Форум » Regency Romance: игровое поле » Лучшее украшение девушки... (эпизод завершен) » Ответить
Лучшее украшение девушки... (эпизод завершен)
Салли Хоукс: Лучшее украшение девушки — скромность и прозрачное платьице. © Место действия: меблированные комнаты на Холборн-стрит. Время действия: 29 января 1815 года, два часа дня. Участники: Салли Хоукс, Филип Герберт.
Ответов - 51, стр:
1 2 3 All
Салли Хоукс: Бледные лучи зимнего солнца проникали сквозь оконце маленькой комнатки на верхнем этаже дома на Холборн-стрит, которая за умеренно грабительскую плату сдавалась вместе с умеренной же меблировкой мисс Салли Хоукс, актрисе. Скудная обстановка, однако, имела свои преимущества. Еще один предмет помимо узкой кровати, деревянного стола со стулом, приземистого сундука (он же дополнительное сиденье) – и в апартаментах мисс Хоукс было бы не повернуться. Скромное жилище носило отпечаток личности своей хозяйки по мере ее сил, свободного времени и финансовых возможностей. Тощий тюфяк на кровати был застелен бархатным, немного выцветшим покрывалом цвета весенней листвы (бывшие шторы из реквизита «Друри-лейн»), на подушке красовались чуть расползшиеся кружева (оттуда же). Стену украшала выклянченная у театрального художника афиша «Сна в летнюю ночь». С афиши загадочно улыбалась мисс Кертис в облике Титании, слава богу, совсем не похожая на себя самое, а ниже среди прочих имен самым мелким шрифтом значилось «м.Хоукс». Собственно, ради этих коротеньких слов с точкой и был повешен этот сомнительный шедевр изобразительного искусства. В данный момент хозяйка комнаты сидела на сундуке у окна и, негромко насвистывая веселую песенку, штопала чулки. Иголка порхала в ловких пальцах, рыжие кудри падали на лоб, и сейчас, без следов грима и краски, Салли выглядела совсем девчонкой. В камине, впервые за много дней, весело плясал огонь. Теплолюбивая Салли на шальные деньги, полученные от виконта Герберта, первым делом пополнила запасы угля. В сундуке ждал своего часа отрез муслина на новое платье. Долг за квартиру, покуда домовладельца удается умилостивить милыми улыбками, подождет.
Филип Герберт: Воскресную проповедь Филип пропустил, не испытывая по сему поводу ни малейших терзаний. В конце концов, в Лондон он приехал развлекаться, а не думать о вечном. Поскольку церковные смотрины, как называл Робби службу, нынче он сам же отменил, то приходилось искать себе иное развлечение - и отвлечение от невеселых мыслей, вызванных пропавшими бумагами и недавним нападением на сестру. Что могло утешить мужчину лучше игры, вина и женщины! Но для вина час был еще слишком ранний, играть ему не хотелось - "эффект Монтерана" не проходил с инцидента в заведении миссис Форстер, а вот женщина... Да, женщина виделась ему наилучшим вариантом времяпрепровождения в очередной унылый январский день. Постоянной подруги у виконта не было, заведения вроде "Трех крестов" ему пока что претили - их время придет по возвращении во Фландрию, где некогда будет тратить силы на ухаживания и завлечение приглянувшейся особы в постель, возвращаться в объятия мисс Кертис пока что не хотелось... Ситуация была бы тупиковой, если бы не адрес, который Филип чудом умудрился не забыть. ...Холборн-стрит была запружена прохожими, торговцами, подмастерьями с тачками, а потому, оставив экипаж возле самого Друри-лейн и велев кучеру ждать его через час-другой в этом месте, мужчина пешком преодолел расстояние до дома, где, судя по вывески, мистер Финеас Покет сдавал меблированные комнаты. Шиллинг мальчишке, мывшему окна на первом этаже, - и Герберт-младший бодро поднимался вверх по лестнице, где, как ему сказали, "молодая мисс актриса отдыхает после выступлений".
Салли Хоукс: Тяжелые шаги по лестнице заставили занятую шитьем девушку вскинуть голову и недоуменно нахмуриться. Она бы подумала, что мимо ее двери просто подымаются выше, но выше-то ее никто не жил. Неужели?.. Хотя Салли и назвала свой адрес, она всерьез не предполагала (вернее, запрещала себе надеяться), что виконт Герберт заявится на Холборн-стрит. Теперь это подозренье породило в комнатке мисс Хоукс тайфун в миниатюре. Она торопливо перекусила нитку и затолкала штопанный чулок в сундук. Туда же отправились разложенные на постели и приготовленные к починке нижние юбки. Пощипав себя за щеки и покусав губы, чтобы вызвать немного краски на бледное лицо, Салли села на кровать, выпрямив спину и чинно сложив руки на коленях. Внезапно передумав, она вскочила и пересела на стул, непринужденно опершись левой рукой о его спинку и полуобернувшись профилем к двери. Только приняв эту аффектированную позу, Салли замерла, горько пораженная прозаической мыслью, что это может быть всего лишь мистер Покет, по какой-то хозяйственной надобности идущий на чердак.
Филип Герберт: Как и полагается приличному человеку, на звание которого он претендовал, сперва Филип постучался. Не ведая о творческих метаниях постоялицы скромной квартирки, мешавших ей отозваться немедленно, он обождал несколько секунд и снова попытал счастье, на сей раз успешно, свидетельством чему был зазвеневший в ответ на стук голосок мисс Хоукс. - Входите. Заставлять женщину дважды повторять приглашение Герберт считал совершенно не по-джентльменски, а потому, толкнув дверь, он очутился в скромной обители восходящей звездочки. - Мисс Салли, надеюсь, вы не против гостей? Прикрыв дверь, виконт приблизился к девушке, отвесил ей шутливый полупоклон и взял ее руку в свою, однако не торопился целовать ее, оценивая картинность позы, в которой та находилась. Актриса, что тут говорить, главное, чтобы не слишком ломалась через четверть часа и не играла в поруганную добродетель после того, как ее нынешний визитер получит то, за чем явился в эту каморку. - В спартанской обстановке вы смотритесь ничуть не хуже, чем на сцене. Как юная леди выглядела на сцене, Филип не имел ни малейшего представления, но надо же было что-то сказать, да еще представить сказанное как комплимент.
Салли Хоукс: В ответ Салли попыталась надеть маску опытной светской игривости, но преуспела лишь в прелестном смущении. Она улыбнулась, ощутив неуместную робость где-то в кончиках пальцев – там, где они касались руки полковника Герберта. Десять минут назад актриса всей душой ждала визита Филипа и с нетерпением подсчитывала, когда он состоится и состоится ли вообще, но теперь лицом к лицу с виконтом почему-то испугалась. – Благодарю вас, – только и смогла выдавить из себя Салли. Ее бойкий язычок словно налился свинцом и отказывался выручать свою хозяйку. Совсем некстати мисс Хоукс поняла, что ее веселая утренняя проказа, на которую она тогда решилась под влиянием минуты, заслуживала совсем другого и некрасивого названия «обман», если рассуждать без обиняков. Ах, верно говорят, иным для успеха не хватает лишь одной вещи – подлости.
Филип Герберт: Она смущена. Какая прелесть. Значит, все-таки решила поиграть в скромницу. Ничего, думал Филип, в псевдо-девственницах тоже был свой шарм, лишь бы "сестрица Пэка" не переигрывала и не затягивала с представлением, в противном случае, налет невинности облетит, оставив раздражающее ощущение фальши. - Я вам не помешал? - учтиво поинтересовался мужчина, разглядывая лицо хозяйки. В тусклом дневном свете, пробивавшемся через узкое окошко, та походила на испуганного лисенка, застигнутого врасплох в своей норе бесцеремонным бладхаундом. Собственное сравнение себя с охотничьим псом позабавило Герберта, который более предпочитал в таких случаях вести себя, как ленивый кот, перед сытным обедом забавляющийся с мышкой. "Мышка", похоже, уже почуяла уготованную ей участь, иначе как объяснить нервическое пожатие ее руки и испуг в ее глазищах. Несколькими днями ранее в них читалось одно лишь озорство, а теперь, похоже, юная авантюристка призадумалась о последствиях своего поведения. - Быть может, мне уйти? Мисс Салли?
Салли Хоукс: Эта угроза взлелеянным ею планам живо привела мисс Хоукс в чувство. К черту щепетильность! – Нет, нет! – воскликнула Салли, затолкав угрызения совести подальше, как ранее дырявый чулок. – То есть… Глупо уходить, вы ведь только пришли, сэр… Девушка кокетливо потупилась, неосознанно копируя манеры субретки из пьесы Шеридана. Опыт, полученный из фривольных пьес, имеет перед реальным хотя бы то преимущество, что умеет выражаться изящным слогом. – Присаживайтесь, ваша милость… – Салли ослепительно улыбнулась, пуская в дело некогда полученное пансионатское воспитание. Пусть виконт видит, что она не уступит иным мисс из лондонских гостиных. Правда, когда мисс Хоукс обвела взглядом свою комнатушку, улыбка ее немного поблекла, и она упавшим голосом добавила: – Куда-нибудь… Выбор, предоставленный Филипу гостеприимной хозякой, был небогат. Сундук или кровать – неизвестно, что из них оскорбительней, и едва ли колченогий стул под самой мисс многим лучше.
Филип Герберт: Ничуть не смутившись скудостью выбора - в конце концов, бывал он и в апартаментах поскромнее, вроде индийского сарая, выполнявшего роль лазарета и едва не ставшего его предпоследним пристанищем, - Герберт уселся на сундук, с которого, словно с укрепленной высоты, мог изучать диспозицию, включая и место грядущего единения армии и искусства. - А у вас здесь очень... мило, - великодушно заметил он, оглядывая скошенный потолок. В многочисленные дождливые дни здесь должен был стоять грохот, сравнимый со звуками, производимыми сводным оркестром пехотных барабанщиков. - Давно здесь живете? Непринужденное начало непринужденной беседы должно было поспособствовать возобновлению милых отношений, что установились между двумя молодыми людьми под крылом мисс Кертис.
Салли Хоукс: «Слишком давно!» – едва не сорвалось с язычка мисс Хоукс правдивое признание, до того ей надоело ютиться в убогом углу. По приезде в Лондон непритязательная квартирка ничуть не смущала Салли, уверенную, что она послужит лишь временным биваком восходящей звезде на стремительной дороге к известности и славе. Но прошло уже пять месяцев, и временное пристанище медленно, но верно грозило стать постоянным, причем самоуверенная девица поняла, что этот вариант еще не самый худший. Обо всем этом Салли промолчала, но красноречивый вздох и недовольная гримаска сделали любые слова ненужными. – Уже полгода, сэр, – произнесла она со смешком. – И прошу вас, не будьте так любезны, расхваливая эту конуру. Она ужасна, я знаю. Откровенно говоря, я и не думала, что вы придете. Сюда или куда-то еще, – с обезоруживающей честностью сказала Салли. – Но я очень рада, что вы пришли. Она и сама не могла бы точно объяснить, чему именно она рада, но то, что виконт Герберт расположился на сундуке, словно в самом удобнейшем кресле, и не подавал виду, как ему неловко, ей нравилось. Будто бы и впрямь ему наплевать на обстановку.
Филип Герберт: - Как скажете, мисс Салли, - виконт поднял руки, как если бы сдавался на милость неприятелю. - Только почему не ожидали? Мы же с вами условились увидеться, получше узнать друг друга... В тот раз, к сожалению, вышло не слишком... удачно. Филип прищурился, наблюдая за реакцией девушки: выдаст ли она свой обман сама или придется ей немного попенять на чересчур живое воображение, впрочем, более забавы ради, нежели в приступе морализаторства, склонности к которому он отродясь не имел. Приятно будет посмотреть, как это огненноволосое создание станет выдумывать оправдания и излагать их своим звонким голоском, приятным, отметил про себя мужчина. - Если вообще вышло... - подытожил он, приподняв брови и тем самым становясь похожим на взыскательного покупателя, предъявляющего торговцу претензии к качеству товара.
Салли Хоукс: Мисс Хоукс внутренне вострепетала, услышав это «если вообще», но виду не подала. В конце концов, как может пьяный мужчина быть уверен на все сто? Стивен, например… Тут она вовремя остановилась и обругала себя. Ей давно пора выкинуть Стивена Вейра из головы и оставить дурную привычку вспоминать о нем по каждому поводу. Он для нее не единственный мужчина в мире. Мог бы им стать, но отказался по собственной глупости. Салли повеселела: именно так! Не она брошена, а мистер Вейр свалял дурака. Говорят, он не очень-то и счастлив со своей богатенькой Нэнси. Салли нежно улыбнулась новому претенденту если не на свою руку, то на сердце. – Верно, мы условились, – согласилась она. – Но я боялась, что ваша память вновь подведет вас, сэр. Она такая… избирательная, – с долей ехидства ввернула мисс Хоукс.
Филип Герберт: - Избирательная, верно, - фыркнул полковник, притягивая к себе Салли, благо непристойно маленькие габариты ее апартаментов позволяли обойтись без лишних телодвижений, вроде преодоления всей комнаты, точно выверенной небрежности поз и прочих живописных приемов, вкупе с высокопарными фразами, от каждой из которых веяло скукой. - И знаете, что она выбрала на этот раз? Предпочитая оставить куртуазные церемонности для более просторных помещений, Филип обхватил руками талию актрисы и медленно провел ладонями по ее бедрам, прикрытым лишь дешевым ситцевым платьем в мелкий цветочек. - Очень, очень любопытный выбор. Наводит, знаете ли, на размышления, и даже не могу сказать определенно, как к этому стоит отнестись... Усадив мисс Хоукс на колени, мужчина продолжал поглаживать ее ноги, худые, как у подростка, и ничуть не похожие на ноги леди Оливии - пускай видеть их ему и не приходилось, однако толикой воображения был наделен даже старший сын графа Пемброка, - но и такой вариант его нынче устраивал. Для разнообразия. - Так вот, моя память мне говорит, что мисс Салли Хоукс я впервые увидел лишь наутро после победы высокого искусства над грубой солдафонской невежественностью. Что бы ни утверждала сама мисс Салли Хоукс. Озадачив таким образом юную жрицу Мельпомены, Филип безо всякой застенчивости решил повторить свои манипуляции, но на сей раз без помехи в виде платья, по какой причине его рука живо оказалась уже под указанной деталью незатейливого туалета Салли.
Салли Хоукс: Обладая кое-каким скудным опытом, мисс Хоукс не была зеленым новичком в любовной науке, однако до непринужденной морали уличной кошки ей еще было далеко. Для достижения подобного результата актрисе следовало бы взять побольше уроков, и желательно у разных учителей. Поэтому уверенные действия полковника переполошили девицу больше, чем его язвительное замечание насчет памяти. – Сэр, позвольте… Что вы делаете? Да как же… – лепетала Салли, не смея все ж оттолкнуть руки Филипа. Разумеется, она знала, что знакомство с виконтом рано или поздно перейдет в горизонтальную плоскость, но бесцеремонность наглого гостя застала ее врасплох, и то, что Салли понимала и принимала со спокойной душой и умом, оказалось не так уж легко осуществимо на практике. Помимо не истребленных до конца остатков целомудрия вмешалось унизительное воспоминание о постыдно изношенных простынях под зеленым покрывалом на узкой кровати. По непостижимой прихоти женской натуры неприглядное нутро своей постели мисс Хоукс хотела укрыть от посторонних глаз больше, чем собственные прелести.
Филип Герберт: - Что делаю? Все то же, что мы, судя по вашим словам, проделали несколькими днями ранее... Филип не прерывал своего занятия, но теперь движения его сделались более решительными, по мере того как ленивое добродушие убывало под воздействием внезапной стыдливости девушки. Испуг загнанного в угол целомудрия был сыгран великолепно, но разыгравшаяся похоть полковника все сильнее мешала ему оценить театральное мастерство мисс Хоукс. - Но так как память меня подводит, предлагаю ее освежить и попробовать все заново. Сочтя разговорную часть их встречи исчерпанной, Герберт впился губами в шею своей подруги, при этом рука его переместилась на грудь Салли и с той же беззастенчивостью, с которой минутой ранее проводили разведку ее стройненьких конечностей.
Салли Хоукс: – Да, но… – пропыхтела мисс Хоукс, уворачиваясь от поцелуев и отталкивая не на шутку разошедшегося Филипа, – в прошлый раз вы так не спешили, сэр. Вертясь, как уж на сковороде, Салли нарушила и без того неустойчивое равновесие, в котором пребывала в объятиях виконта Герберта, и решительный толчок ее кулачка в мужское плечо довершил дело. Она почувствовала, что падает на пол, увлекая за собой Филипа. К счастью, джентльмен принял на себя основную тяжесть падения, и мисс Хоукс оказалась наверху в прямом и переносном смысле этого слова. Неожиданный результат поползновений полковника рассмешил Салли: сначала она тихонько прыснула, а потом звонко расхохоталась. Из небрежно стянутого узла волос на лоб выбилась рыжая прядь, и она шумно ее сдунула. – Вот так, сэр! Это вам наука. Куда вы торопитесь? Заступать в караул? – спросила Салли, и в голосе ее прорезались нотки обиды.
Филип Герберт: - Караул подождет... когда предстоит охота на лис. Чудом не растерявший за месяцы мира сноровки, Герберт вывернулся из-под легкой, как пушинка, актрисы, которая, по всей вероятности, возомнила себя цирковой наездницей. При падении он ударился плечом об острый край сундука, и эта боль не на шутку его разозлила. Резко поднявшись на ноги, виконт схватил Салли под мышки и, пока она не успела опомниться, швырнул ее на кровать. - Что это вы вздумали ломать комедию, мисс? - потирая ушибленную руку, он недобро сверкнул глазами, в которых теперь читалась решимость довести дело до конца, несмотря на внезапное нежелание девушки поспособствовать ему в этом. - Или вам мало было мизансцены у мисс Кертис? Спектакль уместен на сцене, а разыгрывать из себя невинность здесь - ну уж нет, увольте меня от этого. В следующий момент редингот полковника оказался на все том же сундуке. - Вы ведь сами этого хотели, разве нет? Очарование Салли в глазах ее кавалера померкло с невероятной быстротой. Если в начале визита он готов был согласиться с тем, что далеко не все актрисы - бесстыжие шлюхи, то теперь его уверенность заметно поколебалась.
Салли Хоукс: Салли села на постели, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками, слово эта поза способна была защитить ее от дальнейших посягательств. Сердить полковника Герберта она не намеревалась, но его напористость не польстила ей, как могла бы польстить опытной женщине, но неприятно кольнула самолюбие. – Нет, не этого я хотела, – запальчиво возразила Салли. – Амелию вы обхаживали дольше, а я… а я… Я вам что – бутерброд на скорую руку?! Голосок ее сорвался, на глаза навернулись сердитые слезы, и мисс Хоукс совершенно по-детски шмыгнула носом.
Филип Герберт: В присутствии Филипа плакали только две женщины - его мать и сестра. Потому-то слезы приводили его в замешательство, делая беспомощным и податливым, что позволяло покойной леди Элизабет подчинять упрямого сына без угроз наказания, а Анне - бессовестно вить из брата веревки. Чего Герберт менее всего ожидал от юной актрисы, так это по-детски жалобных всхлипываний. Ярость, как ему казалось минутой ранее, оправданную, как рукой сняло, а на смену ей пришло чувство отвращения к самому себе. Если до злосчастного падения он видел перед собой лишь вертлявую лживую авантюристочку, пускай и не лишенную очарования, то теперь перед ним, сжавшись в комок, сидел запуганный ребенок, не старше его собственной сестры. - Черт... Мужчина тяжело опустился на кровать. - Простите меня, мисс Хоукс. Мне очень... Не говорить же, что ему неловко, после того, как он на нее едва не наскочил, как последний кобель из псарни. Поэтому, избегая и без того витавшего в воздухе сравнения, Филип промолчал и опустил голову. Никогда прежде он не позволял себе такой грубости - возможно, причина таилась в том, что все его пассии были весьма сговорчивы и не заставляли кавалера упражняться в галантных ухаживаниях. Что, однако, не являлось индульгенцией его нынешнему поступку.
Салли Хоукс: Мисс Хоукс выросла в женском окружении, и о том, какую тяжелую артиллерию сейчас пустила в ход, не догадывалась. Однако ведомая смутным инстинктом, который до поры заменяет опыт, Салли почувствовала, что поле боя осталось за ней. Испуг ее прошел, и для порядка всхлипнув еще пару раз, она осторожно сквозь растопыренные пальцы посмотрела на поверженного в прах противника. Только что грозный, теперь он был смирен и кроток, как овечка. Неясно ощущая свою власть, она робким жестом протянула руку и дотронулась до плеча Филипа. – Вы меня тоже простите, сэр… Наверное, я просто не привыкла… – Салли отчаянно покраснела, жалея, что выдала себя. Теперь виконт повернется и уйдет, и прости-прощай актерская карьера. – Не уходите, – еле слышно прошептала девушка.
Филип Герберт: - Мисс Хоукс... Мне очень жаль, поверьте, - Филип скорбно помотал головой. Он по-прежнему не решался поднять глаз на девушку и сидел, невидящим взглядом смотря на сцепленные на коленях пальцы. - Не понимаю что на меня нашло... Видите ли, я пятнадцать лет... Нет, это и в самом деле было слишком - рассказывать Салли о своей насыщенной походной жизни было совершенно ни к чему, а потому мужина осекся на полуслове. - Вам не за что извиняться, мисс Хоукс. Вы ведете себя так, как и должно, это я принял вас за особу совсем иного рода, за что искренне прошу у вас прощения. Похоже, выходки Филипа испугалось не только юное столичное дарование, но и сам полковник, который, чем больше минут отделяло его от недавней сцены, со все возрастающим ужасом вспоминал о ней, словно это с ним самим собирались проделать нечто недостойное. Наконец он нашел в себе смелость посмотреть на Салли - опасный маневр, т.к. перед ним снова возникло полудетское лицо в кайме рыжих кудряшек. Непривычно сгорая от стыда, Герберт чувствовал, что с трудом сможет пошевелить языком. - Что я могу... чем я могу загладить свою вину?
Салли Хоукс: Никто и никогда не считал нужным извиняться перед мисс Хоукс, всего лишь актрисой и незаконнорожденным подкидышем, и виконту Герберту сейчас удалось поразить ее до глубины души. Салли, чья чувствительность совести была притуплена разнузданными театральными нравами, не до конца поняла, в чем именно винит себя Филип, однако смиренный и покладистый поклонник пришелся ей по душе. Она совсем приободрилась и неосознанно придвинулась поближе. Кровать прогнулась под весом девушки, и, соскользнув на гладком бархате покрывала, Салли прильнула к Филипу теснее, чем намеревалась. – Не уходите, сэр, – повторила она и не сдержала сдавленный смешок. – Наверное, глупо называть вас теперь «сэр»… Но как прикажете.
Филип Герберт: Если бы Салли выгнала его вон с пожеланием никогда его больше не видеть, закатила истерику, с обвинениями в посягательстве на свою жизнь, честь и достоинство, принялась за подбор наиболее подходящих - и, разумеется, крайне нелестных - эпитетов для незадачливого кавалера или же попросту накинулась на него с тумаками, Герберт воспринял бы это как должное. Но смиренное поведение девушки было ему дополнительным укором - как он вообще мог покуситься на такое невинное существо?.. Она еще настолько любезна, что не шарахается от него, даже села в опасной близости, так, что он мог ощущать ее тепло, очень приятное, чего он не мог отрицать даже в столь расстроенном состоянии. Более того, мисс Хоукс, несмотря на обретенные моральные достоинства, ничуть не утратила притягательности телесной, одним этим налагая на своего невольного обидчика жестокую епитимью. - Называйте Филипом, если вам так нравится больше, - выдохнул мужчина. - И позвольте... воды? Где у вас вода? Он приподнялся и растерянно оглянулся в поисках графина.
Салли Хоукс: Виконт Герберт мог оглядываться в поисках графина сколь угодно долго – такой роскошью жилище мисс Хоукс похвастаться не могло. Однако вода была, на радость Салли. Ведь виконт мог попросить, к примеру, вина или эля. И что тогда прикажете делать бедной девушке? Мчаться к мистеру Покету одалживать и любоваться на его выпученные от изумления глаза? Салли легко соскочила с кровати и подбежала к столу, где укрытый чистой салфеткой стоял глиняный кувшин с водой и половина краюхи хлеба, будущий ужин актрисы. Щедро наполнив кружку, она протянула ее Филипу. Она несколько раз мысленно повторила это имя: «Филип, Филип, Филип…», чтобы оно легко слетело с ее уст, раз уж виконт разрешил такую фамильярность. – Вы не сердитесь на меня больше, сэ… Филип? – на имени Салли все же запнулась. – Я не хотела вас обманывать. Так получилось. Она не сводила внимательного взгляда с Герберта, напряженно наблюдая, как он жадно пьет. С самого начала импровизированное свидание пошло наперекосяк, и мисс Хоукс на горьком опыте убедилась, что полковник Герберт не столь безобиден, как ей виделось ранее, но… управлять им оказалось не так уж сложно. Она научится.
Филип Герберт: - Ну что вы... - сделав несколько больших глотков, Герберт почувствовал себя немного бодрее. - Будем считать это забавным розыгрышем. И вы победили... Мужчина попытался изобразить на лице веселость, однако улыбка вышла страдальческой. Бороться с искушением, возникшим на пути виконта к праведности, было очень непросто, и, не являясь ни Антонием-Пустынником, ни кем иным из святой братии, ему не было суждено равнодушно взирать на матовую кожу шеи, порозовевшие щечки, тут и там прикрытые рыжими всполохами выбившихся из прически прядей, а также огромные глаза, в которых прежний ужас вытеснило откровенное любопытство. Да и мебель, занимавшая почти все пространство комнатушки, не позволяла ретироваться подальше от обладательницы вышеперечисленных черт, дабы иметь возможность хотя бы расстоянием сдерживать порыв коснуться руки или плеча Салли. Чтобы не позволить кануть в Лету жалким остаткам своей репутации, Филип нашел способ отвлечься, пускай и ненадолго. - А что вас сподвигло к такому интересному... поступку? - полковник поставил стакан на стол и вернулся в исходное положение, усевшись на край кровати. - Вы не поладили с мисс Кертис? Или это какое-то безумное театральное пари?
Салли Хоукс: Салли закусила губу. С мисс Кертис она не ладила давно и постоянно, как и любая актриса в «Друри-лейн» с хорошенькой мордашкой и мало-мальскими амбициями. Девушка глубоко вздохнула и скрестила пальцы за спиной, решив применить с осмотрительностью такую опасную вещь как правда. – Вы… попросили меня принести бокалы, сэ… Филип. Я принесла, но вы с мисс Кертис уже заснули. Я сильно задолжала за квартиру, и хозяин грозился, что не пустит меня ночевать… И я подумала, что большой беды не случится, если я останусь. Мисс Хоукс подняла на Филипа честные синие глаза: она не сказала ни словечка лжи, а если о чем и умолчала, так это о мыслях, а не поступках.
Филип Герберт: Задумчивым хмыканьем визитер дал понять, что принял на веру рассказ Салли. Правду она говорила или солгала, теперь это не имело ровным счетом никакого значения - проступок Филипа, от которого актриса едва было не пострадала, увеличил ее кредит доверия. Ей оставалось лишь умело им распорядиться. Полковник потянулся за рединготом, при этом вынужденно - или намеренно - коснувшись Салли. - Ночевать в театре такой очаровательной особе не стоит. Да и эта комната... - Герберт извлек из бумажника пачку ассигнаций и протянул их удивленной девушке. - Пожалуйста, примите. И не сопротивляйтесь. Редингот темным пятном вновь расплылся по сундуку. - В этом нет ничего унизительного, это помощь. Самая искренняя, не сомневайтесь, - Филип вложил деньги в руки мисс Хоукс и, чтобы она не вздумала отдать их обратно, наподобие чаши, сжал ее ладони своими.
Салли Хоукс: Салли растерянно посмотрела на ворох мятых купюр в своей ладошке. Виконт действительно был щедр. Вместе с деньгами, что он вручил ей в прошлый раз, получалась солидная сумма – больше, чем она заработала за весь свой недолгий срок службы в театре. При нынешнем образе жизни ей хватит, чтобы расквитаться с долгами и некоторое время прожить, не нуждаясь. Однако амбиции мисс Хоукс простирались куда дальше. Она жаждала заполучить от виконта Герберта не деньги, точнее, не только деньги, а новую жизнь, возможность навсегда распрощаться с унылой и ненавистной нынешней. Подачка, даже предложенная от чистого сердца, не поможет взойти звезде Салли Хоукс на небосклоне лондонских подмостков. Поэтому актриса высвободила свою руку из ладоней Филипа и разжала пальцы. Деньги с тихим шелестом упали на пол. – Не нужно, – тихо сказала она, наполовину искренне, наполовину играя. Где-то в глубине души практичная часть ее натуры была уверена, что полковник денег обратно не возьмет.
Филип Герберт: Юному стратегу в платье было не занимать прозорливости. Разлетевшиеся бумажки потеряли для Герберта свою ценность: в силу причудливого каприза судьбы, он воспитывался в семье, знавшей о нужде лишь по поучительным картинам, вроде нищих у приходской ограды в Уилтоне, и утрату сотни-другой фунтов воспринимавшей отнюдь не так болезненно, как, к примеру, Майлз, для которого эта сумма составляла годовое жалованье. Филип, избалованный доброй тетушкой Фортуной за тридцать один год жизни, имел и другую причину забыть о подарке сразу же, как ассигнации перекочевали из его бумажника в руки актрисы, а оттуда - на щербатые доски пола, на заре своего существования претендовавшего на родство с паркетом. Девушка очевидно выигрывала партию, то ли из расчетливости, то ли из природной деликатности отказываясь топить визитера в чувстве вины, в котором тот и сам готов был увязнуть добровольно; наоборот, в гордости ее не было и капли высокомерия, и, будь виконт меньше занят мысленным самобичеванием, он бы отметил, что презрения или неприязни у Салли он не вызывает. - Вы на меня обиделись... Да, это ваше право, мисс Хоукс, - тяжело вздохнув, покачал головой мужчина, - и все-таки... Что я все-таки могу сделать для вас? Преодолев робость, не вязавшуюся ни с его обликом, ни с недавним поведением, Филип взял руку девушки в свою и, склонившись, поцеловал - неожиданно, как для нее, так и для самого себя.
Салли Хоукс: Мисс Хоукс коротко вздохнула. Прикосновение мужских губ вызвало знакомое покалывание в ладони, предвестие глупых мыслей и опрометчивых поступков, как некогда со Стивеном Вейром. Салли не была уверена, что желает влюбиться вновь, но лучше так, чем разделять постель с отвращением только ради получаемых выгод. Чем тогда она будет отличаться от обычной шлюхи? Отняв руку от губ Филипа, Салли кончиками пальцев провела по его щеке, слегка царапая кожу о начавшую проступать щетину. – Сделать? Право, я не знаю. Все, о чем я мечтаю, это сцена «Друри-лейн», но не в вашей власти раздобыть мне роль, – произнесла она и улыбнулась. Мисс Хоукс лукавила: происхождение и деньги виконта Герберта вполне позволяли ему влиять на дирекцию театра, но до этой блестящей идеи виконт должен был додуматься сам.
Филип Герберт: - Роль? - непонимающе переспросил Филип. Пальцы его продолжали поглаживать руки девушки, с нежной, еще не успевшей загрубеть от работы кожей, молочно-белой, как у всех обладателей шевелюры медового оттенка. Незамысловатая ласка не отбила у него способность рассуждать трезво и приземленно, но данным маневром, разбивающим любые опасения касательно немилости, Салли заставила виконта Герберта вынырнуть из упомянутых выше топей самоедства и, вдохнув полной грудью, с большей жизнерадостностью оглядеться вокруг. - Вы хотите роль? Главную, конечно? Я не большой знаток закулисной жизни вашего театра, - мужчина пожал плечами, - но если вы подскажете, кто высыпает роли из рога изобилия, я попробую с ним поговорить. По-дружески. Мелочь, а приятно. Во всяком случае, хоть в этом мисс Хоукс будет поминать его добрым словом, даже если сейчас весьма натурально вымучивает из себя великодушие. - Сестра Пэка очень мила, - осмелев, Филип провел пальцами по щеке и шее актрисы, - но я был бы не прочь увидеть вас в роли... допустим, Дездемоны. Первая пришедшая ему на ум героиня была, безусловно, очаровательна, но, как известно, виртуозное перо Эйвонского Лебедя вынудило ее принять мученическую смерть от руки ревнивца, а потому упоминание "Отелло" отдавало зловещей иронией. Следовало срочно исправить оплошность, что Герберт потрудился сделать с ничуть не меньшей деликатностью. - Она была венецианка... а венецианки любили рыжие волосы... как на картинах... Филип запнулся, судорожно припоминая автора полотна, висевшего в кабинете отца с незапамятных времен. Роскошная полуобнаженная матрона отчаянно молилась Господу, пытаясь уверить зрителя, что она не кто иная, как Мария Магдалина. - ...Тициана, - облегченно выдохнул он, чудом избежав ловушки, на которые так щедры были дебри искусства и литературы. Внезапно Герберт рассмеялся. - Простите меня, мисс Хоукс, говорить глупости... да и делать их - вот мое истинное призвание, - он вновь припал губами к рукам Салли. - Но это ваша вина. Да-да! Вы слишком хороши, чтобы в вашем присутствии рассудок оставался холодным. Рассудок наследника дома Пемброков был согласен со своим обладателем. Филип мягко привлек к себе девушку и, не встретив отпора, заключил ее в объятия.
Салли Хоукс: На сей раз мисс Хоукс проявила больше сговорчивости. Возможно, причиной тому стали лестные слова виконта, а может – его редкая понятливость в театральных делах. Салли послушно приблизилась к сидящему Филипу и застенчиво глянула на него сверху вниз. – Дездемона? – кокетливо шепнула она. – Разве не пойдет мне больше костюм Виолы? Мисс Хоукс знала цену себе сегодняшней как актрисе и не разевала рот на кусок, который не сможет проглотить. Дездемона, мой бог! Да Амелия сама удавит Салли вместо Отелло-Кина, когда узнает, что ей досталась заглавная роль. Пьеса, где есть место и для мисс Кертис, и для мисс Хоукс, намного предпочтительней. Для начала. К тому же пажеский наряд из «Двенадцатой ночи» и впрямь пришелся бы Салли и к лицу, и к изящной фигурке.
Филип Герберт: - Виолы?.. Виолы так Виолы, - пожал плечами Герберт, ничего не ведавший о тонкостях борьбы за выживание на Друри-лейн. Дездемона, Виола, Офелия, хоть строптивая Катарина - разницу между этими девами он бы углядел лишь в умной беседе в клубе или же на скучном светском приеме, желая произвести впечатление на высоколобых собеседников. Впечатление на Салли Хоукс он успел произвести и без помощи старины Шекспира и выводка его героинь, разного темперамента и степени романтической бледности. Мужчина снова усадил актрису на колени, наплевав на данное себе обещание не проявлять повторную инициативу. Предыдущая попытка на извилистом пути соблазнения едва не завела его в тупик насилия, и теперь следовало быть осторожным и не допускать и малейшего намека на грубость или неуважение. Отведя за ушко девушки непослушную прядь, он вкрадчиво прошептал: - Вы ведь пригласите меня на премьеру, мисс Хоукс?
Салли Хоукс: Салли замерла на мгновение, но затем расслабилась и даже поерзала, устраиваясь на коленях полковника поудобнее. Разговор принимал для нее все более заманчивый оборот. Неискушенная еще в торговле натуральным обменом, актриса принимала за чистую монету все, что ей говорил виконт. Идея потребовать вперед плату за свою благосклонность – сначала роль, потом ласки – в рыжую головку даже не пришла, а если бы пришла, была бы отвергнута с омерзением и презрением. – Конечно, приглашу, – воскликнула она. – Как я могу не пригласить своего друга? Мы… ведь друзья, Филип? – с ноткой сомнения уточнила мисс Хоукс.
Филип Герберт: - Конечно, - промурлыкал мужчина. Он обнял Салли, как сжимают в руках птицу: достаточно крепко, чтобы та не упорхнула, но не слишком сильно, чтобы она не задохнулась - в настоящем случае, чтобы мисс Хоукс пребывала в уверенности касательно собственной свободы выбора. Захочет она продолжать держать поклонника в нетерпеливом ожидании или сделает решительный шаг - все теперь было в нежных ручках юного создания. - Такой друг, как вы, это самое настоящее сокровище... Желающий исподволь склонить чашу весов в свою пользу, Филип приник с жадным поцелуем к губам девушки. Не отрываясь от этого приятнейшего занятия, он нащупал шпильки, спрятанные в волосах своей пассии, и, одну за другой, извлек их из прически, позволяя рыжей лавине рассыпаться по плечам Салли.
Салли Хоукс: Салли поначалу робко, а потом смелее ответила на поцелуй. Прикосновения полковника ей не были неприятны – то ли потому, что армейская служба огрубила виконта Герберта не столь фатально, как он опасался, то ли по природной порочности женской натуры, – сейчас мисс Хоукс это занимало меньше всего. Рука ее обвила шею Филипа, и Салли прильнула к его груди, чувствуя, как быстро колотится сердце. И от этого звука ее собственное сердечко забилось сильнее, словно стараясь попасть в унисон с мужским.
Филип Герберт: Медленно высвобождая Салли из одежд, за которые она по привычке цеплялась, Филипп старался не думать о том, что происходило с ним в этой жизни бесчисленное количество раз. Для того, чтобы опрокинуть ее на постель и овладеть этим сжимающимся под его ладонями тельцем, ему бы понадобилась минута-другая, как не особенно потребовались бы и уговоры. Но торопиться им было некуда. Это в свои пятнадцать лет, вдохнув полной грудью воздух свободы, он так торопился, что даже толком не рассмотрел одну из тех, с кем итонские шалопаи отмечали окончание школы. Как в бреду, он повторял лишь ее имя, не находя других слов, потому что губы его были заняты, скользя по шелковистой нежной коже плеч, по ложбинке между двумя холмиками грудей, к ярко-розовому соску, сразу отвердевшему, когда он, волнуясь, чуть прихватил его зубами… И вот девушка вся, от макушки до пяток, дрожит и замирает, готовая подчиниться его власти и не осознававшая своего могущества…
Салли Хоукс: Прерывисто дыша, Салли изгибалась под настойчивыми руками и губами, то нежно приникая, то строптиво отталкивая Филипа, но с каждым разом она становилась все покорнее, все горячее в ответных ласках. Она почти не заметила, как он раздел ее, словно перестав принадлежать самой себе. В жилах у нее уже забурлила кровь, и, отбросив всякую стыдливость, Салли отдавалась самой смелой ласке, окунаясь в водоворот почти позабытых пьянящих ощущений, некогда изведанных ею и оставивших после себя в памяти смутную тоску. Все пробудилось в ней в предчувствии высшего блаженства, подвластного женщине, которому ничто теперь не могло помешать, и упоение охватило ее с такой силой, что Салли испугалась. Тело ее было объято пламенем. Губы исступленно шептали мужское имя, слова любви и бог весть что еще, чего она потом и под пыткой не смогла бы вспомнить и повторить.
Филип Герберт: Покой, наступающий за мгновениями страсти, оказывается, бывает не менее ценен, чем любовные восторги. Прежде у Филипа не было возможности распробовать это послевкусие соблазна - разве станешь нежиться в постели какой-нибудь кокотки, нетерпеливо поглядывающей на часы в ожидании следующего посетителя, или же, в опасении визита законного супруга, спешно покидая поле любовного сражения?.. На стороне любовников были и время - не вспоминать же в такие минуты о сестре, наверняка вцепившейся своими шаловливыми ручками в дурацкий журнал мод! - и обстоятельства, несмотря на скудость обстановки, располагающих к любовному уединению. Впрочем, сам Герберт не задумывался об этом. Мысли путались, а слова вязли на языке, будучи не в состоянии выразить то, что царило на душе мужчины. Все, на что он был способен, это с благодарностью взять руку Салли и, переплетя ее пальцы со своими, смотреть на ее личико, порозовевшее, с чуть припухшими от поцелуев губами и с той же усталой поволокой во взгляде.
Салли Хоукс: Чуть погодя Салли потянулась и зажмурилась, как котенок, досыта налакавшийся сливок. С ленивой отстраненностью она подумала о том, будет ли испытывать то же с другим мужчиной… Она еще не знала. Было ли нечто похожее со Стивеном… Она уже не помнила. Для ее зарождающейся женственности существовало только «здесь и сейчас». Ее затуманенный взор рассеянно скользнул по разбросанной в беспорядке одежде, по фунтовым ассигнациям на полу… Хотелось продлить эти мгновения расслабленности и неги, но реальность постепенно вторгалась в уютный мирок, вспарывая своими уродливыми гранями мыльный пузырь иллюзии «любви навек». Со слабым вздохом Салли перевернулась на живот и, подперев острый подбородок руками, внимательно и без улыбки посмотрела на Филипа. – Мистер Арнольд… – хриплым голосом произнесла она. – Вы спрашивали, как зовут человека, к которому надо обращаться в театре по поводу пьес и ролей… Его имя Сэмюэл Арнольд. Мисс Хоукс зябко передернула обнаженными плечами. Разгоряченное любовными ласками тело начало остывать, а покрывало с постели, чтобы укрыться, так и не было снято.
Филип Герберт: Этого и следовало ожидать. Сперва удовольствие, а потом, будь добр, предоставь роль. А что ты хотел, ради этого обмена ты и пришел сюда. И все-таки, несмотря на справедливое замечание внутреннего голоса, отчего-то прозвучавшего в голове противно-монотонным скрипом, возвращение с небес на землю, да еще и с упоминанием какого-то театрального дельца, странным образом задело Филипа. С минуту он боролся с чувствами, чтобы после изобразить на лице некое подобие улыбки. - Хорошо, я поговорю с ним. Что больше возмущало его? Просьба выхлопотать роль для мисс Хоукс? В этом не было ничего ужасного, наоборот, он дал слово помочь юной актрисе пробиться на первую строчку театральных афиш, а обещания свои Герберт привык исполнять. Но, несмотря на сделку, он не видел фальши в изгибах ее тела, ее ласках, бессвязных словах, которыми она осыпала своего любовника. Либо же разум девушки был далеко не так непорочен, как ему хотелось думать, а сценические таланты превосходили всяческие ожидания. Чтобы не позволить сомнениям с аппетитом разъесть его разум, мужчина притянул к себе Салли, пытаясь снова забыться в запахе ее волос, в ощущениях шелковистой кожи под его ладонями, в податливых движениях ее гибкого стана. Салли сжалась, но не от его объятий, а от холода, заставившего ее плечи покрыться гусиной кожей. Перегнувшись через свою подругу, Филип ухватил край зеленого бархата и укрыл им обоих. - Так лучше, верно?
Салли Хоукс: – Верно, – ответила Салли и прижалась к теплому телу мужчины, пряча зардевшееся лицо. Не заметить холодок в голосе Филипа было трудно, и это ее обидело: зачем тогда предлагал и спрашивал? Бедной Салли никто не удосужился растолковать, что то, на что готов мужчина до и после – совершенно разные вещи. – Если не хотите, не нужно, – грустно сказала девушка. – Но мне так хотелось попробовать… Я знаю, что у меня есть талант, но с одним талантом не пробиться.
Филип Герберт: - Са-а-алли, - потянул Филип, примирительно улыбаясь и покрепче прижимая ее к себе. - Не говори глупостей. Я же обещал, значит, сделаю... Ну, не дуйся, пожалуйста. Он ласково погладил ее по пушистой копне волос, растрепавшейся и оттого сделавшейся похожей на львиную гриву. - Миледи Львица, не наказывайте своего преданного поклонника немилостью, - с деланным отчаяньем пробормотал виконт и, смеясь, поцеловал ее веки. Длинные густые ресницы слегка защекотали его щеку. От этого незамысловатого ощущения внезапно расслабилась пружина, до того сжимавшая Герберта изнутри и державшая его в неприятном напряжении. Дурак, дурак, как тот недомерок с желтым бантом из модной немецкой книжки, что так любили Бонапарт и сестрица Анна. Пускай он стреляется от отчаянья, девочка слишком хороша, чтобы изнывать под гнетом твоих глупых сомнений. - Поверьте, я ее не перенесу.
Салли Хоукс: – Теперь вы смеетесь надо мной, – воскликнула Салли, строптиво вырываясь из объятий полковника. Она села на постели и с упреком посмотрела на Филипа. От резкого движения покрывало сползло вниз, вновь обнажив девушку до пояса. Наготу ее тела не прикрывали, а наоборот подчеркивали пряди разметавшихся рыжих волос. – Думаю, вы перенесете мою немилость легче, чем пропущенный ужин, – возразила Салли сердито. Но она великолепно сознавала, что просвечивающая сквозь распущенные волосы грудь и тесно прижатое бедро производят на Филипа гораздо большее впечатление, чем ее слова. Пусть красавчик-виконт думает как угодно, но она-то прекрасно знает, что если Салли Хоукс не станет кем-то, то он быстро пресытится никчемной девчонкой и действительно без сожаления бросит.
Филип Герберт: - Маленькая злюка. Филип устало опустился на тощие подушки, не лишая себя удовольствия полюбоваться зрелищем близкой к ярости Салли. - До ужина, к твоему сведению, еще очень далеко. Но от обеда я бы не отказался. Несмотря на мысли о том, как бы поскорее уложить мисс Хоукс в горизонтальное положение, единственные занимавшие его в начале визита, мужчина успел заметить скудный паек, припрятанный обитательницей комнаты под полотенцем. Способности накормить людей пятью хлебами Герберт, по известным причинам, был лишен, однако взамен этого обладал достаточной суммой в бумажнике, чтобы некое подобие чуда в кулинарной области сотворил повар из трактира, располагавшегося в доме напротив. - Если ты проголодалась, предлагаю дать мальчишке-полотеру шиллинг и отправить его за невиданными яствами. Львицы, насколько я знаю, предпочитают свежее мясо... Полковник не сомневался, что в ответ на предложение его подруга разразится гневной тирадой, но не мог отказать себе в удовольствии немного подразнить рыжеволосую валькирию.
Салли Хоукс: Салли посмотрела на виконта Герберта так, будто он предложил ей продефилировать нагишом по Бонд-стрит, и отрицательно мотнула головой. Похоже, виконт думает, что раз она актриса, то ей не нужно заботиться о своей репутации в глазах соседей. Когда она станет знаменитой, вот тогда ей будет плевать на репутацию. Заказать обед… Тогда уж пусть сразу дает объявление в «Газетт», зачем мелочиться. – Я не голодна, – дернула Салли острым плечиком и фыркнула, как рассерженная кошка. – А львы едят не только мясо, но и людей. Мисс Хоукс насупилась, но гнев ее не длился долее минуты, и она рассмеялась первой. – Я не хочу с вами ссориться, Филип, но и вы перестаньте дразнить меня. Как видите, у меня очень вспыльчивый характер – печальное обстоятельство, не правда ли? Меня нередко в этом упрекают.
Филип Герберт: - Кто упрекает? Покажи мне этого мерзавца, я ему отрежу уши и заставлю их съесть. Свое грозное обещание Филип, по-прежнему не отрывавший взлохмаченной головы от подушки, сопроводил поглаживанием обнаженного плечика мисс Хоукс. Рука его плавно переместилась на грудь девушки, целомудренно, как у святой Инессы, прикрытую волнистыми прядями, которые немедленно были отведены в сторону, дабы не загораживать обзор. Зрелище оказалось достаточно волнительным, чтобы ленивый кот, в которого удовлетворенные желания превращали Герберта-младшего, приподнялся на своем лежбище и попытался снова заключить в объятия будущую звезду Друри-лейн, дабы в ближайшем будущем еще раз пережить с ней восхитительные минуты близости.
Салли Хоукс: Снизу донесся приглушенный звон часов, отбивающих время… Актриса перестала улыбаться и отпрянула от прикосновения, оттолкнув своей маленькой ладошкой руку виконта. – Вам… вам лучше уйти сейчас, Филип, – Салли сдвинулась к краю постели и прикрыла грудь краем зеленого бархата, досадливая гримаска исказила ее нежные черты, – иначе я опоздаю на репетицию, и тогда даже ваше заступничество меня не спасет. Откровенно говоря, репетиция была лишь предлогом, за который мисс Хоукс с радостью ухватилась. Миг страсти, бросивший ее в объятия полковника Герберта, прошел, и она чувствовала все возрастающую неловкость в обществе чужого ей по сути мужчины, которую пыталась скрыть дерзостями и бравадой. Меньше всего она желала сейчас повторения того, что произошло недавно на узкой кровати. Не будет ли Филип думать о ней дурно, раз она уступила так скоро? С другой стороны, когда она отказалась уступить, он рассердился… Салли тихонько вздохнула: все казалось очень запутанным, но виконт ей скорее нравился, чем нет, и он дал слово помочь. Здесь симпатия и расчет в душе мисс Хоукс согласно выступали рука об руку.
Филип Герберт: Герберт, настроившийся на повторное покорение мисс Хоукс, опешил от неожиданности. В его понимании репетиция была слишком несущественным событием, чтобы ради него прерывать любовное свидание, но выбирать не приходилось - недавняя попытка навязать свою волю едва не обернулась полным провалом визита на Холборн-стрит. - Раз вы так хотите... - не скрывая разочарования, потянул Филип. Мужчина еще раз провел рукой по плечу и руке актрисы, не защищенных от обзора потертым местами покрывалом, после чего молча поднялся и принялся одеваться. Лишь повязывая галстук, он решился нарушить повисшее в комнатке молчание, чье неловкость участники мизансцены ощущали особенно остро. - Мне будет позволено наведаться сюда на днях?
Салли Хоукс: Сквозь опущенные длинные ресницы Салли наблюдала за сборами полковника. Услышав вопрос, она прикусила губку и нерешительно взглянула на Филипа. – Конечно, – ответила она после заметной паузы и тряхнула рыжей гривой. – Но я не буду возражать, если вы навестите меня и в театре. «И дадите возможность перед всеми похвастать добытым трофеем», – самолюбиво продолжила про себя юная актриса. – Мне… мне и правда влетит, если я опоздаю, – тихо произнесла мисс Хоукс, желая до конца прояснить ситуацию. – Я не прима, чтобы ко мне относились со снисхождением. Отпустив это двусмысленное замечание, Салли густо покраснела, осознав, что прямо намекнула виконту Герберту на преимущества от ее будущего возвышения, которые получит лично он.
Филип Герберт: - Надеюсь, того момента, когда прима на Друри-лейн сменится, ждать осталось недолго, - улыбнулся Филип, натягивая редингот. Под его сапогом зашуршали выроненные Салли купюры, на которые полковник предпочел не обращать внимания. При этом он был убежден в том, что их законная владелица сумеет правильно распорядиться небольшим подарком своего кавалера. - И скоро все поймут, что снисхождения следует ожидать на вам, а от вас, миледи. Завершив свою тираду шутливым полупоклоном, Герберт запустил пятерню в густую шевелюру мисс Хоукс, желая на прощание еще раз ощутить, как льнут к пальцам пушистые рыжие пряди. Прощальный же поцелуй получился целомудреннее предыдущих, что вполне подходило финальной части мелодрамы, после которой было не стыдно удалиться за кулисы. ...Спускаясь по лестнице, виконт, погруженный в приятнейшие мысли и воспоминания о совсем недавнем прошлом, едва не столкнулся плечом к плечу с грузным мужчиной малоприятной наружности, одутловатым, как у английского бульдога, лицом и недобрыми поросячими глазками, которыми тот не преминул внимательно изучить незнакомца, чей вид был слишком холеным, чтобы вписываться в обстановку меблированных комнат. Мистер Покет - а это был он - хорошенько запомнил посетителя, точно зная, что удалившийся джентльмен может немного, но пригодиться ему в дальнейшем...
Салли Хоукс: Выпроводив Филипа, Салли со вздохом вылезла из постели. Лукавая улыбка медленно сползла с ее губ, как яркий кармин после спектакля. С легкой брезгливостью актриса дотронулась босой ступней до разбросанных денег, а затем, словно переступив некую внутреннюю черту, села на корточки и поспешно сгребла ассигнации в кучу. Небрежно свалив неопрятный ворох на стол, она принялась приводить себя в порядок… … Через полчаса Салли выпорхнула из своей каморки, вновь сияя свежестью и чистотой. Не в ее привычках было жалеть о сделанном более четверти часа, поэтому мисс Хоукс спешила в театр, уже не раздумывая о виконте Герберте. Эпизод завершен
полная версия страницы