Форум » Regency Romance: игровое поле » Страж ли я сестре своей... (эпизод завершен) » Ответить
Страж ли я сестре своей... (эпизод завершен)
Филип Герберт: Место действия: Пемброк-холл Время действия: 25 января 1815 года. Участники: Анна Герберт, Филип Герберт.
Ответов - 17
Филип Герберт: Славный обед, непринужденные разговоры Леметра под аккомпанемент умиротворяющего молчания Десборо, нежное девичье щебетание - пускай и непривычно редкое, в силу объяснимых причин, - эти ингредиенты смешались в чудотворный бальзам, успокоивший виконта Герберта после всех потрясений последних двух суток. Все снова было как всегда, словно в карточном салоне Форстер он и не провоцировал француза, а сестра его не решалась покидать дом с целью ввязаться в безумную авантюру, даже и с благородными целями. Умиротворенный и почти смирившийся с плохо объяснимой выходкой Монтерана, он готов был оставить намерение прочитать длительную и доходчивую - насколько это было возможно с его дражайшей сестрицей - нотацию о поведении, приличествующем юной леди из благородного семейства. Чем дольше он смотрел на Анну и Брианну, тем сильнее проникался к ним сочувствием и жалостью. Первоначальное желание уведомить о происшествии на дороге графа Мюррея, причем, в самых возмущенных тонах, сменилось почти отеческой потребностью утешить и успокоить девушку, разговорами о браке с которой сэр Джордж Герберт неоднократно пытался подступиться к своему безалаберному по части амурных связей сыну. Уговоры остаться в Пемброк-Холле, где ей всегда рады, Брианна отвергла, предпочитая вернуться под родной кров. Велев кучеру взять с собой, для надежности, пистолет и поставив на запятки пару крепких лакеев - в конце концов, дочери графа не зазорно оказать эту ставшую почти старомодной любезность, - виконт вернулся к себе, в надежде немного предаться своему любимому занятию, сиречь безделью. *** Филип, уже в домашних туфлях и без сюртука, уютно пристроился в кресле у камина и принялся перебирать почту, скопившуюся за несколько дней. Манкировать этой обязанностью временного главы семейства было допустимо, но в аккуратно сложенной Майлзом стопке мог притаиться и весьма приятный сюрприз, способный скрасить зимний отпуск полковника. Письмо от тетушки, двоюродной сестры отца, - тетя Пэг как всегда сентиментальна, по стилю чувствуется, что в юности перечитала Ричардсона, или как там его звали, автора этой нудной "Клариссы"... Приглашение на банкет от Крофтсов... Странно, что они не разорились на бесконечных приемах, будто решили отгулять за годы блокады разом. Еще одно приглашение... Кажется, от леди Симмонс. Действительно. У нее дочка двадцати лет от роду, бледная немочь, похожая на выряженную в платье тощую лошадь. Нет, у них лучше не показываться. Кузен Джонни пишет из Ирландии, что скоро нагрянет в Лондон, и предупреждает молодых Гербертов о том, что в недалеком будущем им предстоит сыграть роль Вергилия и провести родственника по всем кругам столичного светского ада. А это что за письмо, без имени отправителя, что странно... *** Сколько времени прошло? Десять минут? Четверть часа? Два часа? День? Нет, гости разъехались лишь три четверти часа как, будет ли циферблат врать... Герберт в кровь искусал губы, а не покидавшему его рук несчастному листу бумаги грозила участь быть вконец измятой нервным движениями. Мужчина проклинал себя всеми словами, которыми богат был лексикон кавалерийского офицера, но, исчерпав все инвективы, как в адрес неизвестного адресанта, так и в свой собственный, нашел в себе силы прервать бесцельные хождения из угла в угол и попытался рассуждать логически, что, впрочем, удавалось ему не слишком хорошо. Находись он в менее возбужденном состоянии, его старания также были бы обречены на провал - да и какие выводы мог сделать человек, не знакомый с тайными делами собственного отца, при прочтении следующего: "Сэр Филип, наслышанные о Вашей пропаже, мы выражаем Вам самое искреннее сочувствие и желаем как можно скорее обнаружить ее, потому как вещь, покинувшая кабинет Его Светлости графа Пемброка, является залогом не только нашего к Вам доброго отношения, но и жизни и здравия Вашей сестры леди Анны". *** - Майлз! Майлз!!! Пока Филип сбегал вниз по широкой парадной лестнице, одна из туфель соскользнула с его ноги и шлепнулась на ступеньку, так что ее владельцу пришлось вцепиться в перила, чтобы не споткнуться. Негромко выругавшись, мужчина наспех обулся и продолжил путь на первый этаж, у самого подножия лестницы столкнувшись с дворецким. - Что случилось, милорд? - Майлз, когда пришло это? Под носом у старика оказалось злополучное письмо, которым молодой хозяин размахивал столь яростно, будто то была отменно наточенная сабля, а сам он, Альфред Майлз, всю жизнь верой и правдой служивший сэру Джорджу и его отпрыскам, на старости лет обратился то ли в императорского гренадера, то ли в неаполитанского стрелка. - Сэр... Простите... - Когда? Майлз?! - Позвольте, сэр... Дворецкий взял бумагу и взглянул на оборот, где аккуратным почерком был выведен адрес резиденции Пемброков. - Вчера днем, милорд. - Вчера? - Филип опешил, глаза его расширились от удивления так, будто он увидел самого Наполеона, вплавь пересекающего Пролив. Майлз кивнул. - А кто... кто доставил? - Некий мальчишка, сэр, рассыльный. Мальчишка-рассыльный. Это был тупик. По Лондону и его окрестностям бегают сотни, тысячи таких рассыльных, как их запомнить. - И все? Больше ничего необычного не было? - Сэр? - Письмо доставили, ничего не велели передать? - Нет, милорд. - Хорошо... Ничего более не сказав удивленному Майлзу, виконт побрел наверх, непривычно задумчивый и не на шутку встревоженный. Какая-то мерзость угрожала его сестре расправой, если то, что до недавнего времени хранилось в отцовском тайнике, не будет найдено. Хотел бы он сам вернуть пропажу, да и не помешало бы знать, что за сокровище не дает покоя стольким искателям... Но сестра, Энни, она-то здесь при чем? Ответ напрашивался сам собой: угрозой жизни юной леди Анны неизвестный или неизвестные пытались вернуть себе похищенное или же, на крайний случай, получить уверенность в том, что оно не покинет пределов Пемброк-Холла. Но, черт их всех раздери, думал Филип, что же это такое?!.. С этими невеселыми размышлениями, не преминувшими вызвать крайне недовольную гримасу на его лице, Герберт постучался в дверь спальни сестры.
Анна Герберт: Оказавшись в своей комнате, после отъезда Бри, Анна некоторое время напряженно прислушивалась к тому, что происходит за пределами ее убежища, ожидая что Филип не станет откладывать в долгий ящик наказание, которое взглядом пообещал ей еще в гостиной. И дело не в том, что Анна боялась брата, бояться Филипа - какая глупость! Добрее человека и на земле не было. Дело в том, что гораздо больше, чем любыми грозными окриками, старший брат порой умудрялся довести Энни до умопомрачения своими нотациями.Происходило это, когда на Филипа очередной раз снисходило озарение, а с точки зрения самой Анны, скорее, затмение, о том, что младшую сестру надлежит не только холить, лелеять и баловать, но и воспитывать. Вот тогда и превращался он из нежнейшего из братьев в зануднейшего из педантов. Что для Анны, привыкшей с детства повелевать всеми членами своей семьи, было смерти подобно. Однако сегодня даже она осознавала, что, видимо, заслужила своим проступком наказание, а потому ожидала его с почти христианским смирением. Но Филип все не шел. И вскоре мисс Герберт даже решила, что каким-то непостижимым образом, небеса над ней смилостивились и отвели братский гнев. Поэтому, успокоившись окончательно, Энни взяла с комода недочитанный накануне очередной сентиментальный роман, и прилегла на кровать в расчетом довершить это приятное и умиротворяющее занятие или может быть даже заснуть над ним, что тоже было бы не самым плохим вариантом, после всех волнений, которые постигли девушку сегодня. Прошло немногим менее часа, как покой уже начавшей клевать носом барышни оказался прерван быстро приближающимся к ее дверям звуком шагов. По походке Анна мгновенно узнала брата. Значит, все же, не повезло... Мисс Герберт вскочила с кровати, пригладила подрастрепавшиеся волосы щеткой и, к моменту, когда открыла дверь Филипу, была уже во всеоружии, как говорится. Однако, на лице брата, куда Анна устремила свой взор, против ее ожидания, было написано не недовольство, а скорее уж тревога или растерянность. - О, боже! - девушка отступила на шаг, впуская его в комнату. - У тебя такой вид, точно ты только что повстречался с одним из наших фамильных привидений! Что случилось, Филип?
Филип Герберт: - Привидений? Привидений?! Неожиданно ярость захлестнула Филипа, до того пребывавшего, как верно подметила его младшая родственница, в тревожном состоянии. После всего, что случилось, после отвратительного письма, которое нынче обжигало ему пальцы и отравляло сам воздух Пемброк-Холла ядовитыми испарениями низких угроз, выведенных затейливым почерком на дорогой бумаге, Анна преспокойно предавалась чтению глупой любовной истории - не Гоббса же с Ньютоном, в самом деле, читать восемнадцатилетней девчонке. - Читаешь? - он кивнул головой, указывая на кровать, где сиротливо покоилась раскрытая книга. - Интересно? Наверное, интересно, раз ты так невозмутима. Полковнику очень хотелось пнуть ногой пуфик, виновный лишь в том, что осмелился попасться ему на пути, но в последнее мгновение передумал и сдержался, хотя бы этим сохраняя видимость джентльменского поведения. - А у меня тоже есть что почитать. Крайне занимательное чтиво... - Герберт протянул письмо сестре. - Убедись сама. Ну же!
Анна Герберт: Анна ошарашенно взирала на брата. В такой ярости флегматичного Филипа она прежде не видела. - Читаю, да, - растерянно повторила она. - Интересно... - Анна осеклась и замолчала,когда, сверкая черными глазами, Филип вдруг протянул ей конверт без подписи. - Что это, от кого? Однако просьба брата прочесть письмо более походила на приказ, поэтому дальнейших расспросов не подразумевала. Поэтому Анна не стала больше задавать бессмысленных вопросов, а просто взяла письмо и стала читать. И, по мере того, как смысл написанного начал доходить до её сознания, девушка стала чувствовать, как у нее холодеют и начинают слегка подрагивать кончики пальцев. - Но почему, Филип?! - проговорила она, поднимая на брата полные испуга черные глаза. - За что они так меня ненавидят? И...о, боже! - от внезапной догадки у девушки закружилась голова, и она была вынуждена схватиться за столбик изножья своей кровати. - Не думаешь ли ты, что сегодняшнее нападение на нас с Брианной было... Нет, это было слишком страшно, чтобы быть правдой. И Анна даже не смогла высказать свою догадку вслух до конца, предоставив брату подтвердить или опровергнуть ее опасения самому.
Филип Герберт: - Письмо пришло вчера. Вчера же вы, мисс, решили совершить подвиг во благо человечества, сохранив для него мою бесценную персону. Вам ведь вчера пришла в голову столь блестящая мысль, верно? На кого Филип злился больше - на себя или все-таки на сестру, - определенно он бы и сам не смог ответить. Не будь он таким рассеянным и прочитай письмо накануне, Монтеран бы не пожал лавров спасителя юных дев, а последние уподобились избежать далеких от приятного впечатлений. - Понятия не имею, кто эти люди и что за вещь пропала из кабинета, но запомни, запомни хорошенько, что я тебе сейчас скажу, - Герберт предупреждающе поднял указательный палец. - С сегодняшнего дня ты не выйдешь из Пемброк-Холл. Никаких подруг, никаких магазинов и что там вы, девы, любите. Можешь не стараться задобрить слуг, если хоть кто-то поможет тебе в очередной раз выбраться отсюда, я спущу с него шкуру. Предчувствуя справедливый вопрос со стороны Анны, полковник поспешил заранее дать на него ответ. - Это будет продолжаться до тех пор, пока пропажа не будет найдена. Либо мерзавцы, сочинившие это милое послание, не будут подвешены за... за шею.
Анна Герберт: - Да, ты прав, Филип, мысль о том, чтобы не допустить этого бессмысленного кровопролития - дуэли, пришла мне в голову вчера, - сарказм, звучавший в словах брата, настолько обидел Анну, что даже липкий страх, начавший заполнять ее душу после того, как девушка прочла это мерзкое подметное письмо, на некоторое время оказался вытеснен на ее периферию. - В тот момент я не знала о его существовании, но, поверь, даже, если бы и знала, меня бы это не остановило! Ты находишь это удивительным? Разве, если бы мне угрожала опасность... Тут до Анны, наконец, дошло, что как раз об этом Филип ей сейчас и толкует - об опасности, а точнее, о методах ограждения от нее, которые он планирует применить на практике в ближайшее же время. И методы эти в корне не совпадают с планами самой девушки. - Погоди, но это же абсурд, Филип! - воскликнула она. - Ты не можешь запереть меня, точно какую-то узницу, в башне замка! У меня своя жизнь, свои интересы! Бог знает, сколько продлится эта история с документами отца! Я не хочу безвылазно месяцами сидеть в Пемброк-Холле, пока ты не поймаешь шантажистов и не подвесишь за те части тела, которые сочтешь достаточно удобными для этого, - мисс Герберт порой умела быть не менее саркастичной, чем ее брат. - И я не собираюсь подчиняться твоему произволу! Для столь бурного негодования внезапно проклюнувшимися диктаторскими замашками Филипа был и еще один, тайный, мотив. Дело в том, что Анну волновал не столько сам запрет на поход по магазинам, в конце-концов, можно и на дом заказать все необходимое, сколько то, что она не сможет выезжать к подругам. К одной из подруг, точнее. А именно, к Амели Кармайкл, где последнее время только и удавалось встретиться с Чарльзом...
Филип Герберт: Чем строптивее отвечала Анна, тем злее делался ее брат. Одно то, что она, прочитав гадкое письмо, смела подавать голос, да еще и выражать этим голосом возмущение его, Филипа, решением, лишь усиливало гнев, вот-вот готовый выплеснуться на многострадальную головку девушки. - Мало ли, что ты там собираешься или не собираешься! - зарычал он, словно перед ним стояла не хрупкая барышня, совсем недавно покинувшая детскую, а заснувший на посту рядовой, имевший несчастье попасться на глаза суровому командованию. - Ты будешь сидеть дома столько, сколько я сочту необходимым! И даже не вздумай меня ослушаться. Герберт безотчетно подбоченился, чем, вкупе с решительным взглядом и недоброй улыбкой, придал себе еще более устрашающий вид. - Пока отец в Вене, я за тебя отвечаю. И мне не хочется обнаружить твой труп где-нибудь в ближайших зарослях. Романтично, конечно, но меня эта идея совсем не привлекает! Так что закажи себе еще дурацких романов, ради Бога, и не смей даже носа показывать за порогом.
Анна Герберт: Молнии, которые метал взглядом Филип, казалось, способны были спалить весь дом, громкости его голоса обзавидовался бы и Зверь Рыкающий, однако младшей сестре виконта Герберта, в чьей душе возмущение также достигло крайних пределов, было совершенно наплевать. Брата она, как уже было сказано, не боялась ничуть. И с самого раннего детства умела вить из него веревки той толщины и длины, которые были потребны для ее целей в данный конкретный момент. Вот и теперь, молча взирая, как Филип беснуется, Анна, на самом деле, просто прикидывала, какой из двух способов психического воздействия на старшего брата ей лучше всего теперь применить: ласку или слезы? Каждый имел свои преимущества и свои недостатки. Главным недостатком второго, в частности, было то, что мисс Герберт, к несчастью, не обладала актерскими задатками, а потому не умела заставить себя заплакать с той степенью легкости, как ей бы этого хотелось. Кроме того, плакать у нее не было настроения. Поэтому юная хитрюга решила зайти с другого фланга. Изобразив на лице улыбку и потупившись, точно уразумев доводы брата и устыдившись, Анна подошла к нему и нежно взяла за руку, а потом и вовсе прижалась к его груди. - Прости меня, милый! - проговорила она тихонько, уткнувшись носом ему в грудь. - Пожалуйста, прости. Ты во всем прав. Заботишься обо мне, а я веду себя, точно глупая истеричка, - девушка подняла лицо и, хлопая длинными черными ресницами, доверчиво посмотрела в глаза полковнику. - Просто, понимаешь, ну... просто представь: как я все время буду сидеть дома? Подумай сам, в наших интересах, чтобы негодяи не узнали, что их мерзкое письмо возымело какое-то действие. А если ты запрешь меня в четырех стенах, то скоро все вокруг начнут судачить, что у Гербертов что-то случилось. И они будут торжествовать победу! Кроме того, ну, ты же знаешь людей, - Анна смущенно помолчала. - Ты хочешь, чтобы обо мне начали ходить слухи?
Филип Герберт: По-кошачьи вкрадчивый маневр мисс Герберт удался, но ровно наполовину: неистовые крики утихли, руки Филипа обвили хрупкие девичьи плечики, даже лицо его приобрело обычный оттенок, вместо того, что отменно сочетался бы с его ярко-алым мундиром, красуйся он на своем обладателе двумя минутами ранее; однако решимость настоять на своем мужчину не покинула, Анна могла ластиться к нему сколько угодно и сколько угодно плакать навзрыд, но переубедить старшего брата было теперь делом такой же легкости, как заставить американских любителей чая вернуться под трясущуюся длань короля Георга Безумного. - Никаких слухов не будет, не беспокойся, Энни, - виконт успокаивающе пригладил пушистые темные волосы сестры, собранные перед обедом в модную прическу, которая успела слегка растерять правильность формы во время отдыха юной леди. - Ты приболела, что неудивительно при таком ветре и сырости. Полагаю, этого объяснения будет достаточно для всех любопытствующих, а все прочее меня не интересует. Вспомнив старинную истину, гласившую, что в ногах правды нет, Филип усадил девушку на край кровати и пристроился рядом - привилегия, которой до сих пор не удостоился ни один мужчина, включая их собственного отца. Все так же обнимая сестру за плечи, он продолжил. - Никаких слухов вокруг твоего имени и быть не может. Ты же у нас невинный ангел. Когда со мной не споришь, конечно.
Анна Герберт: То, что Анна в своем нынешнем настроении все еще оставалась на своем месте, в объятиях Филипа, несмотря на на непреодолимое желание, скажем, с размаху дать ему по голове подушкой, косвенным образом подтверждало, что усилия мисс Доэрти, гувернантки, которую совсем недавно отпустили восвояси, по воспитанию из избалованной младшенькой достойной юной леди, все же возымели свое действие. Но это не означало, что девушка намеревалась сдаться и подчиниться воле брата. И причиной тому было даже не фирменное гербертовское упрямство, а... еще одно письмо. Ах, эти письма! Его привезла мисс Герберт все та же Амели Кармайкл, которая, по доброте душевной, иногда выступала в качестве почтового голубя, передавая послания Чарльза Уэнтуорта Анне и наоборот, находя их нарастающую на глазах взаимную симпатию крайне романтичной. Так вот в том письме Чарльз, хоть и робко, но отчетливо намекал Энни, что ему слишком мало тех редких встреч, которыми приходится довольствоваться в настоящее время. А, если представить, что ожидает их после сегодняшнего разговора Анны с братом... Нет,разумеется, мисс Герберт была прекрасно известна фраза о том, что истинность чувства проверяется разлукой. Но экспериментировать на этой ниве ей как-то совершенно не хотелось. Логическим выводом из всего вышесказанного была необходимость выхлопотать для себя хотя-бы что-то, если уж невозможно было получить полную свободу передвижения. То, что Филипа в его нынешнем боевом настроении не переупрямить, Анна уже было почти готова принять. Но только в обмен на небольшую поблажку. - Хорошо, братец, как скажешь. Единственное, у меня есть к тебе одна просьба, - девушка посмотрела на него умоляюще. - Пожалуйста! Ну, пожалуйста-препожалуйста, разреши мне съездить на днях в Лондон к Амели! Я давно обещала ей этот визит, но все время что-то не складывалось. Боюсь, что она просто обидится, если я вновь напишу, что не смогу приехать. Обещаю, что после этого полностью сдамся твоей воле. А в дорогу, для защиты от нападения, можешь отрядить хоть весь свой полк, я и слова не скажу. Всего один раз, Филип! Ну, прошу!
Филип Герберт: Какое милое, непосредственное дитя его сестра! Сколько в ней живой прелести, а как сильно она способна растрогать любое, даже самое черствое сердце! Филип умиленно смотрел на девушку - и забавлялся. Ее приемы были ему известны наперечет, как топанье ножками с криками: "Хочу!", так и умение ластиться и кротостью добиваться желаемого. Он любил ей поддаваться, такой прелестной девушке проигрывать было приятно. Но не когда речь заходила о жизни и смерти. Лицо Герберта-младшего приобрело самое ласковое выражение, теперь он был само добродушие, место которому было на церковной кафедре, и, глядя на него, было невозможно представить, что несостоявшемуся пастору приходилось собственноручно выпускать кишки двуногим созданиям Божьим. - Энни, милая моя... Ну что я могу тебе сказать... Отведя прядку с розовой девичьей щечки, Филип прижался лбом к к виску сестры и тихо выдохнул: - Нет. Маленькая хитрюга.
Анна Герберт: Вот теперь уже Анна готова была разреветься абсолютно всерьез, без всякого усилия. Да что же это такое?! С чего он взял, что имеет право распоряжаться ею, словно игрок во время шахматной партии - фигурой? Ведь, даже отец не позволял себе настолько не считаться с желаниями Анны, а Филип - всего лишь ее брат! Хоть и старше, но, живое свидетельство тому, что с возрастом ума прибавляется далеко не у каждого! Ведь, он и в своих-то делах разобраться не может толком, вон, письмо с угрозами пролежало у него на столе сутки, прежде, чем милый полковник соизволил добраться до него! Между тем, за эти самые сутки похитители уже могли сделать свое черное дело даже не один раз! Все эти мысли, каждая с огромным восклицательным знаком, яростно метались в темноволосой головке леди Герберт, к которой в этот момент прижимался своим виском ее брат, угрожая прорваться наружу острыми колючками, сделав Анну похожей на разозлившегося ёжика. Все ее аргументы исчерпались. Ругаться с братом не было дальше ни сил, ни средств. Впрочем... - Послушай, Филип, но, может, если ты не доверяешь нашим слугам, ты сам смог бы проводить меня к миссис Кармайкл? Девушка напряженно ждала его ответа. Это был, действительно, последний шанс...
Филип Герберт: - К миссис Кармайкл? С каких это пор вы подружились? - удивился Филип, слегка отстраняясь от сестры. О, к этой леди он с удовольствием проводил бы не только Анну, но и самого себя, хотя с очаровательной Амели они были знакомы лишь шапочно. Молода, красива, стройна как тополь, к тому же вдова, что придавало ей особенный шарм в глазах повесы от кавалерии. - Я подумаю... - притворно важно добавил мужчина, желая немного помучить неопределенностью свою неугомонную родственницу. Девицы вроде нее, при всем своем очаровании, обладали невероятной способностью упрямиться в вопросах, где, казалось бы, не могло быть никакого иного верного решения, кроме того, что находился в противоположной стороне от их собственных капризов. Письмо, лежавшее нынче на ковре у самых ног леди Анны, в полной мере обрисовало ей опасность, кою таили в себе необдуманные поступки, а утренние события послужили тому наглядным подтверждением. Но что-то подталкивало дочь сэра Джорджа к их совершению, какие-то очередные женские штучки, глупые, Филип в это не сомневался, которыми, должно быть, забавлялись миссис Кармайкл и ее неопытная наперсница. - Но только если ты мне скажешь, что такого вы затеяли с этой дамой. Если тебе так не сидится дома, если ты не можешь потерпеть несколько дней... вероятно, вас с леди Амелией связывают какие-то... тайны? - усмехнулся полковник, глядя в глаза сестры.
Анна Герберт: - Ну да, тайны! - почувствовав, что чаша весов сомнении Филипа поколебалась в нужную ей сторону, Анна немного повеселела. - Женские тайны, милый братец, не думаю, что тебе будет интересно знать, о чем мы болтаем между собой, когда вас нет рядом. И дело даже не в моей скрытности, ты знаешь, дорогой брат, от тебя у меня секретов нет... Но есть ли на свете хоть один мужской мозг, способный воспринимать всерьез то, что мы считаем важным? Ну, согласись, что тебя вряд ли займет обсуждение последних парижских мод? А Амели как раз недавно получила из Франции новый каталог, который мы и намеревались проштудировать от корки до корки. Спросишь, в чем там тайна? Так, а фасоны? А ткани, из которых шить? Ты, думаешь, приятно, когда все вокруг в похожих на твое платьях... - девушка болтала без умолку, с удовлетворением опытного гипнотизера отмечая, как стекленеет от потока обрушиваемой на него информации взгляд брата. Наконец, убедившись, что воля полковника подавлена, кажется, вполне достаточно, Анна перешла в наступление. - Так, значит, на том и решили? Когда же мы поедем в Лондон? Можно, например, завтра. А пока я буду у Амелии, ты можешь зайти в свой нудный клуб?
Филип Герберт: Ответом леди Анне был тоскливый взгляд ее брата. Над их семьей сгустились тучи, а она думает о парижских модах. Женщины неисправимы, а его сестра все более превращалась - и превращалась необратимо - из сорванца в платье в юную даму. Наблюдение это было сделано Филипом не без некоторой грусти. В последние годы он так много мотался по Европе, что не успел увидеть, как выросла маленькая Энни, которая была ему много ближе их брата Роберта. - Н-нет, не завтра, - потянул виконт. - В воскресенье. Откладывая дружественный визит на несколько дней, он втайне надеялся на то, что блажь с платьями выветрится из головы Анны и вопрос с домашним арестом сам собой разрешится. Что до его визита в клуб, то сочетать конвоирование сестры с мужскими развлечениями, не имевшими временных и пространственных ограничений, было бы крайне необдуманным поступком. А в "Уайтс" давно была пора заехать, недаром он в свое время собирал рекомендации для вступления в его члены, со всей серьезностью отнесясь к этому важному мероприятию.
Анна Герберт: - Ладно, в воскресенье, значит, в воскресенье, - неожиданно легко – на фоне из затянувшейся словесной баталии – согласилась Анна с предложением Филипа. Сегодня лишь среда и такой расклад устраивал мисс Герберт даже больше. Так она успевала предупредить Амели, чтобы пригласила Чарльза Уэнтуорта к себе, ну. А его – что будет у Амели 29 числа. Добившись от брата, хоть и с некоторыми потерями, желаемого результата, более всего Анне теперь хотелось остаться наедине с собой, чтобы осуществить ту часть своего Большого плана, которая не предназначалась для его ведома. А именно – написать письма в Лондон для вышеозначенных персон. - Все же, ты прав, братец. Мне, действительно, надежнее всего будет именно с тобой, вон, что получается, когда я берусь что-то придумать сама! - смиренно склонив головку, девушка со вздохом произнесла нечто противоположное своим недавним мыслям на этот счет. - А теперь, я бы, если не возражаешь, прилегла подремать. Мне неловко было признаться, но с самого момента возвращения меня мучает мигрень. Наверное, от волнения, - она пожала плечами и взглянула на Филипа умоляюще.
Филип Герберт: - Конечно, - по-отечески поцеловав Анну в лоб, виконт поднялся. - Отдыхай, и лучше без этой галиматьи. Он кивнул в сторону лежавшей на кровати книги, чьи примятые всем его весом страницы являлись теперь немым укором такой воплощенной безответственности и пренебрежения к словесности. - Я зайду попозже, когда ты проснешься, и мы вместе выпьем чаю. Ты мне обещала к окончанию отпуска вновь приобщить своего глупого братца к хорошим напиткам! Не забыв взять письмо, Филип оставил комнату, до сравнительно недавнего прошлого набитую различного рода куклами и тряпичными зверушками, а нынче служившую обиталищем не в меру романтичной, по его искреннему убеждению, барышне. Немного успокоившийся и наивно поверивший девичьим отговоркам, Герберт побрел к себе, даже не догадываясь, какой масштабный план за его спиной принялась приводить в исполнение неугомонная Анна.
полная версия страницы