Форум » Regency Romance: игровое поле » Английское чаепитие на французский манер » Ответить

Английское чаепитие на французский манер

Амели Кармайкл: Место действия: дом на Виндмилл-стрит Время действия: 29 января 1815 года, днем Участники: поставлю пока открытый эпизод

Ответов - 57, стр: 1 2 3 All

Амели Кармайкл: Дом Кармайклов на Виндмилл-стрит был невелик, но отличался ненавязчивым уютом, созданию которого Амели посвящала немало сил и времени. Располагающая простота рождается ничуть не проще потрясающего воображения великолепия, хоть и кажется со стороны естественной и не требующей ни малейших усилий. По заведенной где-то с год назад традиции, к Afternoon Tea в салоне миссис Кармайкл можно было появляться без приглашения. Двери особняка на Виндмилл-стрит были открыты для гостей с четырех часов, а слуги приучены к тому, что чаепития порой плавно перетекают в ужин или небольшой светский раут. Разумеется, совершенно посторонний человек вряд ли позволил бы себе вольность явиться незваным, но у Амели сложился определенный круг завсегдатаев, которым любезная хозяйка была всегда искренне рада. Сегодня, впрочем, хлопоты молодой женщины по приему гостей начинались раньше обычного: она ожидала визита Анны Герберт, и, помимо радости от приезда подруги, Амели была озабоченна невинным сводничеством. Ничего предосудительного в глазах общества, но романтические отношения двух молодых людей, особенно когда они покрыты флером запретных, нуждаются в особом снисхождении и участии, а миссис Кармайкл была особой доброй и весьма романтичной. Так что желание посодействовать встрече Анны и Чарльза Уэнтуорта испытывала вполне искреннее. Поэтому даже тот факт, что подруга приезжает увидеться не с ней, а с молодым офицером, ничуть не огорчал леди, отдающую последние распоряжения прислуге и одновременно с этим придирчиво перебирающую цветы в высокой вазе. Утонченная француженка любила собственноручно составлять букеты, считая их способом говорить без слов, создавая особое настроение в гостиной.

Анна Герберт: Все дорогу до Лондона Анна избегала встречаться взглядом с братом, сидящим в карете напротив нее, словно опасалась, что Филип каким-то магическим образом сумеет обнаружить в ее глазах улики очередного неблаговидного поступка, совершенного за его спиной. Что делать? Последние несколько дней изрядно поколебали представления мисс Хагсли о себе, как о порядочном человеке. Сперва эта история с дуэлью, потом - тот позорный для нее эпизод разговора с генералом Монтераном, при воспоминании о котором до сих пор вспыхивали щеки... Потом она обманула Филипа еще раз, когда утаила истинные мотивы для поездки к Амелии. Но апофеозом ее падения, разумеется, следовало считать то, что накануне вечером Анна выкрала из кабинета брата то самое письмо с угрозами, которое теперь и лежало внутри ее маленькой сумочки, что девушка держала на коленях, и казалось, жгло их даже сквозь многочисленные слои одежды. Да, у нее было оправдание этому проступку, но высказать его вслух, потребуй брат, она бы не могла. Каждая ее ложь последних дней тянула за собой новую ложь, и это очень расстраивало леди Анну, не привыкшую иметь особых тайн от своего обожаемого старшего брата. А дело было в том, что пересказав в письме Чарли в качестве оправдания за то, что они теперь редко видятся, свои злоключения, в ответе мистера Уэнтуорта девушка прочла, вместо ожидаемых слов сочувствия и поддержки, отчетливо веющие холодком фразы, вроде этой: "если, милая леди Анна, Вы охладели ко мне, то можете сказать о том совершенно искренне, а не выдумывать истории в духе Шиллера..." Ну, и что ей оставалось делать, скажите на милость?! Как доказать правдивость своих чувств - хотя бы Чарли? А письмо, когда она покажет ему его, станет как раз таким доказательством. А сегодня же вечером она тихонько вернет конверт на место... Мягкий толчок остановившегося на Виндмилл-стрит экипажа избавил мисс Герберт от дальнейшего самоедства. Филип вышел на улицу, помог выбраться и Анне, после чего, проводив ее под самые двери дома Амелии, передав на руки ее дворецкому, отправился по своим делам. Ну а девушка оставила верхнюю одежду слуге, а сама пошла в гостиную, пользуясь привилегией дружбы являться к хозяйке без особого доклада. - Амели! Наконец-то я до тебя добралась! - Анна устремилась к подруге, которая как раз что-то сосредоточенно поправляла в совершенно идеальном, на взгляд мисс Герберт, букете белых камелий. И от этого была похожа на царицу Флору, инспектирующую свои владения. Когда после обычных взаимных восторгов и поцелуев дамы, наконец, присели, Анна, не в силах больше сдерживаться, с волнением посмотрела на подругу и спросила: - Ну, что ты скажешь мне? Придет он сегодня или нет?

Амели Кармайкл: - Не знаю, дорогая моя. – Амели покаянно склонила голову и на мгновение перевела взгляд на замысловатый узор на обивке изящного французского канапе, где расположились подруги. – Поверь, я старалась, но Шарль не сказал мне ничего определенного. Миссис Кармайкл, хоть и прожила всю жизнь в Англии, именовала многих из своих знакомых на французский манер. Изначально кокетство, манера эта вскоре превратилась в привычку, и Чарльз Уэнтуорт сделался Шарлем. «Впрочем, ему это к лицу, - полагала Амели, - ведь он такой же француз, как и она сама». – Уверял меня, что очень занят по службе. Довольно сухо, надо заметить. Вы поссорились? – спросила хозяйка дома, поднимая, наконец, полный мягкого беспокойства взгляд на свою гостью.


Анна Герберт: - Ах, если бы я сама понимала, что происходит! - с нотками отчаяния в голосе воскликнула Анна. - Все было так хорошо, ты же сама помнишь, как Чарлз был мил, когда я прошлый раз была у тебя, и все мы так славно проводили время. А на днях, в ответ на мое, он прислал какое-то совершенно непонятное письмо. Вот, взгляни! У мисс Герберт не было тайн от Амелии Кармайкл, во всяком случае, тайн сердечных. Поэтому она без малейшего сомнения и дала подруге послание, которое ее так расстроило. - Ума не приложу, с чего он взял, что я больше не хочу с ним видеться! И я написала чистую правду, а Чарли отчего-то начал упрекать меня чуть не в обмане. Амели, что я делаю неправильно? Посоветуй, ведь в этих вопросах ты гораздо мудрее меня!

Амели Кармайкл: – Истории в духе Шиллера? – Озадаченно переспросила миссис Кармайкл, понявшая из письма Уэнтуорта не больше, чем сама Анна. – О чем это он? Впрочем, подожди, не отвечай… Сначала я угощу тебя чаем. Амели мельком глянула на часы и сочла, что время позволяет дамам насладиться этим замечательным напитком. Сама церемония чаепития, помимо всего прочего, прекрасно успокаивала нервы своей утонченной размеренностью. Как раз то, что нужно Анне: такое ощущение, что у мисс Герберт вот-вот навернутся слезы на глаза. Такой взвинченной француженка свою подругу еще не видела, это беспокоило и одновременно пробуждало в молодой женщине свойственное ее товаркам и ей самой любопытство. – Поможешь мне? Маленький столик возле канапе сервировать на двоих было делом нескольких минут, но едва леди взялись за дело, их прервал приход дворецкого. – Приехал ваш брат, миледи, - сообщил он. – Анри? – Миссис Кармайл едва заметно наморщила носик. Неожиданный визит Анри де Боссанжа грозил погубить их едва начавшийся тет-а-тет с подругой, и Амели тут же принялась прокручивать в уме возможности попросить родственника заехать попозже. – Н-нет, другой ваш брат, - слуга отрицательно качнул головой и посторонился, пропуская в гостиную мужчину, не привыкшего к долгим ожиданиям в принципе, а тем более к расшаркиваниям в доме родственницы. – Ах, - только и успела выдохнуть хозяйка. В следующую минуту она вынуждена была с улыбкой шагнуть навстречу новому гостю. Генерал де Монтеран был подобен тайфуну, сражаться с которым бесполезно, взывать к милосердию – тем паче. С этим проявлением кары Божьей можно было только смириться. – Клод-Луи, какая приятная неожиданность, - проворковала Амели. – Мы как раз собирались пить чай. Еще одна чашка придется кстати. Анна, дорогая, позволь тебе представить моего брата графа де Монтерана. Мон шер, эта прелестная юная леди – дочь лорда Пемброка Анна Герберт.

Клод-Луи де Монтеран: – Благодарю, Амели, с мадемуазель Анной мы уже знакомы, - уголок губ генерала иронично дернулся. Решительно, Пемброки оккупировали все закоулки Лондона, - в карты идешь играть, там Пемборки, едешь за город ни свет, ни заря, там Пемброки, даже в доме у собственной сестры… Кто бы мог подумать! Не то, чтобы Клод-Луи был убежден в том, что он больше никогда не встретится с мисс Герберт. Но все же граф не ожидал, что эта встреча произойдет так скоро. Мужчина невольно провел пальцем по почти зажившей после меткого удара английской леди губе и цинично добавил: – Ты даже не представляешь себе, насколько близко. Взгляд его бесцеремонно уперся в лицо Анны, наслаждаясь всей изменчивой палитрой удивления, раздражения и смущения, что являли собой щеки девушки, затем француз скучающе изучил вырез платья юной англичанки и ее круглящиеся под тканью юбки колени. – Я так понимаю, ваша подруга больше с вами на прогулки не ездит? – Едко полюбопытствовал де Монтеран, закончив «осмотр достопримечательностей». В мастерстве ведения светских бесед Клоду-Луи, определенно, не было равных.

Анна Герберт: Анна склонилась над чайным столиком, расставляя приборы, принесенные слугами. Когда же подняла голову, услышав, о новом посетителе салона своей подруги и встретилась с ним взглядами, то тотчас же подумала о том, что, если много и грешила в последнее время, то вот оно и есть - наказание божье! Генерал Клод-Луи де Монтеран, собственной персоной, стоял перед ней и, ухмыляясь, нагло рассматривал в упор, не делая ни малейшего труда вести себя прилично. Хотя... с другой стороны, разве она вела себя прилично в их последнюю встречу? Но джентльмен никогда бы не позволил себе такой низкой мести. Английский джентльмен... У мисс Герберт не было предубеждения по-отношению к французам, дружба с Амели - тому прямое подтверждение. Да и кто же мог знать, что один из старших ее братьев - генерал, которого Анна теперь и не знала, куда отнести: к стану своих друзей - если вспомнить, что он спас ей жизнь, или к стану недоброжелателей, если подумать, чем она ему за это отплатила. Потому что, по правде сказать, девушке до сих пор было стыдно за свое поведение. По всему выходила неловкость. Подумав секунду о том, как же ей все же держаться с месье, пока Амели представляла ее, на всякий случай девушка решила сделать вид, что не заметила иронии во взгляде Монтерана и сарказма в его словах. - И в самом деле, мир ужасно тесен, дорогая! Я, действительно, знаю месье де Монтерана. Просто представить не могла, что он твой брат, а то бы сразу же рассказала, что генерал - как раз тот храбрый человек, который спас нас с Брианной от грабителей. Представь себе! Потом, предоставив Амели пару минут, чтобы пережить удивление, повернулась к мужчине и с ангельской улыбкой проговорила в ответ на его вопрос: - Да, вы правы, месье генерал! После всего произошедшего я езжу с братом, а не с подругой. Вот и сегодня он привез меня сюда, а сам отправился по своим делам. Ну, а вы? Не оставили еще обычая гулять на рассвете верхом? - в глубине ее черных глаз блеснули против воли искры.

Амели Кармайкл: Амели изумленно округлила глаза. Час от часу не легче. То, что ее старший брат весьма скверно воспитан, не было для миссис Кармайкл тайной. Представляя себе историю жизни Клода-Луи, молодая женщина без колебаний извиняла его за это. Убийцы короля и королевы, голодранцы, разорившие Францию, об этикете представления не имели, и вряд ли могли обучить оному сына аристократа. То, что де Монтеран знаком с Пемброками тоже само по себе удивления у Амели не вызывало, но спасение девиц от грабителей… - Вы никогда не баловали меня откровенностью, мон шер, - ласково упрекнула она брата. – Но это уже слишком, не находите? Утаить такую необыкновенную историю. Это просто жестоко! Вы оба, - слышите, - обязаны немедленно удовлетворить мое любопытство, - объявила хозяйка дома нетерпеливо. – Пока я читаю старые романы, жизнь пишет новые, много увлекательнее выдуманых. Грабители, подумать только!

Клод-Луи де Монтеран: - Поверь мне, сестра, ничего увлекательного ты не услышишь. По крайней мере от меня, - генерал принял из рук Амели чашку и усмехнулся. Позавчера он жаловался графине Валентайн, что редко пьет чай. Поделом ему. – Прошу тебя, не лей сюда молоко, попробуй коньяк, получается много приятнее. Леди Анне не хватало крыльев и нимба до существа, коим она старалась предстать перед де Монтераном, но граф предпочел не поверить глазам своим. «Спас», да еще и «храбрый человек», чертова лицемерка, вся в братца, кидающегося защищать честь дамы в разгар карточной игры. Все вы, Пемброки, хороши. – У меня есть привычка прогуливаться на рассвете верхом, - граф лучезарно улыбнулся Анне, узурпируя право на историю, о которой умоляла миссис Кармайкл. – Как выяснилась, точно такая же привычка имеется у мадемуазель Герберт, ее подруги мадемуазель Мюррей и некоторых английских бандитов. Мы всего лишь удачно… Или неудачно, смотря, как рассуждать… Оказались в одном месте в одно время. Поскольку, по глазам вижу, сестрица, что ты ждешь каких-нибудь пикантных подробностей, признаюсь, что за два часа нашего знакомства мадемуазель Анна дважды побывала в моих объятиях. Мы теперь близкие друзья, видимо. На правах близкого друга должен сделать мадемуазель комплимент, она не костлява… Наверное вы, англичане, кроме чая все же еще что-нибудь едите, только я этого процесса никогда не застаю, - посетовал француз, недобро косясь на молочник.

Анна Герберт: Лучше всего характер словесного поединка, в который угораздило влипнуть Анну, не сдержавшуюся от некоторой иронии в своем последнем вопросе, можно было охарактеризовать пословицей "связался младенец с чертом". Генерал в своем сарказме и умении выставить все так, как хотелось именно ему, и верно, напоминал форменного дьявола. Анна чуть не задохнулась от стыда и возмущения, когда он намекнул, да что там - намекнул, чуть не открытым текстом сказал о том, что сама она предпочла бы забыть. И еще смеет при этом, как ни в чем не бывало, попивать чай и требовать у сестры еду! Нет, ни один воспитанный человек бы себе подобного не позволил! При всей вредности Филипа, Анна и представить не могла, чтобы он держался с ней эдаким насмешником, да еще при постороннем человеке! Впрочем, подумать о дурных манерах этого наполеоновского выкормыша, отчего-то Анне вдруг пришло в голову это странное то ли ругательство, то ли просто характеристика, услышанная однажды из уст старшего брата, у нее еще будет шанс. А пока надо как-то выкручиваться из той ситуации, в которую он ее поставил, в весьма фривольном свете отозвавшись о характере их знакомства. Да Амели бог знает, что о ней теперь думать станет! - Дело в том, что я потеряла сознание от волнения, и месье де Монтеран был вынужден некоторое время нести меня на руках, - сверкнув очами в сторону генерала, сказала она подруге. - Пока я окончательно не пришла в себя. И я рада, что он нашел хоть что-то для себя приятное в этом обременительном занятии.

Амели Кармайкл: – Клод-Луи! Единственным человеком, потрудившимся покраснеть после всего сказанного, была Амели. Найдись рассказу де Монтерана еще хотя бы один слушатель, кроме двоих присутствующих в гостиной дам, репутация Анны Герберт была бы запятнана раз и навсегда. – Мон шер, не много великодушия в том, чтобы спасти жизнь девушке, а затем погубить ее честное имя одним неосторожным словом, - упрекнула она чересчур язвительного рассказчика. И, ободряюще улыбаясь, обернулась к Анне. – Дорогая моя, не смей оправдываться, у меня и в мыслях не было заподозрить… К тому же я знаю, что мой брат никогда не позволит ничего дурного в отношении женщины… Последняя фраза прозвучала скорее вопросительно, нежели утвердительно, и сопровождалась весьма и весьма красноречивым взглядом на генерала. Миссис Кармайкл пустила в ход тяжелую артиллерию, и глаза ее из-под пушистых ресниц метали молнии в сторону старшего брата. – Кроме язвительности, от которой, к сожалению, страдают все. Даже не знаю, что мне теперь делать. Я собиралась спасти тебя от голодной смерти, мон ами, и распорядиться об обеде, но опасаюсь оставлять вас наедине. Еще одного объятия моя гостиная просто не вынесет. Или я все же могу без опаски доверить вам свою подругу, братец?

Клод-Луи де Монтеран: - Без сомнения, сестрица, - шутливо поклонился обеспокоенной сестре граф. – Это много проще, чем ты думаешь. Еще одна шпилька в адрес Анны. Определенно, Клоду-Луи доставляло удовольствие дразнить английскую недотрогу. До сего момента она недурно выкручивалась, что делало их словесную перепалку еще более привлекательной. – Смело ступай тиранить прислугу. И не забудь про коньяк, чай остывает! Амели со скептической гримасой выскользнула из комнаты, Клод-Луи честно дождался, когда в коридоре стихнет звук ее шагов, а затем уставился на Анну с видом сытого кота, решающего судьбу неосторожной мыши. – Моя доверчивая сестра во многом заблуждается на мой счет, я много чего могу себе позволить с женщинами. Но к детям это не относится, поэтому впереди у нас намечается унылая четверть часа по-английски. Как прикажете развлекать вас, мадемуазель? Поиграть с вами в шарады? Или разучим какую-нибудь непристойную песенку французских гренадеров? Пройдясь по комнате, француз остановился у пианино, лениво потрогал пальцами клавиши, в полголоса напел: - Malbrough s'en va-t-en guerre, Mironton, mironton, mirontaine…

Анна Герберт: C уходом Амели из комнаты, необходимость сдерживаться для Анны отпала. Когда он подошел к пианино и стал под собственный незатейливый аккомпанемент напевать некую французскую песенку, которой девушка не знала, но не сомневалась, что в ней и верно обязательно будет какое-то непотребство, Анна резко вскочила со своего места, в два шага оказалась рядом с месье де Монтераном и поспешно закрыла крышку над клавиатурой инструмента так, что он едва успел выдернуть пальцы. - Довольно! - воскликнула мисс Герберт возмущенно. - Сколько еще вы намерены издеваться надо мной из-за той глупой истории? Почему надо постоянно напоминать об этом? Я сожалею, понимаете, сожалею, что повела себя подобным образом с вами тогда, у нас дома, но этого уже не изменить! И я действительно благодарна за то, что вы спасли нас с Брианной Мюррей, даже, несмотря на все, что было между нами после. А, если учитывать, что теперь я знаю про то нападение, что оно было неслучайно... - тут Анна ахнула и, прикрыв ладошкой рот, замолчала. Рассказывать генералу де Монтерану о семейных проблемах вовсе не входило в ее планы...

Клод-Луи де Монтеран: – Видите ли, моя милая испорченная англичаночка, благодарность не бывает «не смотря на». Если благодарности не испытываешь, нет нужды пытаться ее изобразить. Отстранив руку девушки от инструмента, генерал снова открыл крышку пианино. – Слушая чужую игру, вы в состоянии отличить фальшивую ноту от верной? – Пальцы мужчины вновь вернулись к незамысловатому мотивчику военного марша. - Точно так же и в жизни. Не нужно себя мучить, мадемуазель Анна, мне наплевать на то, что вы не чувствуете ко мне благодарности. Но ужасно злит, тем не менее, когда вы пытаетесь эту благодарность демонстрировать. Вы скверная актриса, к сожалению… И слишком эгоистичны для того, чтобы беспокоиться о чем-нибудь, кроме собственных волнений. Поэтому поговорим о них. Чем не шарады? Так что там у вас еще стряслось? Нападение на вас было не случайным? Занятно, но в чем его не случайность по-вашему?

Анна Герберт: Анна села на табурет рядом пианино, отвернулась от генерала и проговорила с обидой: - Месье, за последние пять минут вам удалось оскорбить меня как минимум три раза. Сперва вы назвали меня испорченной, потом - неблагодарной, неискренней, а сверх того приписали еще и эгоизм. Не кажется ли вам, что это уж слишком? - почему-то слова этого мужчины так задели ее, что неожиданно Анна почувствовала, как в носу неприятно засвербило, а на глаза навернулись предательские слезы. Впрочем, ей меньше всего хотелось демонстрировать этому ужасному человеку, что его колкости достигли цели, лишив душевного равновесия. Помолчав некоторое время, чтобы успокоиться, Анна вновь посмотрела на него блестящими от усилием воли удержанных слез глазами и сказала: - Я не знаю, на чем вы основываете свои наблюдения и делаете выводы. Но они несправедливы. Я не должна этого делать, но вижу, что иного выхода доказать просто нет, - девушка встала, взяла с канапе свою сумочку, и извлекла оттуда конверт, после чего протянула генералу. - Прочтите, если не верите!

Клод-Луи де Монтеран: Со скептической полуулыбкой де Монтеран принял из рук Анны конверт и неторопливо развернул вложенный туда листок бумаги. - Что это? Надеюсь, не мадригал в мою честь? О-ооо… Граф даже не потрудился спрашивать девушку о том, что за пропажа упоминается в письме. Благодаря общению с месье Леметром, Клод-Луи был информировал о неприятностях Пемброков много лучше, чем мисс Герберт могла предполагать. - Какие страсти, однако, таятся под маской английской чопорности, - уже без всякой тени недавней ухмылки резюмировал мужчина, брезгливо покачивая лист бумаги в пальцах. – Я сразу пытался сказать вашему брату, что обстоятельства нападения на вас и мисс Мюррей показались мне странным… Сочувствую вам, мадемуазель… Помимо собственно сочувствия, чувство, которое его соотечественники называют «де жа вю», внезапно охватило генерала. Почерк этой прелестной угрозы казался… знакомым? Леметр? Нет, быть такого не может, Фредерик выражал желание заполучить бумаги Пемброка, но не такой ценой. Тогда кто? – Я думаю, вам стоит чаще выезжать в свет, Анна. Хотя ваш брат, уверен, рекомендует нечто прямо противоположное. По одной этой записке, к сожалению, невозможно установить личность недоброжелателя… или недоброжелателей вашей семьи, - философски заключил француз. – Остается ждать, пока они сами еще раз себя проявят. Вы привезли эту бумагу с собой, чтобы показать Амели?

Анна Герберт: - Скажите об этом лучше моему брату, - вздохнула Анна в ответ на замечание генерала о том, что ей следует чаще быть на людях. - После этого случая он, точно разумом помутился. Готов запереть меня в Пемброк-Холле, точно теперь средневековье. Остается только вырыть вокруг нашего родового имения глубокий ров и заполнить его водой... Тут она вдруг замолчала, а после продолжила с некоторой иронией: - Послушайте, генерал! А ведь я тоже могу сейчас заявить, что вы со мной неискренны. Говорите, что сочувствуете, но сказанное вами ранее опровергает эти слова. Нельзя относиться к человеку с такой неприязнью и сочувствовать одновременно. Что же до письма, то его я везла не для Амелии, я хотела показать его тому, кому, в отличие от вас, до меня есть дело, и кто, возможно сможет мне помочь, - закончила мисс Герберт свою обличительную речь и гордо вздернула подбородок.

Клод-Луи де Монтеран: - В вашей ненормальной стране даже нет полиции, - пренебрежительно заметил француз. – Кто еще может вам помочь? Гадалка? В эту минуту Клод-Луи удосужился, наконец, оторваться от созерцания заинтересовавшего его почерка на записке и глянуть сверху вниз на обосновавшуюся на табурете Анну. В этом ракурсе было отчетливо видно, что особа, которую он несколько минут назад объявил ребенком, таковым уже не является, во всяком случае по внешним данным. И лондонские денди, в отличие от него, разумеется, должны находить эту девушку чертовски привлекательной. Впрочем, - генерал вспомнил терпкий вкус ее губ, и последовавшую за этим бурную реакцию, - в более близких знакомствах с мадемуазель они, кажется, пока не преуспели. Однако говорит она явно не о сыщике, а о дружке. – Так вот, хоть я и не гадалка, а вы принимаете привычку говорить правду за проявление неприязни, - вкрадчиво резюмировал де Монтеран, - я все же замечу, что, если к этому некто вам приходится ехать самолично, а не наоборот, возможно ваши чаяния… несколько преувеличены. Или, что не менее вероятно, виконт, - ваш дракон, стерегущий башни Пемброк-холла, - не считает нужным допускать этого рыцаря к принцессе. А моя сестрица, значит, сводничает? – мужчина тихо фыркнул, - Как мило.

Анна Герберт: То, как легко генералу удавалось угадывать ее потаенные мысли, уже почти перестало удивлять Анну. Месье де Монтеран был слишком проницателен, слишком язвителен, слишком... в нем было слишком много этих "слишком", чтобы девушка поверила в то, что когда-нибудь станет относиться к нему более сердечно, чем того требовал строгий этикет. Как каждый молодой человек, едва начавший взрослеть, Анна довольно болезненно реагировала, когда кто-то вновь, фигурально выражаясь, "отсылал её в детскую". А рядом с генералом она чувствовала себя именно ребенком, несмышленышем, к словам которого особенно не прислушиваются, так как уверены, что ничего дельного он не скажет. Точно также вел себя с ней Филип, чем здорово, порой, бесил девушку. Однако Филип - ее старший брат, а вот почему этот человек не признает за ней права на "взрослость", мисс Герберт не понимала. Причем, странным образом, даже то, что произошло между ними недавно, ничуть не изменило этой слегка насмешливой и покровительственной манеры держаться с ней. А Анна давно уже чувствовала себя взрослой леди. Но пока один лишь Чарли видел в ней это, лишь в его глазах девушке уже довелось увидеть лестное для каждой женщины выражение восхищения и обожания, хоть на словах они все еще были просто добрыми товарищами. И уже за это она не хотела "сдавать" его генералу Монтерану, делая и мистера Уэнтуорта жертвой этого насмешника. - Послушайте, почему вы всегда все опошляете? - вновь возмутилась Анна. - Что значит "сводничает"?! Право, сударь, если вы так отзываетесь о собственной сестре, что уж мне удивляться отношению к моей скромной персоне!

Клод-Луи де Монтеран: - Оставьте, мадемуазель. Свою сестру впервые в жизни я увидел пару месяцев назад. У нас нет никаких поводов для взаимных чувств, кроме задекларированного родства. Я нахожу, что весьма мил с ней, но вам этого не понять, вы предпочитаете галантное лицемерие и… Клод-Луи в легкой растерянности замолчал, почувствовав, что оправдывается. Настойчивые упреки мисс Герберт все же достигли цели, пробив брешь в циничной невозмутимости этого человека. «Оправдываться перед маленькой английской пигалицей. Этого только не хватало!» - … И, видимо, лицемеров, - закончил де Монтеран желчно. Он глубоко вздохнул, сдерживая растущее раздражение. Эта девочка не может его задеть. Просто потому, что… не может! – И что же вы хотите, чтобы этот таинственный герой совершил с вашим письмом? – поинтересовался генерал после минутной паузы. – Какой помощи ждете?… Кстати, дурацкая просьба, признаю, не могли бы вы одолжить мне эту записку… На пару дней?



полная версия страницы