Форум » Regency Romance: игровое поле » Лучшее украшение девушки... (эпизод завершен) » Ответить

Лучшее украшение девушки... (эпизод завершен)

Салли Хоукс: Лучшее украшение девушки — скромность и прозрачное платьице. © Место действия: меблированные комнаты на Холборн-стрит. Время действия: 29 января 1815 года, два часа дня. Участники: Салли Хоукс, Филип Герберт.

Ответов - 51, стр: 1 2 3 All

Салли Хоукс: Никто и никогда не считал нужным извиняться перед мисс Хоукс, всего лишь актрисой и незаконнорожденным подкидышем, и виконту Герберту сейчас удалось поразить ее до глубины души. Салли, чья чувствительность совести была притуплена разнузданными театральными нравами, не до конца поняла, в чем именно винит себя Филип, однако смиренный и покладистый поклонник пришелся ей по душе. Она совсем приободрилась и неосознанно придвинулась поближе. Кровать прогнулась под весом девушки, и, соскользнув на гладком бархате покрывала, Салли прильнула к Филипу теснее, чем намеревалась. – Не уходите, сэр, – повторила она и не сдержала сдавленный смешок. – Наверное, глупо называть вас теперь «сэр»… Но как прикажете.

Филип Герберт: Если бы Салли выгнала его вон с пожеланием никогда его больше не видеть, закатила истерику, с обвинениями в посягательстве на свою жизнь, честь и достоинство, принялась за подбор наиболее подходящих - и, разумеется, крайне нелестных - эпитетов для незадачливого кавалера или же попросту накинулась на него с тумаками, Герберт воспринял бы это как должное. Но смиренное поведение девушки было ему дополнительным укором - как он вообще мог покуситься на такое невинное существо?.. Она еще настолько любезна, что не шарахается от него, даже села в опасной близости, так, что он мог ощущать ее тепло, очень приятное, чего он не мог отрицать даже в столь расстроенном состоянии. Более того, мисс Хоукс, несмотря на обретенные моральные достоинства, ничуть не утратила притягательности телесной, одним этим налагая на своего невольного обидчика жестокую епитимью. - Называйте Филипом, если вам так нравится больше, - выдохнул мужчина. - И позвольте... воды? Где у вас вода? Он приподнялся и растерянно оглянулся в поисках графина.

Салли Хоукс: Виконт Герберт мог оглядываться в поисках графина сколь угодно долго – такой роскошью жилище мисс Хоукс похвастаться не могло. Однако вода была, на радость Салли. Ведь виконт мог попросить, к примеру, вина или эля. И что тогда прикажете делать бедной девушке? Мчаться к мистеру Покету одалживать и любоваться на его выпученные от изумления глаза? Салли легко соскочила с кровати и подбежала к столу, где укрытый чистой салфеткой стоял глиняный кувшин с водой и половина краюхи хлеба, будущий ужин актрисы. Щедро наполнив кружку, она протянула ее Филипу. Она несколько раз мысленно повторила это имя: «Филип, Филип, Филип…», чтобы оно легко слетело с ее уст, раз уж виконт разрешил такую фамильярность. – Вы не сердитесь на меня больше, сэ… Филип? – на имени Салли все же запнулась. – Я не хотела вас обманывать. Так получилось. Она не сводила внимательного взгляда с Герберта, напряженно наблюдая, как он жадно пьет. С самого начала импровизированное свидание пошло наперекосяк, и мисс Хоукс на горьком опыте убедилась, что полковник Герберт не столь безобиден, как ей виделось ранее, но… управлять им оказалось не так уж сложно. Она научится.


Филип Герберт: - Ну что вы... - сделав несколько больших глотков, Герберт почувствовал себя немного бодрее. - Будем считать это забавным розыгрышем. И вы победили... Мужчина попытался изобразить на лице веселость, однако улыбка вышла страдальческой. Бороться с искушением, возникшим на пути виконта к праведности, было очень непросто, и, не являясь ни Антонием-Пустынником, ни кем иным из святой братии, ему не было суждено равнодушно взирать на матовую кожу шеи, порозовевшие щечки, тут и там прикрытые рыжими всполохами выбившихся из прически прядей, а также огромные глаза, в которых прежний ужас вытеснило откровенное любопытство. Да и мебель, занимавшая почти все пространство комнатушки, не позволяла ретироваться подальше от обладательницы вышеперечисленных черт, дабы иметь возможность хотя бы расстоянием сдерживать порыв коснуться руки или плеча Салли. Чтобы не позволить кануть в Лету жалким остаткам своей репутации, Филип нашел способ отвлечься, пускай и ненадолго. - А что вас сподвигло к такому интересному... поступку? - полковник поставил стакан на стол и вернулся в исходное положение, усевшись на край кровати. - Вы не поладили с мисс Кертис? Или это какое-то безумное театральное пари?

Салли Хоукс: Салли закусила губу. С мисс Кертис она не ладила давно и постоянно, как и любая актриса в «Друри-лейн» с хорошенькой мордашкой и мало-мальскими амбициями. Девушка глубоко вздохнула и скрестила пальцы за спиной, решив применить с осмотрительностью такую опасную вещь как правда. – Вы… попросили меня принести бокалы, сэ… Филип. Я принесла, но вы с мисс Кертис уже заснули. Я сильно задолжала за квартиру, и хозяин грозился, что не пустит меня ночевать… И я подумала, что большой беды не случится, если я останусь. Мисс Хоукс подняла на Филипа честные синие глаза: она не сказала ни словечка лжи, а если о чем и умолчала, так это о мыслях, а не поступках.

Филип Герберт: Задумчивым хмыканьем визитер дал понять, что принял на веру рассказ Салли. Правду она говорила или солгала, теперь это не имело ровным счетом никакого значения - проступок Филипа, от которого актриса едва было не пострадала, увеличил ее кредит доверия. Ей оставалось лишь умело им распорядиться. Полковник потянулся за рединготом, при этом вынужденно - или намеренно - коснувшись Салли. - Ночевать в театре такой очаровательной особе не стоит. Да и эта комната... - Герберт извлек из бумажника пачку ассигнаций и протянул их удивленной девушке. - Пожалуйста, примите. И не сопротивляйтесь. Редингот темным пятном вновь расплылся по сундуку. - В этом нет ничего унизительного, это помощь. Самая искренняя, не сомневайтесь, - Филип вложил деньги в руки мисс Хоукс и, чтобы она не вздумала отдать их обратно, наподобие чаши, сжал ее ладони своими.

Салли Хоукс: Салли растерянно посмотрела на ворох мятых купюр в своей ладошке. Виконт действительно был щедр. Вместе с деньгами, что он вручил ей в прошлый раз, получалась солидная сумма – больше, чем она заработала за весь свой недолгий срок службы в театре. При нынешнем образе жизни ей хватит, чтобы расквитаться с долгами и некоторое время прожить, не нуждаясь. Однако амбиции мисс Хоукс простирались куда дальше. Она жаждала заполучить от виконта Герберта не деньги, точнее, не только деньги, а новую жизнь, возможность навсегда распрощаться с унылой и ненавистной нынешней. Подачка, даже предложенная от чистого сердца, не поможет взойти звезде Салли Хоукс на небосклоне лондонских подмостков. Поэтому актриса высвободила свою руку из ладоней Филипа и разжала пальцы. Деньги с тихим шелестом упали на пол. – Не нужно, – тихо сказала она, наполовину искренне, наполовину играя. Где-то в глубине души практичная часть ее натуры была уверена, что полковник денег обратно не возьмет.

Филип Герберт: Юному стратегу в платье было не занимать прозорливости. Разлетевшиеся бумажки потеряли для Герберта свою ценность: в силу причудливого каприза судьбы, он воспитывался в семье, знавшей о нужде лишь по поучительным картинам, вроде нищих у приходской ограды в Уилтоне, и утрату сотни-другой фунтов воспринимавшей отнюдь не так болезненно, как, к примеру, Майлз, для которого эта сумма составляла годовое жалованье. Филип, избалованный доброй тетушкой Фортуной за тридцать один год жизни, имел и другую причину забыть о подарке сразу же, как ассигнации перекочевали из его бумажника в руки актрисы, а оттуда - на щербатые доски пола, на заре своего существования претендовавшего на родство с паркетом. Девушка очевидно выигрывала партию, то ли из расчетливости, то ли из природной деликатности отказываясь топить визитера в чувстве вины, в котором тот и сам готов был увязнуть добровольно; наоборот, в гордости ее не было и капли высокомерия, и, будь виконт меньше занят мысленным самобичеванием, он бы отметил, что презрения или неприязни у Салли он не вызывает. - Вы на меня обиделись... Да, это ваше право, мисс Хоукс, - тяжело вздохнув, покачал головой мужчина, - и все-таки... Что я все-таки могу сделать для вас? Преодолев робость, не вязавшуюся ни с его обликом, ни с недавним поведением, Филип взял руку девушки в свою и, склонившись, поцеловал - неожиданно, как для нее, так и для самого себя.

Салли Хоукс: Мисс Хоукс коротко вздохнула. Прикосновение мужских губ вызвало знакомое покалывание в ладони, предвестие глупых мыслей и опрометчивых поступков, как некогда со Стивеном Вейром. Салли не была уверена, что желает влюбиться вновь, но лучше так, чем разделять постель с отвращением только ради получаемых выгод. Чем тогда она будет отличаться от обычной шлюхи? Отняв руку от губ Филипа, Салли кончиками пальцев провела по его щеке, слегка царапая кожу о начавшую проступать щетину. – Сделать? Право, я не знаю. Все, о чем я мечтаю, это сцена «Друри-лейн», но не в вашей власти раздобыть мне роль, – произнесла она и улыбнулась. Мисс Хоукс лукавила: происхождение и деньги виконта Герберта вполне позволяли ему влиять на дирекцию театра, но до этой блестящей идеи виконт должен был додуматься сам.

Филип Герберт: - Роль? - непонимающе переспросил Филип. Пальцы его продолжали поглаживать руки девушки, с нежной, еще не успевшей загрубеть от работы кожей, молочно-белой, как у всех обладателей шевелюры медового оттенка. Незамысловатая ласка не отбила у него способность рассуждать трезво и приземленно, но данным маневром, разбивающим любые опасения касательно немилости, Салли заставила виконта Герберта вынырнуть из упомянутых выше топей самоедства и, вдохнув полной грудью, с большей жизнерадостностью оглядеться вокруг. - Вы хотите роль? Главную, конечно? Я не большой знаток закулисной жизни вашего театра, - мужчина пожал плечами, - но если вы подскажете, кто высыпает роли из рога изобилия, я попробую с ним поговорить. По-дружески. Мелочь, а приятно. Во всяком случае, хоть в этом мисс Хоукс будет поминать его добрым словом, даже если сейчас весьма натурально вымучивает из себя великодушие. - Сестра Пэка очень мила, - осмелев, Филип провел пальцами по щеке и шее актрисы, - но я был бы не прочь увидеть вас в роли... допустим, Дездемоны. Первая пришедшая ему на ум героиня была, безусловно, очаровательна, но, как известно, виртуозное перо Эйвонского Лебедя вынудило ее принять мученическую смерть от руки ревнивца, а потому упоминание "Отелло" отдавало зловещей иронией. Следовало срочно исправить оплошность, что Герберт потрудился сделать с ничуть не меньшей деликатностью. - Она была венецианка... а венецианки любили рыжие волосы... как на картинах... Филип запнулся, судорожно припоминая автора полотна, висевшего в кабинете отца с незапамятных времен. Роскошная полуобнаженная матрона отчаянно молилась Господу, пытаясь уверить зрителя, что она не кто иная, как Мария Магдалина. - ...Тициана, - облегченно выдохнул он, чудом избежав ловушки, на которые так щедры были дебри искусства и литературы. Внезапно Герберт рассмеялся. - Простите меня, мисс Хоукс, говорить глупости... да и делать их - вот мое истинное призвание, - он вновь припал губами к рукам Салли. - Но это ваша вина. Да-да! Вы слишком хороши, чтобы в вашем присутствии рассудок оставался холодным. Рассудок наследника дома Пемброков был согласен со своим обладателем. Филип мягко привлек к себе девушку и, не встретив отпора, заключил ее в объятия.

Салли Хоукс: На сей раз мисс Хоукс проявила больше сговорчивости. Возможно, причиной тому стали лестные слова виконта, а может – его редкая понятливость в театральных делах. Салли послушно приблизилась к сидящему Филипу и застенчиво глянула на него сверху вниз. – Дездемона? – кокетливо шепнула она. – Разве не пойдет мне больше костюм Виолы? Мисс Хоукс знала цену себе сегодняшней как актрисе и не разевала рот на кусок, который не сможет проглотить. Дездемона, мой бог! Да Амелия сама удавит Салли вместо Отелло-Кина, когда узнает, что ей досталась заглавная роль. Пьеса, где есть место и для мисс Кертис, и для мисс Хоукс, намного предпочтительней. Для начала. К тому же пажеский наряд из «Двенадцатой ночи» и впрямь пришелся бы Салли и к лицу, и к изящной фигурке.

Филип Герберт: - Виолы?.. Виолы так Виолы, - пожал плечами Герберт, ничего не ведавший о тонкостях борьбы за выживание на Друри-лейн. Дездемона, Виола, Офелия, хоть строптивая Катарина - разницу между этими девами он бы углядел лишь в умной беседе в клубе или же на скучном светском приеме, желая произвести впечатление на высоколобых собеседников. Впечатление на Салли Хоукс он успел произвести и без помощи старины Шекспира и выводка его героинь, разного темперамента и степени романтической бледности. Мужчина снова усадил актрису на колени, наплевав на данное себе обещание не проявлять повторную инициативу. Предыдущая попытка на извилистом пути соблазнения едва не завела его в тупик насилия, и теперь следовало быть осторожным и не допускать и малейшего намека на грубость или неуважение. Отведя за ушко девушки непослушную прядь, он вкрадчиво прошептал: - Вы ведь пригласите меня на премьеру, мисс Хоукс?

Салли Хоукс: Салли замерла на мгновение, но затем расслабилась и даже поерзала, устраиваясь на коленях полковника поудобнее. Разговор принимал для нее все более заманчивый оборот. Неискушенная еще в торговле натуральным обменом, актриса принимала за чистую монету все, что ей говорил виконт. Идея потребовать вперед плату за свою благосклонность – сначала роль, потом ласки – в рыжую головку даже не пришла, а если бы пришла, была бы отвергнута с омерзением и презрением. – Конечно, приглашу, – воскликнула она. – Как я могу не пригласить своего друга? Мы… ведь друзья, Филип? – с ноткой сомнения уточнила мисс Хоукс.

Филип Герберт: - Конечно, - промурлыкал мужчина. Он обнял Салли, как сжимают в руках птицу: достаточно крепко, чтобы та не упорхнула, но не слишком сильно, чтобы она не задохнулась - в настоящем случае, чтобы мисс Хоукс пребывала в уверенности касательно собственной свободы выбора. Захочет она продолжать держать поклонника в нетерпеливом ожидании или сделает решительный шаг - все теперь было в нежных ручках юного создания. - Такой друг, как вы, это самое настоящее сокровище... Желающий исподволь склонить чашу весов в свою пользу, Филип приник с жадным поцелуем к губам девушки. Не отрываясь от этого приятнейшего занятия, он нащупал шпильки, спрятанные в волосах своей пассии, и, одну за другой, извлек их из прически, позволяя рыжей лавине рассыпаться по плечам Салли.

Салли Хоукс: Салли поначалу робко, а потом смелее ответила на поцелуй. Прикосновения полковника ей не были неприятны – то ли потому, что армейская служба огрубила виконта Герберта не столь фатально, как он опасался, то ли по природной порочности женской натуры, – сейчас мисс Хоукс это занимало меньше всего. Рука ее обвила шею Филипа, и Салли прильнула к его груди, чувствуя, как быстро колотится сердце. И от этого звука ее собственное сердечко забилось сильнее, словно стараясь попасть в унисон с мужским.

Филип Герберт: Медленно высвобождая Салли из одежд, за которые она по привычке цеплялась, Филипп старался не думать о том, что происходило с ним в этой жизни бесчисленное количество раз. Для того, чтобы опрокинуть ее на постель и овладеть этим сжимающимся под его ладонями тельцем, ему бы понадобилась минута-другая, как не особенно потребовались бы и уговоры. Но торопиться им было некуда. Это в свои пятнадцать лет, вдохнув полной грудью воздух свободы, он так торопился, что даже толком не рассмотрел одну из тех, с кем итонские шалопаи отмечали окончание школы. Как в бреду, он повторял лишь ее имя, не находя других слов, потому что губы его были заняты, скользя по шелковистой нежной коже плеч, по ложбинке между двумя холмиками грудей, к ярко-розовому соску, сразу отвердевшему, когда он, волнуясь, чуть прихватил его зубами… И вот девушка вся, от макушки до пяток, дрожит и замирает, готовая подчиниться его власти и не осознававшая своего могущества…

Салли Хоукс: Прерывисто дыша, Салли изгибалась под настойчивыми руками и губами, то нежно приникая, то строптиво отталкивая Филипа, но с каждым разом она становилась все покорнее, все горячее в ответных ласках. Она почти не заметила, как он раздел ее, словно перестав принадлежать самой себе. В жилах у нее уже забурлила кровь, и, отбросив всякую стыдливость, Салли отдавалась самой смелой ласке, окунаясь в водоворот почти позабытых пьянящих ощущений, некогда изведанных ею и оставивших после себя в памяти смутную тоску. Все пробудилось в ней в предчувствии высшего блаженства, подвластного женщине, которому ничто теперь не могло помешать, и упоение охватило ее с такой силой, что Салли испугалась. Тело ее было объято пламенем. Губы исступленно шептали мужское имя, слова любви и бог весть что еще, чего она потом и под пыткой не смогла бы вспомнить и повторить.

Филип Герберт: Покой, наступающий за мгновениями страсти, оказывается, бывает не менее ценен, чем любовные восторги. Прежде у Филипа не было возможности распробовать это послевкусие соблазна - разве станешь нежиться в постели какой-нибудь кокотки, нетерпеливо поглядывающей на часы в ожидании следующего посетителя, или же, в опасении визита законного супруга, спешно покидая поле любовного сражения?.. На стороне любовников были и время - не вспоминать же в такие минуты о сестре, наверняка вцепившейся своими шаловливыми ручками в дурацкий журнал мод! - и обстоятельства, несмотря на скудость обстановки, располагающих к любовному уединению. Впрочем, сам Герберт не задумывался об этом. Мысли путались, а слова вязли на языке, будучи не в состоянии выразить то, что царило на душе мужчины. Все, на что он был способен, это с благодарностью взять руку Салли и, переплетя ее пальцы со своими, смотреть на ее личико, порозовевшее, с чуть припухшими от поцелуев губами и с той же усталой поволокой во взгляде.

Салли Хоукс: Чуть погодя Салли потянулась и зажмурилась, как котенок, досыта налакавшийся сливок. С ленивой отстраненностью она подумала о том, будет ли испытывать то же с другим мужчиной… Она еще не знала. Было ли нечто похожее со Стивеном… Она уже не помнила. Для ее зарождающейся женственности существовало только «здесь и сейчас». Ее затуманенный взор рассеянно скользнул по разбросанной в беспорядке одежде, по фунтовым ассигнациям на полу… Хотелось продлить эти мгновения расслабленности и неги, но реальность постепенно вторгалась в уютный мирок, вспарывая своими уродливыми гранями мыльный пузырь иллюзии «любви навек». Со слабым вздохом Салли перевернулась на живот и, подперев острый подбородок руками, внимательно и без улыбки посмотрела на Филипа. – Мистер Арнольд… – хриплым голосом произнесла она. – Вы спрашивали, как зовут человека, к которому надо обращаться в театре по поводу пьес и ролей… Его имя Сэмюэл Арнольд. Мисс Хоукс зябко передернула обнаженными плечами. Разгоряченное любовными ласками тело начало остывать, а покрывало с постели, чтобы укрыться, так и не было снято.

Филип Герберт: Этого и следовало ожидать. Сперва удовольствие, а потом, будь добр, предоставь роль. А что ты хотел, ради этого обмена ты и пришел сюда. И все-таки, несмотря на справедливое замечание внутреннего голоса, отчего-то прозвучавшего в голове противно-монотонным скрипом, возвращение с небес на землю, да еще и с упоминанием какого-то театрального дельца, странным образом задело Филипа. С минуту он боролся с чувствами, чтобы после изобразить на лице некое подобие улыбки. - Хорошо, я поговорю с ним. Что больше возмущало его? Просьба выхлопотать роль для мисс Хоукс? В этом не было ничего ужасного, наоборот, он дал слово помочь юной актрисе пробиться на первую строчку театральных афиш, а обещания свои Герберт привык исполнять. Но, несмотря на сделку, он не видел фальши в изгибах ее тела, ее ласках, бессвязных словах, которыми она осыпала своего любовника. Либо же разум девушки был далеко не так непорочен, как ему хотелось думать, а сценические таланты превосходили всяческие ожидания. Чтобы не позволить сомнениям с аппетитом разъесть его разум, мужчина притянул к себе Салли, пытаясь снова забыться в запахе ее волос, в ощущениях шелковистой кожи под его ладонями, в податливых движениях ее гибкого стана. Салли сжалась, но не от его объятий, а от холода, заставившего ее плечи покрыться гусиной кожей. Перегнувшись через свою подругу, Филип ухватил край зеленого бархата и укрыл им обоих. - Так лучше, верно?



полная версия страницы