Филип, это и моя вина тоже, - тихо проговорила Брианна, глядя на друга детства. Затем она опустила голову. - Если ты собираешься бранить Анну, то, прошу тебя, брани нас обеих одинаково. Сообразив, что владелец пальто стоит рядом, Брианна быстро сняла с плеч последнее и протянула его графу де Монтерану, потупив взор: - Месье, прошу сердечно простить меня за мою нелюбезность по отношению к вам, а также мою нерасторопность. Я, видите ли, очень растерялась... Мы не в силах отблагодарить вас, мы обязаны вам жизнью. Филип, если бы не этот господин... Мы бы погибли, - прибавила она, снова подняв взгляд на виконта. "А если бы не мы... то, возможно, погиб бы ты", - мысленно подытожила Бри.
Филип Герберт: Вместо ответа, Герберт лишь ободряюще пожал руку Брианны. Что бы ни натворили они с Анной, ни одна, ни другая не заслуживали суровой отповеди - по крайней мере, до того, как приведут себя в порядок и будут готовы к серьезному разговору о своем легкомысленном поведении. Новоявленный спаситель же юных дев продолжал демонстрировать очередные грани своего несносного характера, даже находясь в столь плачевном состоянии. Если степень любви к островной родине у Филипа, пребывающего в состоянии душевного покоя, граничила с нулевой отметкой, то Филип, заслышавший залпы иностранных орудий или иностранную же брань, прицеленную по красно-белым полосам на синем фоне, внезапно делался горячим патриотом. Чертов лягушатник. Но не выяснять же с ним отношения после того, как Монтеран вырвал из разбойничьих лап сестру виконта и ту, которую граф Пемброк прочил себе в невестки, было бы черной неблагодарностью, а говоря по существу, самым натуральным свинством. - Майлз, немедленно приготовьте графу еще горячего питья, чистую одежду и велите через полчаса подавать обед. И, прошу вас, месье де Монтеран, не отказывайтесь, сейчас это самый надежный способ согреться и не свалиться с жесточайшей простудой. Вам, леди, это также необходимо сделать, - обратился он уже к Анне и Брианне тоном, не терпящим возражений. И, не удержавшись от язвительности, прорывавшуюся даже сквозь джентльменское поведение и - о ужас! - признательность, добавил: - А о пенитенциарных системах наших стран мы поговорим позже, граф... Дворецкий, умевший если не читать мысли, то предугадывать желания, уже приказывал слугам одно, другое, третье, так, чтобы все присутствующие, несмотря на удивленные, понурые или недовольные лица, не смогли бы пожаловаться на то, что Пемброк-Холл - место негостеприимное или, не дай Боже, запущенное во всех отношениях.
Обри Десборо: Капитан, не обладавший излишним любопытством, но достаточным тактом, что бы вмешиваться в чужие дела, остался вскоре в компании бокала и жаркого камина. Вслед за Филипом комнату покинул и месье Леметр. И все же, когда из приоткрытой двери послышались голоса, а среди них, хоть и искаженный, но узнаваемый французский акцент графа, Обри тоже покинул свой выжидательный пункт. В холл он выходить не стал, но и из проема двери он мог наблюдать всю развернувшуюся сцену, достойную лучшего дамского романа. Впрочем, слащавость ее прекрасно компенсировал сам Монтеран, сыпавший «любезностями», отчасти это была попытка согреться, но в основном – от души. Верный способ нарваться на новую ссору с виконтом. Видно прерванная дуэль, а точнее сказать – так и не начавшаяся, очень опечалила мужчину. Приветствовав Кода-Луи кривой улыбкой, не выражавшей ни особой радости, ни раздражения – скорее светское равнодушие, а юных мисс вежливым поклоном, Обри вернулся в гостиную, посчитав наилучшим подождать возвращение всей компании или ее части здесь. Размышляя над шутками судьбы, он все же предпочитал относиться к ним серьезно.
Клод-Луи де Монтеран: – Л-ловлю вас на слове, виконт, - не остался в долгу де Монтеран. – Хотя лучше бы вы п-поговорили об этом не со мной а в п-парламенте… Не стоит извинений, м-мадемуазель! Последнее относилось уже к жалобным оправданиям Брианны. Клод-Луи мог бы с чистой совестью признаться обеим девушкам, что они были более чем мужественны в сложившейся ситуации, и ни один мужчина не осмелился бы требовать большего от женщин. Но собственное заикающееся красноречие порядком раздражало француза, и он решил отложить все похвалы и комплименты до более подходящего момента. Так же не стоило, пожалуй, продолжать испытывать на прочность великодушие хозяина дома. Если запамятовать об их ссоре, генерал не усматривал в Филипе Герберте ничего, заслуживающего неприязни. Кроме того, что виконту не повезло родиться англичанином, разумеется. К тому же его так трогательно любит сестра.
Филип Герберт: - Что ж, не стоит больше подвергать вас пытке морозом, граф, - Герберт решил временно прервать поединок в галло-бриттском остроумии. - Майлз проводит вас в вашу комнату, где вы сможете привести себя в порядок. Анна, Брианна, вам также не следует здесь оставаться, миссис Моулз с Дороти помогут вам. Вышеназванные особы, заслышав свои имена, выступили вперед, беря под руки девушек - столь явное нарушение этикета сейчас было совершенно уместным, учитывая состояние юных леди, - и уводя их наверх, в натопленные комнаты, где они смогли бы отогреться и смыть с себя следы пребывания в нетипичной для особ их возраста и положения переделке. - Когда будете готовы, приходите в гостиную, мы с графом и месье Леметром будем ожидать вас там. Месье де Монтеран, вы ведь не откажетесь отобедать с нами?
Клод-Луи де Монтеран: Клод-Луи страдальчески закатил глаза. Его отношения с виконтом Гербертом проходили последовательно все стадии дешевой бульварной постановки: от бурной ссоры и вызова на дуэль до совместного чинного английского обеда. «Откажусь» - собрался было безапелляционно заявить граф, но ироничный взгляд Леметра поумерил его воинственность. Есть генералу не хотелось, но после возни с каретой одежда его была погублена, а в Лондоне было уже слишком светло и людно, чтобы гарцевать верхом в столь неприглядном виде. Молча кивнув головой, Клод-Луи покорно последовал за Майлзом, во взгляде которого было столько отеческой заботы, что французу хотелось взвыть и немедленно броситься наутек. Старого дворецкого можно было понять, он души не чаял в леди Анне и был полон совершено искреннего желания услужить ее спасителю со всей возможной предупредительностью. – Прошу вас, сэр… Месье, - Майлз распахнул перед хмурым гостем дверь в комнату, где огромный камин щедро дышал живительным теплом, и от этого зрелища лицо де Монтерана заметно посветлело. - Должен заметить, ваша светлость, - Дворецкий участливо оглядел заляпанную грязью и чужой кровью рубаху генерала и его почти по колено бурые от этой же грязи сапоги, - что ваше платье нуждается в чистке. – Д-а что вы говорите? – Клод-Луи зябко передернул плечами, швырнул на постель плед, и с отвращением дернул манжет, освобождая руку. – Позвольте я подберу вам что-нибудь по росту, - предложил Майлз, мысленно прикидывая, что рубахи, а особенно брюки виконта Герберта, широкого в кости и склонного к гурманству, будут откровенно велики сухощавому французу, а вот вещи из запасов лорда Пемброка, возможно, придутся ему в пору. – До той поры, пока прачки будут заниматься спасением вашего гардероба… Слуга направился было следом за графом с благим намерением помочь тому разоблачиться, но де Монтеран отрицательно покачал головой. – Благодарю, я справлюсь сам. Через несколько минут все вещи были свалены живописной грудой на полу. Венчали эту пирамиду грязные сапоги. Генерал любезно предоставил Майлзу возможность дальше самому с этим разбираться, а сам потянулся за кувшином для умывания. Грязь умудрилась приникнуть всюду, и француз, чертыхаясь и фыркая, как выведенный на купание конь, потребовал в спину исчезающему дворецкому еще воды и полотенец.
Анна Герберт: Стоя в братских объятиях, убедившись, что Филип не слишком сердится за проявленное ею безрассудство, Анна, тем не менее, чувствовала, что испытала его терпение своим проступком достаточно не только на сегодня, но и на десять лет вперед. Поэтому и не подумала возразить, когда брат отдал приказ им с Бри следовать за миссис Моулз, экономкой, и горничной самой мисс Герберт, Дороти. Собственно, чего было возражать, если Анна и сама мечтала поскорее смыть с себя грязь и жутковатые воспоминания, с того самого момента, как переступила порог отчего дома. Точнее, была перенесена через него графом Монтераном. Девушка вновь с невольной жалостью подумала про своего жестоко озябшего спасителя, который, впрочем, уже находился в надежных руках Майлза, чьим заботам был поручен ее братом. Несмотря на все это, сама девушка чувствовала неловкость из-за того, что так и не поблагодарила месье де Монтерана за спасение лично. Нет, слова благодарности в своем полуобморочном состоянии она, возможно, и говорила, но как-то... За неординарный поступок и благодарить следовало не общими словами. Этого было мало. Пока шли наверх вместе с Бри и прислугой, в голове у Анны сформировался четкий план, который теперь уже никто не смог бы помешать ей исполнить - благо, брат остался в гостиной, со своими гостями из тех, которые в немедленной санобработке не нуждались. Поэтому, оказавшись в длинном коридоре второго этажа их особняка, Анна, вдруг, остановилась и заявила не терпящим возражений тоном всем троим своим спутницам, что ей необходимо ненадолго их покинуть. И ждать ее не стоит. После чего решительно повернулась на каблучках своих ботинок, и быстро пошла в противоположную сторону, туда, где в их доме находились комнаты для гостей. Наверняка, Майлз отвел месье де Монтерана в одну из них - куда же еще? В которую именно девушка, правда, не знала, но рассчитывала выяснить это самым простым способом - заглядывая в каждую по очереди. Повезло ей, как водится, именно с третьей попытки. Предыдущие две комнаты оказались даже заперты. А вот за третьей дверью явственно слышалось присутствие человека. Анна тихо постучала, после чего, услыхав нечто, показавшееся ей разрешением, открыла дверь и вошла. Для того, чтобы, громко ахнув, отскочить обратно и в смятении прижаться к ней спиной. Месье де Монтеран действительно присутствовал в комнате. Однако присутствия следов одежды на нем не наблюдалось...
Клод-Луи де Монтеран: – Войдите, - бросил Клод-Луи в ответ на невнятный стук. Энергично смывая с лица остатки мыла, он успел даже задуматься о том, что в предупредительности английского дворецкого наблюдается нечто мистическое, - не успев покинуть комнату, слуга уже принес обещанное, - и в это мгновение сдавленный женский крик заставил мужчину подскочить на месте и обернуться к двери, как говорится, во всей красе. Ошибочность подобного маневра француз осознал не сразу. Он протер глаза, все еще надеясь, что напугал горничную. Как бы не так. В дверную створку вжималась леди Анна собственной персоной, и судя по выражению ее лица, генерал рискнул бы предположить, что девушка только что узнала о противоположном поле много нового и доселе ей неведомого. Отступать было некуда, неловкие попытки прикрыться полотенцем… Кстати, где оно, черт побери… только усугубили бы ситуацию, поэтому де Монтеран упрямо вздернул подбородок и впился в широко раскрытые глаза Анны возмущенным взглядом. – Вы рождены, чтобы ставить меня в неловкое положение, мадемуазель! – заметил он желчно. – Второй раз за одно утро. Не находите, что это уже слишком! Он с трудом представлял себе, какие мысли бродят в этот момент в голове мисс Герберт, но сам себе казался… до отвращения беззащитным. Все же одежда определяет поведение, не даром человека раздевают, желая наказать или унизить. Нагота – дело интимное. Сейчас же ничего интимного между ним и некстати любознательной англичанкой явно не намечалось. – Ну, и кто отвернется, я или вы? – злым шепотом поинтересовался француз, чувствуя, что еще мгновение, и он начнет краснеть, как застуканная за какой-то непристойностью институтка.
Брианна Мюррей: Когда Анна бросила свою фразу не терпящим возражений тоном, Бри молча проследила за ней взглядом - всё равно выяснять что-либо было бесполезно - и продолжила подниматься наверх. Она чувствовала себя такой разбитой, усталой и невыспавшейся, что готова была тут же упасть на постель и погрузиться в длительный сон. Однако, ее немного смущало положение незваной гостьи в этом доме, и по-простому укладываться спать в чужом доме было как-то неприлично. Поэтому Брианне сейчас хотелось только одного - побыстрее привести себя в порядок, по настоянию доброго Филипа, и не злоупотреблять долее гостеприимством друзей. Она немного боялась за Анну и не решалась оставить ее одну, ведь одному Богу известно, что будет выговаривать ей брат один на один, но не вмешиваться же в частную жизнь молодых Пемброков. Когда женщины довели Брианну до предназначавшейся ей комнаты, и она приняла любезно предложенную ими помощь, девушка ощутила, как потрясения утра понемногу смываются с души и сознания потоками теплой воды.
Анна Герберт: В отличие от месье де Монтерана, Анна владела собой несколько хуже, поэтому покраснела мучительно, до корней волос и - сразу же. Крайнее смущение подействовало на девушку своеобразно: вместо того, чтобы, скажем, извиниться и уйти, или, например, даже не извиняясь сбежать, Анна почему-то в упор уставилась на мужчину. О скандальности такого поведения напомнил ей сам Монтеран своей репликой, о том, что Анна, верно, рождена, чтобы ставить его в неловкое положение. Язвительный тон генерала словно бы вывел девушку из оцепенения и, она резко отвернула лицо в сторону, жалея лишь о том, что не может раствориться в воздухе прямо сию же секунду. Но мисс Герберт не была бы собой, если бы не смогла мобилизоваться даже в такой критический момент своего бытия. - Сударь, - проговорила она возмущенно. - Я и представить себе не могла, что вы станете разгуливать в чужом доме в... в костюме Адама. И, между прочим, я спросила разрешения, прежде, чем войти! Видимо, в этот момент вы были заняты промыванием ушей? - в своем праведном гневе девушка уже как-то и позабыла, что вообще-то пришла поблагодарить месье де Монтерана, а не издеваться над ним...
Клод-Луи де Монтеран: Клод-Луи сделал брови домиком. Пунцовая леди, язвящая, старательно отворачивая лицо в сторону, представляла собой зрелище довольно уморительное. Впрочем, не более уморительное, чем он сам. – Ах, вы все-таки заметили, что я умывался, - обрадовался француз, переступая босыми ногами по полу на шаг ближе к неосторожно задержавшейся в его комнате девушке. – У в-вас, в Англии, вероятно, моются в одежде. Или не моются вовсе? Показать вам, как это делается, мадемуазель? Платью мисс Герберт беготня по грязному полю повредила ничуть не меньше, чем одежде самого генерала, и от желания как следует макнуть эту острячку в таз для умывания у де Монтерана буквально свербело в ладонях. – Вы что-то хотели? - осведомился он вкрадчиво, с обманчивой кошачьей медлительностью делая еще один шаг к двери. – Раз явились сюда с такой поспешностью. Я ждал не вас. И тот, кого я ждал, скоро появится. Если он вас тут застанет, боюсь, ваш брат попросит меня прокатиться с ним загород еще раз. На бис, так сказать.
Анна Герберт: - Да вы с ума сошли! - от неожиданности, она, забыв про стыд, вновь повернулась к генералу и испуганно взглянула ему в глаза. К счастью, сейчас мужчина подошел довольно близко, а значит, угол обзора был несколько меньше и позволял общаться относительно спокойно, если вообще можно было говорить о спокойном общении в этой дикой ситуации. Что касается самой Анны, то угроза быть вымытой в медном тазу, исходящая от Монтерана, казалась ей вполне реальной до того момента, как девушка, наконец, рассмотрела тщательно укрываемые искры иронии в серо-голубых глазах. Он вообще вел себя так, будто это Анна стояла перед ним голой, а сам генерал, напротив, в парадном мундире. И это было очень странно для девушки, сроду не не полезшей за словом в карман, вот так глупо стоять и молчать, выслушивая его насмешливые комментарии относительно британских нравов и обычаев. Впрочем, одно французский издеватель подметил верно: если сейчас в комнату вдруг войдет кто-то из слуг, то страшно даже представить, какой случится скандал. Но фамильное качество Гербертов, упрямство, до некоторого времени мирно дремавшее в этой спокойной и рассудительной девушке, в последние дни что-то здорово разбушевалось. Поэтому Энни даже и не подумала бесславно покинуть место словесной баталии, не попытавшись добиться хотя бы ничьей, если уж победы не видать на горизонте. - Я хочу лишь того, месье, чтобы тот, кого вы ждали, пришел достаточно скоро, чтобы вы не отморозили окончательно свою... совесть, - она вздернула подбородок и тоже приподняла брови, копируя его недавнее выражение лица. - Сюда же явилась лишь для того, чтобы поблагодарить вас за то, что спасли нас с Брианной от беды. Тоже - на бис.
Клод-Луи де Монтеран: – Так благодарите, чего же вы стоите, - промурлыкал Клод-Луи, совершенно очарованный пассажем про «совесть». Маленькой мисс Герберт трудно было отказать в остроумии, да и в отваге тоже. Все правила приличия, о которых француз был наслышан, и в духе которых леди Анна, наверняка, была вымуштрована боннами и гувернантками, в этот момент буквально рыдали навзрыд. Поговорка «солдат ребенка не обидит» была придумана не про генерала де Монтерана, но на гостью он больше не злился, скорее, склонен был как следует позабавиться. – Я вас научу, это не сложно. Еще один шаг, и мужчина приблизился к девушке вплотную. – Одну руку сюда… - Он с деловитой бесцеремонностью ухватил Анну за запястье и переместил ее ладошку себе на плечо. – Вторую – вот сюда. А теперь… Ловко обняв свою окончательно опешившую от подобной экстремальной педагогики жертву за талию, граф привлек ее к себе и с мстительно-грубой жадностью поцеловал в губы… «Благодарить она пришла… Посмотрите на нее»
Анна Герберт: Если бы Анне кто-то еще вчера сказал, что самый первый настоящий поцелуй в жизни на ее устах запечатлеет нахальный голый француз, лет на двадцать старше, с которым она познакомилась несколько часов назад при весьма сомнительных обстоятельствах, мисс Герберт сочла бы такого человека душевнобольным. Тем не менее, весь этот бредовый сценарий осуществлялся сейчас, посреди ее отчего дома, в комнате для гостей, которая была, к тому же, не заперта, поэтому туда в любой момент могли войти. Когда первый секундный шок миновал, Энни изо-всех сил принялась вырываться, упираясь руками в грудь мужчины, но силы-то были явно не равны: он легко удерживал ее в своих объятиях - и целовал. Да так, что от нехватки воздуха у девушки голова закружилась с непривычки. Наконец, изловчившись, мисс Герберт-таки как-то вывернулась и влепила негодяю самую увесистую пощечину, на какую оказалась способна. Вероятно, рука у юной леди оказалась тяжелее, чем ожидал Монтеран. Да она и сама не ожидала, что так выйдет, но удар пришелся в область нижней губы графа, которую разъяренная юная леди слегка разбила - из рассеченного участка показалась кровь. Генерал отступил на шаг, в некотором изумлении ощупывая рану, полученную в этой атаке. А девушка, звонко воскликнув: "Мерзавец!!!" - вновь замахнулась, чтобы, воспользовавшись его замешательством, добить супостата...
Клод-Луи де Монтеран: – Без крови не бывает побед, - констатировал де Монтеран с заметным разочарованием в голосе. Осторожно отступая при этом от воинственно занесенной для нового удара девичьей длани. Он мог сломать эту глупышку, как тростинку, до конца дней разубедив в наивной вере в то, что пощечина в состоянии устыдить негодяя или защитить от опасности, но к чему? Все-таки его крови суждено было пролиться. Не от пули виконта, не от ножа бандита, а…То, что девочка его ударила, оказалось слишком предсказуемым, чтобы удивить, и слишком банальным, чтобы произвести впечатление. Женщины, как кошки, нападают только тогда, когда осознают свою безнаказанность. Посетовать оставалось разве что на силу удара, но дочери Евы неспроста украшают свои пальчики кольцами. – Я до глубины души тронут традициями английской благодарности, - сообщил француз любезно. – И не смею вас более задерживать, мадемуазель. Так и не дождавшись ни Майлза, ни полотенца, он вспомнил, наконец, о существовании пледа, отвернувшись от Анны, направился к кровати, и, подобрав пестрый лоскут, лениво набросил его на плечи. – Ах, да, если встретите своего дворецкого, попросите его распорядиться оседлать моего коня. Если вас это не затруднит. Определенно, Гербертов на сегодня было с него достаточно.
Анна Герберт: Разумеется, Анна, когда пробкой вылетела из гостевой комнаты в коридор, не собиралась более и пальцем шевелить на благо генерала де Монтерана. Ее бы воля, чертов француз так и ушел бы из Пемброк-холла в чем мать родила, раз уж такой не стеснительный. И плевать, что на улице зима! Ладони Анны до сих пор горели от борьбы, губы - от поцелуя Монтерана, душа - от возмущения. Почти бегом она добралась до своей комнаты, где ее уже ждала Дороти, встретившая мисс Герберт недоуменным взором, не понимая, что это творится со спокойной и невозмутимой обычно Анной, которая, почти не дожидаясь помощи горничной, сорвала с себя грязную и мокрую одежду и яростно плюхнулась в ванну, которую для нее уже приготовили. Столь же истово девушка подвергала себя и гигиеническим процедурам, особенно много внимания уделяя почему-то умыванию нижней части лица... Впрочем, теплая вода все же оказала успокоительное воздействие на нервы Анны. Спустя три четверти часа, Энни, уже переодетая Дороти в новое платье, причесанная и отмытая, неторопливо спускалась по лестнице в гостиную, являя своим видом чистейший образец настоящей английской розы. Никто и никогда бы не подумал, что произошедшее недавно в верхних комнатах могло случиться при непосредственном участии этой юной леди. Единственный же свидетель, если и не выполнил своего желания удалиться без лишних церемоний и прощаний, то, ежели не идиот, вряд-ли стал бы поминать сии события в присутствии Филипа. Брианны еще не было, поэтому окинув гостей дружелюбным взором, Анна улыбнулась присутствующим мужчинам и проговорила, обращаясь к брату: - Ваше приказание исполнено, дорогой полковник! Надеюсь, теперь мне позволят некоторое время поприсутствовать среди взрослых, или я все еще наказана?
Филип Герберт: - О вашем наказании, юная леди, мы поговорим чуть позже. Но я не настолько не дорожу собственной репутацией, чтобы делать это в присутствии гостей, - Филипп натянуто улыбнулся, переводя взгляд с сестры на Леметра и Десборо. Он уже позволил им вдоволь насладиться зрелищем собственной угрюмости, недовольства, грозившего перерасти в ярость, и, если вспоминать сцену в игорном доме миссис Форестер, упрямой склочности, а потому решил несколько подлатать бреши в мнении гостей касательно его собственной натуры, демонстрируя братское великодушие. Приблизившись к девушке, он взял ее руку в свою и поцеловал. – Надо отдать должное способности леди Анны к метаморфозам, - заметил он, провожая ее к креслу, в котором ей предстояло ожидать появления двух других участников утренней стычки с грабителями. – Enchante*, как сказал бы граф. * Восхищен (фр.)
game_master: В этот момент вместо француза, о котором помянул Филип, в гостиной появился Майлз. Минуту подумав, каким образом ему лучше огласить свое известие, шепотом одному лишь хозяину или вслух всем присутствующим, старый дворецкий остановился на последнем. – Месье де Монтеран просил передать всем свои извинения. Срочные дела вынудили его уехать. Старик скорчил скорбную мину в знак того, что он решительно не понимает, что происходит. Оставленный им за умыванием гость, по возвращении Майлза, пребывал в демонстративно-скверном расположении духа, и добрый слуга Гербертов мучительно недоумевал, что он сделал не так, и как отреагирует на подобную новость виконт. – Мисс Мюррей вот-вот спустится, - добавил он осторожно. – Не желаете ли перейти в столовую, господа? На кухне все готово.
Филип Герберт: - Уехал? - удивился Филип, и, следует отметить, удивление это было не из разряда приятных. - Ничего не понимаю... Самым срочным делом сегодняшнего дня и для французского графа, и для его английского противника должна была стать дуэль, все же прочие встречи или события откладывались в подобной ситуации на неопределенное будущее - если вовсе не отменялись по причине траура. Что же заставило Монтерана, вряд ли успевшего согреться и привести себя в надлежащий вид, сорваться с места и покинуть дом, где его присутствию были, в силу определенных обстоятельств, даже рады, виконт затруднялся ответить. - Какие еще дела? Неужели кто-то приезжал сюда, какой-нибудь нарочный из французской миссии? Анна, твой спаситель что-то упоминал о делах?... Да, Майлз, конечно же, велите подавать обед, мы сейчас будем в столовой... Не понимаю... Филип пожал плечами. Нет, ну до чего же несносный характер у этого лягу... нет-нет, нельзя так думать про человека, выручившего твою родную сестру. У этого француза. Они все-таки неисправимы. Рассуждая следующим образом, виконт старался не смотреть на Леметра.
Анна Герберт: По тону брата Анна догадалась, что гроза, которую она полагала миновавшей, все еще готова обрушиться на ее бедную голову. И удерживают Филипа только рамки приличий и представления об этикете, согласно которому не принято выносить внутрисемейные раздоры на люди. Это отнюдь не улучшало настроение. А когда в комнату явился Майлз и доложил, что месье де Монтеран уехал не прощаясь, на душе у девушки сделалось и вовсе как-то неприятно. А все дело в том, что мисс Герберт имела одну весьма затруднявшую ее существование черту характера, хоть, может, и не самую плохую, а именно - склонность сомневаться в правильности тех или иных своих уже совершенных действий. Вот и теперь, по размышленьи здравом, ей все больше казалось, что она "перегнула палку", и очень, в своей реакции на поступок месье де Монтерана. Конечно, французу не было оправдания, но и она вела себя возмутительно... Больше всего Анне теперь хотелось, чтобы скорее пришла Брианна, с которой можно было бы поделиться сомнениями. Конечно, всего Анна не решилась бы поведать даже Бри. Но хоть что-то. И, возможно, кошачьи коготки совести станут немного меньше скрестись в ее душе. Задумавшись над всем этим, Энни не сразу отреагировала на вопрос брата, так, что он вынужден был повторить его еще раз, взглянув на нее немного удивленно. - Что? Не-ет, о делах мы с месье де Монтераном не говорили, - медленно проговорила девушка и осеклась. А с чего это Филип взял, что они вообще говорили с ним? - всполошилась неспокойная совесть и тотчас же примолкла. Это уже паранойя, брат просто не мог знать! - Но, возможно, что-то неотложное? - пожала она плечами вслед за ним - Однако, что-то Бри задерживается, - Анна поспешила увести разговор в более безопасное русло. - Майлз, - обратилась она к слуге, прежде, чем отправиться следом за всеми в столовую. - Не забудьте предупредить мисс Мюррей, где нас найти!
Клод-Луи де Монтеран: Сырой и холодный январский ветер быстро остудил горячую французскую голову, и де Монтеран перестал обхаживать хлыстом круп скакуна, который во всей недавней истории провинился меньше всего. Кажется, он никого не затоптал? Позволив коню перейти с галопа на шаг, всадник подозрительно огляделся по сторонам. Прохожие пугливо жались к стенам домов, и какая-то коляска опасливо свернула с дороги, но в остальном пожаловаться лондонцам пока было не на что. «Ну и чего вы так взбеленились, mon general? Разгром, бесчисленные потери, гренадеры бегут, бросая знамена? Ужасная драма, пощечина от женщины… Да какой там женщины, ребенка. Считаете, что не заслужили по физиономии? Может, и не заслужили, но и леди тоже не заслужила компании двух мерзавцев, которые пытались ее ограбить и попутно слегка зарезать. Жизнь вообще штука несправедливая…» Убеждать в чем-то себя много труднее, чем убеждать окружающих, но в конце концов графу удалось утихомирить самолюбие, задетое ударом мисс Герберт много больнее, чем пострадавшая в неравной схватке с английской добродетелью губа. К собственному дому генерал подъезжал уже спокойно, погруженным в размышления о том, что Лондон, к несчастью, имеет некоторые отличия от мест постоя французской армии, и привычная боевому офицеру вольность в обращении с женским полом тут не ко двору. Да еще о том, пожалуй, что стоит обзавестись покладистой любовницей вместо того, чтобы от скуки смущать благонравных леди голым торсом и французским поцелуями.
Фредерик Леметр: Фредерик заметил оговорку мисс Герберт и усмехнулся. О делах леди Анна с генералом не говорили, о чем же тогда? Смущение юной леди было явственным, но ее брат, казалось, ничего не замечал. Что ж, месье Леметру тем более не с руки проявлять излишнюю проницательность. – Граф де Монтеран отличается внезапностью, – нейтрально заметил месье. – Уж вам-то это должно быть хорошо известно, Филип.
Филип Герберт: - О да, - не без доли сарказма заметил Герберт. - И я даже не знаю, стоит ли привыкать к такому... свойству. Мужчина взглянул на сестру, старавшуюся сохранять спокойствие, но некоторая нервность в ее движениях и беспокойство во взоре выдавали ее душевное состояние. Что, впрочем, было совершенно неудивительно. Наоборот, стоило изумляться тому, как живо эта юная леди пришла в себя после приключения, в результате которого она могла бы и вовсе не вернуться домой. В столовой слуги спешно убирали прибор, ставший после отъезда Монтерана лишним. Как и заведено в благородном британском доме, чинностью отдавали даже накрахмаленные салфетки, не говоря уже о столовом серебре, и среди всего этого благообразия, окутанного тонким ароматом горячих блюд, мысли о безобразиях на английских дорогах, французской эксцентричности и прочих национальных или космополитических вопросах первой необходимости временно обретали менее острый характер.
Брианна Мюррей: Когда Бри была полностью умыта, переодета и причесана, и затравленное выражение в ее глазах постепенно уступило место привычной спокойной сдержанности, девушка поблагодарила экономку и поторопилась спуститься вниз, подумав, что итак уже сильно задержалась. Была бы ее воля, она бы прямо сейчас уехала домой, не доставляя своим обществом лишних беспокойств хозяевам дома, которым наверняка нужно было поговорить наедине, но опаска за Анну и правила приличия не позволяли Брианне оставить дом без предупреждения. Она вошла в гостиную, откуда Майлз тут же направил её в столовую. - Прошу простить меня за то, что заставила ждать, господа, - виновато проговорила Бри, усаживаясь за столом на свое место подле Анны. Ей и правда было очень неловко перед добрым Филипом, которому Брианна была особенно благодарна за его мудрое и тактичное поведение в отношении юных авантюристок.
Анна Герберт: Застольная беседа шла обычным чередом. Месье Леметр и Филип привычно, от этого беззлобно, пикировались друг с другом, граф Ротрмор же, как и остальное время, все больше молчал, изредка вставляя, впрочем, весьма остроумные комментарии происходящего. На двух юных леди, старавшихся с некоторых пор вести себя тише воды, ниже травы, в самом деле, внимания обращали меньше, чем обычно. Но Анну такой расклад даже устраивал. Пока гости были в доме, Филип ругать ее не станет. К тому же, зная отходчивый характер брата, девушка втайне рассчитывала, что он остынет и неприятного разговора удастся избежать вовсе. Ее бы воля, ей-богу, оставила бы гостей ночевать в Пемброк-холле! Однако чудес не бывает. Вскоре мужчины засобирались и отбыли, а чуть позже, в сопровождении слуги, в экипаже Пемброков в Мюррей-холл отправилась Брианна. Стоя на пороге рядом с братом, мисс Герберт долго махала рукой вслед подруге, покуда карета не скрылась с глаз. После чего, мышкой, стараясь не встретиться с Филипом взглядами, прошмыгнула мимо брата в дом, поспешно поднялась по лестнице и вскоре скрылась у себя в комнате. полагаю, эпизод закрыт, господа и дамы?)
полная версия страницы