Форум » Regency Romance: игровое поле » Английское чаепитие на французский манер » Ответить
Английское чаепитие на французский манер
Амели Кармайкл: Место действия: дом на Виндмилл-стрит Время действия: 29 января 1815 года, днем Участники: поставлю пока открытый эпизод
Ответов - 57, стр:
1 2 3 All
Амели Кармайкл: Дом Кармайклов на Виндмилл-стрит был невелик, но отличался ненавязчивым уютом, созданию которого Амели посвящала немало сил и времени. Располагающая простота рождается ничуть не проще потрясающего воображения великолепия, хоть и кажется со стороны естественной и не требующей ни малейших усилий. По заведенной где-то с год назад традиции, к Afternoon Tea в салоне миссис Кармайкл можно было появляться без приглашения. Двери особняка на Виндмилл-стрит были открыты для гостей с четырех часов, а слуги приучены к тому, что чаепития порой плавно перетекают в ужин или небольшой светский раут. Разумеется, совершенно посторонний человек вряд ли позволил бы себе вольность явиться незваным, но у Амели сложился определенный круг завсегдатаев, которым любезная хозяйка была всегда искренне рада. Сегодня, впрочем, хлопоты молодой женщины по приему гостей начинались раньше обычного: она ожидала визита Анны Герберт, и, помимо радости от приезда подруги, Амели была озабоченна невинным сводничеством. Ничего предосудительного в глазах общества, но романтические отношения двух молодых людей, особенно когда они покрыты флером запретных, нуждаются в особом снисхождении и участии, а миссис Кармайкл была особой доброй и весьма романтичной. Так что желание посодействовать встрече Анны и Чарльза Уэнтуорта испытывала вполне искреннее. Поэтому даже тот факт, что подруга приезжает увидеться не с ней, а с молодым офицером, ничуть не огорчал леди, отдающую последние распоряжения прислуге и одновременно с этим придирчиво перебирающую цветы в высокой вазе. Утонченная француженка любила собственноручно составлять букеты, считая их способом говорить без слов, создавая особое настроение в гостиной.
Анна Герберт: Все дорогу до Лондона Анна избегала встречаться взглядом с братом, сидящим в карете напротив нее, словно опасалась, что Филип каким-то магическим образом сумеет обнаружить в ее глазах улики очередного неблаговидного поступка, совершенного за его спиной. Что делать? Последние несколько дней изрядно поколебали представления мисс Хагсли о себе, как о порядочном человеке. Сперва эта история с дуэлью, потом - тот позорный для нее эпизод разговора с генералом Монтераном, при воспоминании о котором до сих пор вспыхивали щеки... Потом она обманула Филипа еще раз, когда утаила истинные мотивы для поездки к Амелии. Но апофеозом ее падения, разумеется, следовало считать то, что накануне вечером Анна выкрала из кабинета брата то самое письмо с угрозами, которое теперь и лежало внутри ее маленькой сумочки, что девушка держала на коленях, и казалось, жгло их даже сквозь многочисленные слои одежды. Да, у нее было оправдание этому проступку, но высказать его вслух, потребуй брат, она бы не могла. Каждая ее ложь последних дней тянула за собой новую ложь, и это очень расстраивало леди Анну, не привыкшую иметь особых тайн от своего обожаемого старшего брата. А дело было в том, что пересказав в письме Чарли в качестве оправдания за то, что они теперь редко видятся, свои злоключения, в ответе мистера Уэнтуорта девушка прочла, вместо ожидаемых слов сочувствия и поддержки, отчетливо веющие холодком фразы, вроде этой: "если, милая леди Анна, Вы охладели ко мне, то можете сказать о том совершенно искренне, а не выдумывать истории в духе Шиллера..." Ну, и что ей оставалось делать, скажите на милость?! Как доказать правдивость своих чувств - хотя бы Чарли? А письмо, когда она покажет ему его, станет как раз таким доказательством. А сегодня же вечером она тихонько вернет конверт на место... Мягкий толчок остановившегося на Виндмилл-стрит экипажа избавил мисс Герберт от дальнейшего самоедства. Филип вышел на улицу, помог выбраться и Анне, после чего, проводив ее под самые двери дома Амелии, передав на руки ее дворецкому, отправился по своим делам. Ну а девушка оставила верхнюю одежду слуге, а сама пошла в гостиную, пользуясь привилегией дружбы являться к хозяйке без особого доклада. - Амели! Наконец-то я до тебя добралась! - Анна устремилась к подруге, которая как раз что-то сосредоточенно поправляла в совершенно идеальном, на взгляд мисс Герберт, букете белых камелий. И от этого была похожа на царицу Флору, инспектирующую свои владения. Когда после обычных взаимных восторгов и поцелуев дамы, наконец, присели, Анна, не в силах больше сдерживаться, с волнением посмотрела на подругу и спросила: - Ну, что ты скажешь мне? Придет он сегодня или нет?
Амели Кармайкл: - Не знаю, дорогая моя. – Амели покаянно склонила голову и на мгновение перевела взгляд на замысловатый узор на обивке изящного французского канапе, где расположились подруги. – Поверь, я старалась, но Шарль не сказал мне ничего определенного. Миссис Кармайкл, хоть и прожила всю жизнь в Англии, именовала многих из своих знакомых на французский манер. Изначально кокетство, манера эта вскоре превратилась в привычку, и Чарльз Уэнтуорт сделался Шарлем. «Впрочем, ему это к лицу, - полагала Амели, - ведь он такой же француз, как и она сама». – Уверял меня, что очень занят по службе. Довольно сухо, надо заметить. Вы поссорились? – спросила хозяйка дома, поднимая, наконец, полный мягкого беспокойства взгляд на свою гостью.
Анна Герберт: - Ах, если бы я сама понимала, что происходит! - с нотками отчаяния в голосе воскликнула Анна. - Все было так хорошо, ты же сама помнишь, как Чарлз был мил, когда я прошлый раз была у тебя, и все мы так славно проводили время. А на днях, в ответ на мое, он прислал какое-то совершенно непонятное письмо. Вот, взгляни! У мисс Герберт не было тайн от Амелии Кармайкл, во всяком случае, тайн сердечных. Поэтому она без малейшего сомнения и дала подруге послание, которое ее так расстроило. - Ума не приложу, с чего он взял, что я больше не хочу с ним видеться! И я написала чистую правду, а Чарли отчего-то начал упрекать меня чуть не в обмане. Амели, что я делаю неправильно? Посоветуй, ведь в этих вопросах ты гораздо мудрее меня!
Амели Кармайкл: – Истории в духе Шиллера? – Озадаченно переспросила миссис Кармайкл, понявшая из письма Уэнтуорта не больше, чем сама Анна. – О чем это он? Впрочем, подожди, не отвечай… Сначала я угощу тебя чаем. Амели мельком глянула на часы и сочла, что время позволяет дамам насладиться этим замечательным напитком. Сама церемония чаепития, помимо всего прочего, прекрасно успокаивала нервы своей утонченной размеренностью. Как раз то, что нужно Анне: такое ощущение, что у мисс Герберт вот-вот навернутся слезы на глаза. Такой взвинченной француженка свою подругу еще не видела, это беспокоило и одновременно пробуждало в молодой женщине свойственное ее товаркам и ей самой любопытство. – Поможешь мне? Маленький столик возле канапе сервировать на двоих было делом нескольких минут, но едва леди взялись за дело, их прервал приход дворецкого. – Приехал ваш брат, миледи, - сообщил он. – Анри? – Миссис Кармайл едва заметно наморщила носик. Неожиданный визит Анри де Боссанжа грозил погубить их едва начавшийся тет-а-тет с подругой, и Амели тут же принялась прокручивать в уме возможности попросить родственника заехать попозже. – Н-нет, другой ваш брат, - слуга отрицательно качнул головой и посторонился, пропуская в гостиную мужчину, не привыкшего к долгим ожиданиям в принципе, а тем более к расшаркиваниям в доме родственницы. – Ах, - только и успела выдохнуть хозяйка. В следующую минуту она вынуждена была с улыбкой шагнуть навстречу новому гостю. Генерал де Монтеран был подобен тайфуну, сражаться с которым бесполезно, взывать к милосердию – тем паче. С этим проявлением кары Божьей можно было только смириться. – Клод-Луи, какая приятная неожиданность, - проворковала Амели. – Мы как раз собирались пить чай. Еще одна чашка придется кстати. Анна, дорогая, позволь тебе представить моего брата графа де Монтерана. Мон шер, эта прелестная юная леди – дочь лорда Пемброка Анна Герберт.
Клод-Луи де Монтеран: – Благодарю, Амели, с мадемуазель Анной мы уже знакомы, - уголок губ генерала иронично дернулся. Решительно, Пемброки оккупировали все закоулки Лондона, - в карты идешь играть, там Пемборки, едешь за город ни свет, ни заря, там Пемброки, даже в доме у собственной сестры… Кто бы мог подумать! Не то, чтобы Клод-Луи был убежден в том, что он больше никогда не встретится с мисс Герберт. Но все же граф не ожидал, что эта встреча произойдет так скоро. Мужчина невольно провел пальцем по почти зажившей после меткого удара английской леди губе и цинично добавил: – Ты даже не представляешь себе, насколько близко. Взгляд его бесцеремонно уперся в лицо Анны, наслаждаясь всей изменчивой палитрой удивления, раздражения и смущения, что являли собой щеки девушки, затем француз скучающе изучил вырез платья юной англичанки и ее круглящиеся под тканью юбки колени. – Я так понимаю, ваша подруга больше с вами на прогулки не ездит? – Едко полюбопытствовал де Монтеран, закончив «осмотр достопримечательностей». В мастерстве ведения светских бесед Клоду-Луи, определенно, не было равных.
Анна Герберт: Анна склонилась над чайным столиком, расставляя приборы, принесенные слугами. Когда же подняла голову, услышав, о новом посетителе салона своей подруги и встретилась с ним взглядами, то тотчас же подумала о том, что, если много и грешила в последнее время, то вот оно и есть - наказание божье! Генерал Клод-Луи де Монтеран, собственной персоной, стоял перед ней и, ухмыляясь, нагло рассматривал в упор, не делая ни малейшего труда вести себя прилично. Хотя... с другой стороны, разве она вела себя прилично в их последнюю встречу? Но джентльмен никогда бы не позволил себе такой низкой мести. Английский джентльмен... У мисс Герберт не было предубеждения по-отношению к французам, дружба с Амели - тому прямое подтверждение. Да и кто же мог знать, что один из старших ее братьев - генерал, которого Анна теперь и не знала, куда отнести: к стану своих друзей - если вспомнить, что он спас ей жизнь, или к стану недоброжелателей, если подумать, чем она ему за это отплатила. Потому что, по правде сказать, девушке до сих пор было стыдно за свое поведение. По всему выходила неловкость. Подумав секунду о том, как же ей все же держаться с месье, пока Амели представляла ее, на всякий случай девушка решила сделать вид, что не заметила иронии во взгляде Монтерана и сарказма в его словах. - И в самом деле, мир ужасно тесен, дорогая! Я, действительно, знаю месье де Монтерана. Просто представить не могла, что он твой брат, а то бы сразу же рассказала, что генерал - как раз тот храбрый человек, который спас нас с Брианной от грабителей. Представь себе! Потом, предоставив Амели пару минут, чтобы пережить удивление, повернулась к мужчине и с ангельской улыбкой проговорила в ответ на его вопрос: - Да, вы правы, месье генерал! После всего произошедшего я езжу с братом, а не с подругой. Вот и сегодня он привез меня сюда, а сам отправился по своим делам. Ну, а вы? Не оставили еще обычая гулять на рассвете верхом? - в глубине ее черных глаз блеснули против воли искры.
Амели Кармайкл: Амели изумленно округлила глаза. Час от часу не легче. То, что ее старший брат весьма скверно воспитан, не было для миссис Кармайкл тайной. Представляя себе историю жизни Клода-Луи, молодая женщина без колебаний извиняла его за это. Убийцы короля и королевы, голодранцы, разорившие Францию, об этикете представления не имели, и вряд ли могли обучить оному сына аристократа. То, что де Монтеран знаком с Пемброками тоже само по себе удивления у Амели не вызывало, но спасение девиц от грабителей… - Вы никогда не баловали меня откровенностью, мон шер, - ласково упрекнула она брата. – Но это уже слишком, не находите? Утаить такую необыкновенную историю. Это просто жестоко! Вы оба, - слышите, - обязаны немедленно удовлетворить мое любопытство, - объявила хозяйка дома нетерпеливо. – Пока я читаю старые романы, жизнь пишет новые, много увлекательнее выдуманых. Грабители, подумать только!
Клод-Луи де Монтеран: - Поверь мне, сестра, ничего увлекательного ты не услышишь. По крайней мере от меня, - генерал принял из рук Амели чашку и усмехнулся. Позавчера он жаловался графине Валентайн, что редко пьет чай. Поделом ему. – Прошу тебя, не лей сюда молоко, попробуй коньяк, получается много приятнее. Леди Анне не хватало крыльев и нимба до существа, коим она старалась предстать перед де Монтераном, но граф предпочел не поверить глазам своим. «Спас», да еще и «храбрый человек», чертова лицемерка, вся в братца, кидающегося защищать честь дамы в разгар карточной игры. Все вы, Пемброки, хороши. – У меня есть привычка прогуливаться на рассвете верхом, - граф лучезарно улыбнулся Анне, узурпируя право на историю, о которой умоляла миссис Кармайкл. – Как выяснилась, точно такая же привычка имеется у мадемуазель Герберт, ее подруги мадемуазель Мюррей и некоторых английских бандитов. Мы всего лишь удачно… Или неудачно, смотря, как рассуждать… Оказались в одном месте в одно время. Поскольку, по глазам вижу, сестрица, что ты ждешь каких-нибудь пикантных подробностей, признаюсь, что за два часа нашего знакомства мадемуазель Анна дважды побывала в моих объятиях. Мы теперь близкие друзья, видимо. На правах близкого друга должен сделать мадемуазель комплимент, она не костлява… Наверное вы, англичане, кроме чая все же еще что-нибудь едите, только я этого процесса никогда не застаю, - посетовал француз, недобро косясь на молочник.
Анна Герберт: Лучше всего характер словесного поединка, в который угораздило влипнуть Анну, не сдержавшуюся от некоторой иронии в своем последнем вопросе, можно было охарактеризовать пословицей "связался младенец с чертом". Генерал в своем сарказме и умении выставить все так, как хотелось именно ему, и верно, напоминал форменного дьявола. Анна чуть не задохнулась от стыда и возмущения, когда он намекнул, да что там - намекнул, чуть не открытым текстом сказал о том, что сама она предпочла бы забыть. И еще смеет при этом, как ни в чем не бывало, попивать чай и требовать у сестры еду! Нет, ни один воспитанный человек бы себе подобного не позволил! При всей вредности Филипа, Анна и представить не могла, чтобы он держался с ней эдаким насмешником, да еще при постороннем человеке! Впрочем, подумать о дурных манерах этого наполеоновского выкормыша, отчего-то Анне вдруг пришло в голову это странное то ли ругательство, то ли просто характеристика, услышанная однажды из уст старшего брата, у нее еще будет шанс. А пока надо как-то выкручиваться из той ситуации, в которую он ее поставил, в весьма фривольном свете отозвавшись о характере их знакомства. Да Амели бог знает, что о ней теперь думать станет! - Дело в том, что я потеряла сознание от волнения, и месье де Монтеран был вынужден некоторое время нести меня на руках, - сверкнув очами в сторону генерала, сказала она подруге. - Пока я окончательно не пришла в себя. И я рада, что он нашел хоть что-то для себя приятное в этом обременительном занятии.
Амели Кармайкл: – Клод-Луи! Единственным человеком, потрудившимся покраснеть после всего сказанного, была Амели. Найдись рассказу де Монтерана еще хотя бы один слушатель, кроме двоих присутствующих в гостиной дам, репутация Анны Герберт была бы запятнана раз и навсегда. – Мон шер, не много великодушия в том, чтобы спасти жизнь девушке, а затем погубить ее честное имя одним неосторожным словом, - упрекнула она чересчур язвительного рассказчика. И, ободряюще улыбаясь, обернулась к Анне. – Дорогая моя, не смей оправдываться, у меня и в мыслях не было заподозрить… К тому же я знаю, что мой брат никогда не позволит ничего дурного в отношении женщины… Последняя фраза прозвучала скорее вопросительно, нежели утвердительно, и сопровождалась весьма и весьма красноречивым взглядом на генерала. Миссис Кармайкл пустила в ход тяжелую артиллерию, и глаза ее из-под пушистых ресниц метали молнии в сторону старшего брата. – Кроме язвительности, от которой, к сожалению, страдают все. Даже не знаю, что мне теперь делать. Я собиралась спасти тебя от голодной смерти, мон ами, и распорядиться об обеде, но опасаюсь оставлять вас наедине. Еще одного объятия моя гостиная просто не вынесет. Или я все же могу без опаски доверить вам свою подругу, братец?
Клод-Луи де Монтеран: - Без сомнения, сестрица, - шутливо поклонился обеспокоенной сестре граф. – Это много проще, чем ты думаешь. Еще одна шпилька в адрес Анны. Определенно, Клоду-Луи доставляло удовольствие дразнить английскую недотрогу. До сего момента она недурно выкручивалась, что делало их словесную перепалку еще более привлекательной. – Смело ступай тиранить прислугу. И не забудь про коньяк, чай остывает! Амели со скептической гримасой выскользнула из комнаты, Клод-Луи честно дождался, когда в коридоре стихнет звук ее шагов, а затем уставился на Анну с видом сытого кота, решающего судьбу неосторожной мыши. – Моя доверчивая сестра во многом заблуждается на мой счет, я много чего могу себе позволить с женщинами. Но к детям это не относится, поэтому впереди у нас намечается унылая четверть часа по-английски. Как прикажете развлекать вас, мадемуазель? Поиграть с вами в шарады? Или разучим какую-нибудь непристойную песенку французских гренадеров? Пройдясь по комнате, француз остановился у пианино, лениво потрогал пальцами клавиши, в полголоса напел: - Malbrough s'en va-t-en guerre, Mironton, mironton, mirontaine…
Анна Герберт: C уходом Амели из комнаты, необходимость сдерживаться для Анны отпала. Когда он подошел к пианино и стал под собственный незатейливый аккомпанемент напевать некую французскую песенку, которой девушка не знала, но не сомневалась, что в ней и верно обязательно будет какое-то непотребство, Анна резко вскочила со своего места, в два шага оказалась рядом с месье де Монтераном и поспешно закрыла крышку над клавиатурой инструмента так, что он едва успел выдернуть пальцы. - Довольно! - воскликнула мисс Герберт возмущенно. - Сколько еще вы намерены издеваться надо мной из-за той глупой истории? Почему надо постоянно напоминать об этом? Я сожалею, понимаете, сожалею, что повела себя подобным образом с вами тогда, у нас дома, но этого уже не изменить! И я действительно благодарна за то, что вы спасли нас с Брианной Мюррей, даже, несмотря на все, что было между нами после. А, если учитывать, что теперь я знаю про то нападение, что оно было неслучайно... - тут Анна ахнула и, прикрыв ладошкой рот, замолчала. Рассказывать генералу де Монтерану о семейных проблемах вовсе не входило в ее планы...
Клод-Луи де Монтеран: – Видите ли, моя милая испорченная англичаночка, благодарность не бывает «не смотря на». Если благодарности не испытываешь, нет нужды пытаться ее изобразить. Отстранив руку девушки от инструмента, генерал снова открыл крышку пианино. – Слушая чужую игру, вы в состоянии отличить фальшивую ноту от верной? – Пальцы мужчины вновь вернулись к незамысловатому мотивчику военного марша. - Точно так же и в жизни. Не нужно себя мучить, мадемуазель Анна, мне наплевать на то, что вы не чувствуете ко мне благодарности. Но ужасно злит, тем не менее, когда вы пытаетесь эту благодарность демонстрировать. Вы скверная актриса, к сожалению… И слишком эгоистичны для того, чтобы беспокоиться о чем-нибудь, кроме собственных волнений. Поэтому поговорим о них. Чем не шарады? Так что там у вас еще стряслось? Нападение на вас было не случайным? Занятно, но в чем его не случайность по-вашему?
Анна Герберт: Анна села на табурет рядом пианино, отвернулась от генерала и проговорила с обидой: - Месье, за последние пять минут вам удалось оскорбить меня как минимум три раза. Сперва вы назвали меня испорченной, потом - неблагодарной, неискренней, а сверх того приписали еще и эгоизм. Не кажется ли вам, что это уж слишком? - почему-то слова этого мужчины так задели ее, что неожиданно Анна почувствовала, как в носу неприятно засвербило, а на глаза навернулись предательские слезы. Впрочем, ей меньше всего хотелось демонстрировать этому ужасному человеку, что его колкости достигли цели, лишив душевного равновесия. Помолчав некоторое время, чтобы успокоиться, Анна вновь посмотрела на него блестящими от усилием воли удержанных слез глазами и сказала: - Я не знаю, на чем вы основываете свои наблюдения и делаете выводы. Но они несправедливы. Я не должна этого делать, но вижу, что иного выхода доказать просто нет, - девушка встала, взяла с канапе свою сумочку, и извлекла оттуда конверт, после чего протянула генералу. - Прочтите, если не верите!
Клод-Луи де Монтеран: Со скептической полуулыбкой де Монтеран принял из рук Анны конверт и неторопливо развернул вложенный туда листок бумаги. - Что это? Надеюсь, не мадригал в мою честь? О-ооо… Граф даже не потрудился спрашивать девушку о том, что за пропажа упоминается в письме. Благодаря общению с месье Леметром, Клод-Луи был информировал о неприятностях Пемброков много лучше, чем мисс Герберт могла предполагать. - Какие страсти, однако, таятся под маской английской чопорности, - уже без всякой тени недавней ухмылки резюмировал мужчина, брезгливо покачивая лист бумаги в пальцах. – Я сразу пытался сказать вашему брату, что обстоятельства нападения на вас и мисс Мюррей показались мне странным… Сочувствую вам, мадемуазель… Помимо собственно сочувствия, чувство, которое его соотечественники называют «де жа вю», внезапно охватило генерала. Почерк этой прелестной угрозы казался… знакомым? Леметр? Нет, быть такого не может, Фредерик выражал желание заполучить бумаги Пемброка, но не такой ценой. Тогда кто? – Я думаю, вам стоит чаще выезжать в свет, Анна. Хотя ваш брат, уверен, рекомендует нечто прямо противоположное. По одной этой записке, к сожалению, невозможно установить личность недоброжелателя… или недоброжелателей вашей семьи, - философски заключил француз. – Остается ждать, пока они сами еще раз себя проявят. Вы привезли эту бумагу с собой, чтобы показать Амели?
Анна Герберт: - Скажите об этом лучше моему брату, - вздохнула Анна в ответ на замечание генерала о том, что ей следует чаще быть на людях. - После этого случая он, точно разумом помутился. Готов запереть меня в Пемброк-Холле, точно теперь средневековье. Остается только вырыть вокруг нашего родового имения глубокий ров и заполнить его водой... Тут она вдруг замолчала, а после продолжила с некоторой иронией: - Послушайте, генерал! А ведь я тоже могу сейчас заявить, что вы со мной неискренны. Говорите, что сочувствуете, но сказанное вами ранее опровергает эти слова. Нельзя относиться к человеку с такой неприязнью и сочувствовать одновременно. Что же до письма, то его я везла не для Амелии, я хотела показать его тому, кому, в отличие от вас, до меня есть дело, и кто, возможно сможет мне помочь, - закончила мисс Герберт свою обличительную речь и гордо вздернула подбородок.
Клод-Луи де Монтеран: - В вашей ненормальной стране даже нет полиции, - пренебрежительно заметил француз. – Кто еще может вам помочь? Гадалка? В эту минуту Клод-Луи удосужился, наконец, оторваться от созерцания заинтересовавшего его почерка на записке и глянуть сверху вниз на обосновавшуюся на табурете Анну. В этом ракурсе было отчетливо видно, что особа, которую он несколько минут назад объявил ребенком, таковым уже не является, во всяком случае по внешним данным. И лондонские денди, в отличие от него, разумеется, должны находить эту девушку чертовски привлекательной. Впрочем, - генерал вспомнил терпкий вкус ее губ, и последовавшую за этим бурную реакцию, - в более близких знакомствах с мадемуазель они, кажется, пока не преуспели. Однако говорит она явно не о сыщике, а о дружке. – Так вот, хоть я и не гадалка, а вы принимаете привычку говорить правду за проявление неприязни, - вкрадчиво резюмировал де Монтеран, - я все же замечу, что, если к этому некто вам приходится ехать самолично, а не наоборот, возможно ваши чаяния… несколько преувеличены. Или, что не менее вероятно, виконт, - ваш дракон, стерегущий башни Пемброк-холла, - не считает нужным допускать этого рыцаря к принцессе. А моя сестрица, значит, сводничает? – мужчина тихо фыркнул, - Как мило.
Анна Герберт: То, как легко генералу удавалось угадывать ее потаенные мысли, уже почти перестало удивлять Анну. Месье де Монтеран был слишком проницателен, слишком язвителен, слишком... в нем было слишком много этих "слишком", чтобы девушка поверила в то, что когда-нибудь станет относиться к нему более сердечно, чем того требовал строгий этикет. Как каждый молодой человек, едва начавший взрослеть, Анна довольно болезненно реагировала, когда кто-то вновь, фигурально выражаясь, "отсылал её в детскую". А рядом с генералом она чувствовала себя именно ребенком, несмышленышем, к словам которого особенно не прислушиваются, так как уверены, что ничего дельного он не скажет. Точно также вел себя с ней Филип, чем здорово, порой, бесил девушку. Однако Филип - ее старший брат, а вот почему этот человек не признает за ней права на "взрослость", мисс Герберт не понимала. Причем, странным образом, даже то, что произошло между ними недавно, ничуть не изменило этой слегка насмешливой и покровительственной манеры держаться с ней. А Анна давно уже чувствовала себя взрослой леди. Но пока один лишь Чарли видел в ней это, лишь в его глазах девушке уже довелось увидеть лестное для каждой женщины выражение восхищения и обожания, хоть на словах они все еще были просто добрыми товарищами. И уже за это она не хотела "сдавать" его генералу Монтерану, делая и мистера Уэнтуорта жертвой этого насмешника. - Послушайте, почему вы всегда все опошляете? - вновь возмутилась Анна. - Что значит "сводничает"?! Право, сударь, если вы так отзываетесь о собственной сестре, что уж мне удивляться отношению к моей скромной персоне!
Клод-Луи де Монтеран: - Оставьте, мадемуазель. Свою сестру впервые в жизни я увидел пару месяцев назад. У нас нет никаких поводов для взаимных чувств, кроме задекларированного родства. Я нахожу, что весьма мил с ней, но вам этого не понять, вы предпочитаете галантное лицемерие и… Клод-Луи в легкой растерянности замолчал, почувствовав, что оправдывается. Настойчивые упреки мисс Герберт все же достигли цели, пробив брешь в циничной невозмутимости этого человека. «Оправдываться перед маленькой английской пигалицей. Этого только не хватало!» - … И, видимо, лицемеров, - закончил де Монтеран желчно. Он глубоко вздохнул, сдерживая растущее раздражение. Эта девочка не может его задеть. Просто потому, что… не может! – И что же вы хотите, чтобы этот таинственный герой совершил с вашим письмом? – поинтересовался генерал после минутной паузы. – Какой помощи ждете?… Кстати, дурацкая просьба, признаю, не могли бы вы одолжить мне эту записку… На пару дней?
Анна Герберт: Анне были неведомы сомнения, посетившие генерала, а слова его были по-прежнему весьма не лицеприятны для неё самой и уж, что совсем незаслуженно, для Амелии, про которую ее брат отзывался, с точки зрения, девушки, чуть не с пренебрежением. Она уже хотела пуститься на защиту подруги, устыдить его, но дальнейшие слова месье де Монтерана отвлекли ее от стремления обрушить на его голову еще одну порцию обличений. А и в самом деле, на что она рассчитывала, когда собралась показать письмо с угрозами Чарлзу Уэнтуорту? Доказать им правдивость своих слов? Ладно, а потом? Ведь, прочтя о том, что девушке, которая ему нравится, грозит опасность, он наверняка захочет что-то предпринять, чтобы отвести от нее эту угрозу? И тогда уж брат точно узнает обо всем - и о том, что она утащила письмо, и о том, что тайком встречается с Уэнтуортом у Амелии. И еще не известно, к чему он отнесется хуже... Но еще одна вещь, которая сейчас интересовала Анну, какое, собственно, генералу дело до ее проблем? - Я не знаю, - честно ответила она на его последний вопрос и пожала плечами. - А еще я не знаю, вернее, не понимаю совершенно, что вы хотите делать с этим письмом, даже если предположить, что я выполню "дурацкую просьбу" и отдам его вам? Вы, что, знаете, кто мог его написать?
Клод-Луи де Монтеран: - Не знаю. Это было бы слишком просто, мадемуазель. Но мне кажется, я где-то видел этот почерк, - не стал лгать де Монтеран. – Странное ощущение, тем более, что я мало смыслю в каллиграфии, и писанине предпочитаю рисунки. Карты, например. Не обязательно штабные, - мужчина слегка ухмыльнулся. И, вновь став серьезным, добавил. – К сожалению, ничего, кроме ощущения, я не могу вам предложить. Но я мог бы покопаться среди своих бумаг, посравнивать. Или, если боитесь расстаться с этим ценным образчиком эпистолярного жанра, приезжайте сами, посмотрим вместе. У меня одних пригласительных карточек от почтенных английских семейств накопилось – два дня камин топить. Предложение, которое он делало Анне, как обычно опасно балансировало на грани благопристойности, а раз так, французу можно было особо не беспокоиться о том, что мисс Герберт его примет. Впрочем, эту девушку не стоит недооценивать. Вряд ли в Лондоне найдется много леди, позволяющих себе вмешиваться в дуэли джентльменов. А ведь именно это собиралась проделать мисс Герберт, если бы в дело в свою очередь не вмешался случай и таинственные злоумышленники.
Анна Герберт: Анна молчала некоторое время, размышляя над словами генерала. При всей абсурдности предложения - как можно отдать ему письмо на целых два дня, если она уже сейчас волнуется, как бы, по приезду домой, незаметно вернуть конверт на место в кабинете брата прежде, чем он обнаружит пропажу - так вот, при всей абсурдности, в нем было рациональное зерно. Если месье де Монтерану показалось, что почерк ему знаком, возможно, он сможет вспомнить и его обладателя? Вторая идея генерала была более разумна, но при этом - слишком рискованна уже для репутации девушки. Да и как уедешь из дому, если Филип запретил ей всяческие сношения со внешним миром без его участия? Но с другой стороны... не целыми же днями брат находится в Пемброк-Холле? В конце-концов, может статься, что это - их единственный шанс узнать, кем же является неведомый шантажист. И преступлением будет им не воспользоваться. А репутация... для генерала мисс Герберт давно уже являла собой исчадие ада, поэтому еще одно отступление от правил вряд-ли уронит ее в его глазах больше, чем это уже произошло. - Отдать письмо я вам не смогу, - наконец, откликнулась она на его вопрос. - Но смогу его привезти. Скажите, где вы живете и когда я должна буду приехать?
Клод-Луи де Монтеран: – На Вигмор-стрит, мадемуазель. Мисс Герберт словно нарочно решила перевернуть с ног на голову все представления де Монтерана об английских леди. Но генерал уже не мог подать виду, что удивлен, ведь идея с визитом была его собственной. – По утрам я обычно занят на службе. Но это не отнимает много времени. Французская дипломатия в моем лице мало что выиграла. В остальное время я полностью в вашем распоряжении, - любезно заверил девушку француз, вновь подумав о том, что Фортуна настойчиво заботится о реванше, и, узнай брат о приключениях сестры, у него с виконтом Пемброком появится отличный повод продолжить несостоявшуюся дуэль. Разумеется, беспокоиться о том, чтобы их договоренность осталась в тайне, должна сама Анна. Но с ее талантами ввязываться в неприятности… - Я не могу сказать вам, «когда», ведь в башне отныне заточен не я, а, вы, принцесса. Но постарайтесь, чтобы вас не убили и не похитили по дороге, - не удержавшись, съехидничал мужчина. – Это будет… прискорбно. И не привозите с собой подругу, умоляю вас. Я не компрометирую более одной леди в день.
Анна Герберт: За те несколько минут, что длился их разговор с генералом, Анна успела испытать целый букет эмоций: удивление, смущение, возмущение... Один раз даже чуть не расплакалась. Но от последней его реплики ей вдруг стало смешно. Оказывается, в своем ехидстве месье де Монтеран может быть не только вредным, но иногда и остроумным. В самом деле – вечно с ней что-то случается! Сдержав улыбку на губах, она не успела спрятать ее во взгляде, когда проговорила в ответ на его слова: - Полагаю, что и моего единоличного присутствия вполне хватит для того, чтобы довести вас до умопомрачения, генерал. Не волнуйтесь, я приеду одна. Но вот когда – пока точно не скажу. Вы правы, потребуется некоторое время, чтобы усыпить бдительность моего «дракона», но уверена, что у меня получится. И – спасибо. Говорю это заранее, чтобы, в случае каких-то эксцессов, - тут Анна не выдержала и усмехнулась. – У вас не было повода обвинить меня в неблагодарности.
Клод-Луи де Монтеран: – А-ах, до умопомрачения… - Протянул мужчина, насмешливо прищуриваясь. Пожалуй, в отношениях «после пощечины» есть своя особая прелесть. Мисс Герберт больше нечего противопоставить его дерзости, кроме свой собственной. И дерзость, надо признать, ей к лицу. – Вы чертовски самоуверенны, Анна, вы не находите? Думаю, вам стоит немного попрактиковаться на более простодушных джентльменах вашего возраста прежде, чем браться за более серьезные задачи. Но я в вас верю, мадемуазель, природа щедро вас одарила… О-ля-ля, умопомрачение в вашем обществе может оказаться в чем-то приятным… В качестве наглядной иллюстрации к собственным рассуждениям Клод-Луи взмахнул рукой, демонстрируя бурное воодушевление от открывающихся перспектив, и, прежде, чем собеседница очередной раз напомнила ему, сколь он несносен, француз, внезапно перестав улыбаться, с невесомой нежностью коснулся кончиками пальцев девичьей щеки. – Милый ребенок, - констатировал он тихо. – Ну что вы будете делать с впавшим в умопомрачение мужчиной?
Анна Герберт: Легкое, едва ощутимое прикосновение кончиков пальцев мужчины имело множественный эффект - оно сообщило щекам мисс Герберт румянец, а ее душе - странный трепет. Странный, хотя бы потому, что, как известно, между ними уже имели место и более откровенные прикосновения. Но тогда генерал, помнится, был настолько сердит на Анну, что ничего, кроме желания уязвить, пусть даже и поцелуем, не испытывал. Теперь что-то изменилось. Может, интонация голоса, может, его взгляд, устремленный на девушку. И вновь она почувствовала себя смущенной, но по-другому. А тут еще до Анны дошло, что ее слова об "умопомрачении", до которого она может его довести, для месье де Монтерана, вероятно, прозвучали с каким-то иным смыслом, чем тот, который в них вкладывала она сама... - Вы не поняли. Я совсем не это хотела сказать, - пролепетала она, потупившись, и невольно загоняя себя в новую ловушку.
Амели Кармайкл: Спасение для Анны (а быть может, и не для нее одной) явилось в лице Амели, вернувшейся в гостиную после затянувшихся распоряжений об обеде. Молодая женщина задержалась, после дворецкого и поваров беседуя еще и с мальчишкой-посыльным, и теперь сжимала в руке небольшую записку, адресованную ей, но много больше заинтересующую мисс Герберт. – Музицируете? – улыбнулась она, созерцая живописную пару у пианино. – Если вам интересно, у меня есть новый нотный альбом из Вены, автор некто Шуберт. Некоторые вещи в нем буквально прелестны… Смущения подруги миссис Кармайкл то ли не заметила, то ли предпочла не заметить. – Кстати, Клод-Луи, я много раз слышала, как играет Анна, но никогда – как это делаешь ты. Это вызов, генерал, - весело сверкнула глазами Амели, увлекая мисс Герберт прочь с табурета. «Он не придет», - при этом шепнула она с сожалением, склоняясь к порозовевшему ушку девушки и мимоходом опуская в ее ладонь записку.
Клод-Луи де Монтеран: – Ноты, бог мой! Я капитулирую! – де Монтеран с отвращением отодвинулся от инструмента. Во взгляде мужчины на мгновение мелькнуло сожаление, но тут же исчезло, уступив место более привычной французу иронии. – Которая стена в этой гостиной расстрельная? Или у меня еще есть надежда на амнистию? Перешептывание двух женщин, конечно, можно было и не заметить, если не пялиться вслед Анне Герберт столь пристально. Его милая сестрица Амели все же сводничает, черт побери! Выспрашивать имя счастливчика, заслужившего расположение взбалмошной красавицы-англичанки, было сейчас бестактно. Что не отменяло того факта, что Клод-Луи испытывал нешуточное желание его знать. Зачем? Поди пойми! Так или иначе, Амели оно ивестно. И ей придется поделиться этим знанием с братом.
Анна Герберт: С появлением хозяйки дома обстановка в ее гостиной и верно разрядилась. Ибо им Амели прекратила поединок двух упрямств - английского и французского, из которого еще не ясно, какое бы вышло победителем. Едва переведя дух, Анна, впрочем, получила тотчас же новый чувствительный удар по своей гордости. Это случилось, когда миссис Кармайкл сообщила ей, что Чарлз Уэнтуорт все же не придет, несмотря на все ухищрения обеих заговорщиц. С этой же минуты пребывание мисс Герберт здесь потеряло, в общем, свой смысл. И дело не в том, что ей не хотелось поговорить с Амели, а в том, что в присутствии ее брата обсудить животрепещущие темы, вроде "почему он не пришел" и "на самом ли деле он так ко мне привязан", не представлялось возможным. Кроме того руку жгла записка Чарлза, украдкой вложенная подругой в ладонь Анне. И ей очень хотелось прочесть, что же он там изволил написать в свое оправдание. Однако уйти прямо теперь она не могла.Во-первых, это неловко, а во-вторых - и не могла мисс Герберт никуда теперь уйти по собственному желанию, покуда Филип не соизволит заехать за ней сюда, чтобы препроводить в Пемброк-Холл. Поэтому девушке ничего не оставалось теперь, как скромно сидеть в уголке канапе с чашкой чая, внутренне умоляя брата поскорее вспомнить про свой долг перед ней, наблюдая, как другая пара родственников ведет между собой ироничные диалоги.
Амели Кармайкл: - Прощение дорого вам обойдется, мон ами. Брат с сестрой продолжали свою пикировку, впрочем, довольно дружелюбную, но Амели не забывала поглядывать и на подругу. Мысленно посылая проклятия в адрес красавчика Уэнтуорта. Глупец, и что ему только в голову взбрело? Анна не только прелестная девушка, она еще и богатая невеста, а Шарль вечно в долгах, как в шелках. Он нравится женщинам, француженка первая готова была признать, что капитан очарователен, но всему есть предел… Если этот повеса надеется показной холодностью воспламенить девичье сердце, то он выбрал поистине неудачный момент, принимая неприятности, в которые по-видимому попала мисс Герберт, за светскую шутку. – Но прежде чем пытать вас, генерал, я вас все же накормлю, - резюмировала хозяйка дома. - Анна, пообедаешь с нами? Прислуга уже суетилась в столовой, через распахнутые двери гостиной видна была возня горничных, расправляющих скатерть и расставляющих столовые приборы.
Анна Герберт: Ободряющие взгляды, которые периодически посылала Анне миссис Кармайкл, впрочем, вряд-ли могли ее до конца утешить. Отвечая на них рассеянной полуулыбкой, девушка все думала о том, что же может означать такое поведение Чарлза Уэнтуорта? По-прежнему мучительно хотелось поскорее прочесть его записку, которую мисс Герберт, улучив момент, когда генерал де Монтеран, в проницательности которого Анна начала видеть уже что-то мистическое, отвернулся, спрятала в сумочку. Но Филип все не ехал, и Анна украдкой поглядывала уже на циферблат бронзовых часов на каминной полке, когда Амелия предложила ей разделить трапезу. - Я не знаю, - пожала плечами девушка. - Дело в том, что Филип может прийти в любой момент, он обещал быть еще полчаса назад, - она нерешительно посмотрела на хозяйку дома.
Филип Герберт: Не успели гости леди Кармайкл рассесться за обеденным столом, как дворецкий доложил о брате и, по совместительству, страже юной мисс Герберт. Полковник пребывал в необычайно благодушном настроении, а потому, вопреки первоначальному своему плану, избавил сестру от того, что ее своенравная натура могла бы почесть за очередной унижение: лишить ее десерта в виде продолжения насыщенных высшим смыслом дамских сплетен появлением слуги, с запиской или без оной. Наоборот, будучи нынче само великодушие, он собственной персоной пожаловал в изысканную rocaille francaise*, как называл он пристанище вдовы Кармайкл и чьей жемчужиной та, без сомнения, являлась. Однако, вопреки ожиданиям, сегодня он стал не первым ценителем красот Виндмилл-стрит... - Леди Амелия, - Филип склонился над тонкой ручкой хозяйки, - вы столь же прекрасны, сколь и полны сюрпризов... Месье де Монтеран, вот так встреча. Встреча, несмотря на недавние события, которые в глазах Герберта почти приравняли француза к рангу достойного джентльмена, была не самой приятной. Виной тому был горький осадок от письма, спрятанного в сумочке Анны и заставлявшего подозревать всех, кому не повезло произойти от предков-галлов. Тем не менее виконт помнил о совете своего друга Дансбери и непринужденно улыбнулся генералу. - Видимо, это знак. Наш разговор так... внезапно прервался, граф. * французская раковина
Клод-Луи де Монтеран: – Вы меня интригуете, виконт. Полагаете, у нас много неохваченных тем для беседы? Не смотря на вольное и невольное участие в делах Анны Герберт, симпатии к ее брату генерал абсолютно не испытывал. Но обычной манеры поведения, то есть нежно любимой графом эпатажной грубости, Амели не простит ему в своем доме. И это весьма прискорбно. – Я вижу, вы сделали правильный вывод из недавней истории, и теперь сопровождаете мадемуазель Анну лично, - учтиво улыбнулся француз в ответ на улыбку англичанина. – Похвальная братская забота. С нападением что-то разъяснилось? Или в Англии подобные истории интересуют только непосредственно в них пострадавших? Ответ на этот вопрос, впрочем, де Монтеран уже знал. Благодаря вспыльчивой откровенности сестры виконта. Тем любопытнее ему было, что ответит сам Герберт.
Амели Кармайкл: – А вы по обыкновению столь же учтивы, сколь неприступны, виконт, - лукаво сверкнула глазами хозяйка дома, приветствуя брата подруги. Сопроводив при этом протянутую для поцелуя руку легким разочарованным вздохом. Разумеется, она не ожидала ухаживаний от Герберта, просто огорчалась, что он вот-вот похитит у нее Анну. Полковник тем временем заговорил с ее братом, и в тоне Клода-Луи немедленно прорезалось прекрасно знакомое Амели ироничное высокомерие. Мисс Кармайкл припомнила вскользь оброненную графом фразу об их с виконтом совместной любви к утренним прогулкам, и на лбу молодой женщины наметилась едва заметная вертикальная морщинка задумчивости. «Что этот несносный человек имел ввиду, скажите на милость? Джентльмены в ссоре, или как-то особо дружны? На последнее что-то не похоже…» - Догадываюсь, мне не стоит звать слуг с еще одним столовым прибором. Или? – Амели адресовала Филипу вопросительный взгляд и легкую располагающую улыбку.
Филип Герберт: - Миледи, даже вернись с обеда у принца-регента, я не смог бы отказаться от столь любезного приглашения. На обеде у Георгия-Распутника Филип был два или три раза, после каждого из которых приходилось в течение нескольких дней соблюдать голодную диету, а потому согласие присоединиться к трапезе, по его мнению, должно было прозвучать как комплимент, пускай несколько солдафонский. - Вижу, моя сестра не горит желанием покидать ваше общество, леди Амелия, - как сама миссис Кармайкл предпочитала называть посетителей своего особняка на французский манер, так Герберт переиначивал христианские имена на английский лад. Присутствие же недавнего противника лишь способствовало проявлению этой привычки. Не успел виконт обменяться взглядами с сестрой и удостовериться, что с Анной все в порядке, как прелестная хозяйка уже увлекла гостей в столовую. - Нападение преследовало самые странные цели, месье де Монтеран, - очередь дошла и до вопроса генерала, на который Герберт ответил с самой непринужденной - о, каких трудов ему это стоило! - улыбкой. Придвинув сестре стул, он уселся рядом и принялся небрежно расправлять салфетку. - Злоумышленники едва не нанесли ущерб главному сокровищу Пемброк-Холла, - виконт отправил нежный взгляд Анне, - тогда как все, что им требовалось, не покидало пределов нашего скромного жилища.
Клод-Луи де Монтеран: Клод-Луи вопросительно поднял бровь, демонстрируя полнейшее недоумение. В этой игре была изрядная толика достоверности, потому что, если англичанин ведет речь о переписке отца, то она, по словам месье Леметра, числилась пропавшей. Виконту удалось отыскать похищенную корреспонденцию? В таком случае, он куда более расторопен, чем выглядит… - Ваша страна полна таен не только в бульварных романах, но и в жизни, месье Герберт. К тому же ее жители имеют обыкновение изъясняться загадками. Я должен предположить, что леди Анна не взяла с собой в поездку ни шиллинга? Наверняка, грабители были весьма этим разочарованы, но ничего странного лично я в этом не усматриваю. Зачем же еще грабят путешественников, как ни ради наживы? В очередной раз уколов Филипа, генерал перевел взгляд на его сестру, словно предлагая Анне принять участие в спектакле. Впрочем, сама она также ничего не рассказывала ему про истинные интересы шантажистов. Знать больше, чем собеседник еще только собирается тебе поведать, довольно занятно. Наблюдать, как собеседник пытается тебе солгать, будет, пожалуй, еще занятнее.
Филип Герберт: - Я не проверял содержимое кошелька моей дорогой родственницы, - Филип был невозмутим, несмотря на острейшую потребность ввернуть в беседу какую-нибудь грубость, - но вряд ли те суммы, что она обычно оставляет в книжной лавке или у модистки, удовлетворили бы тех мерзавцев. Слуги с чинным видом наполняли тарелки мутной жидкостью, в которой плавали кусочки мяса, мелко порубленные овощи и виднелись толченые специи - видимо, некий изыск французского повара. Только уважение к хозяйке дома и врожденная склонность к гурманству, в грядущие годы не обещавшая полковнику ничего хорошего, заставили его взяться за ложку и даже с аппетитом опробовать континентальный суп. - Скажу так. Тот, кто устроил это нападение, желал получить от Пемброков больше, что обычно требуют разбойники из вульгарных исторьеток. Хотя, согласитесь, потакать требованиям мерзавцев - это не достойно человека благородного. "Что мое - то мое". Если Монтеран был причастен к истории с шантажом, ему должно было хватить намеков, сделанных Гербертом. Оставалось лишь внимательно наблюдать за реакцией француза, при этом ничем не выдавая собственных мыслей. - А вы, граф, давно знакомы с миледи Кармайкл?
Клод-Луи де Монтеран: – О чем вы, месье, ну, право же? – не скрывая насмешки, переспросил француз, вынужденный для себя признать, что недомолвки Герберта для человека, не знакомого с разворачивающейся вокруг документов лорда Пемброка драмой, выглядят абсолютно бессмысленными. В таком случае, какого черта Филип изъясняется подобным образом? – Такое ощущение, что вы в тайне балуетесь дамскими романами. Я был бы рад вам помочь, виконт, если бы речь шла о чем-то серьезном. Но вы, признаться, не даете мне ни малейшего повода в это поверить. Генерал лениво пожал плечами и углубился в суп. Из которого вынырнул, чтобы поупражняться в ответах не менее уклончивых, чем до этого потчевал его англичанин. – С мадам Кармайкл я знаком совсем недавно. О чем искренне сожалею, - граф вскользь подарил сестре смеющийся взгляд. Если Герберт собирается заподозрить их в любовной связи, это будет занимательно. – Но наслышан о ней был очень давно, еще во Франции. Мир так тесен…
Филип Герберт: Довольный своим словесным маневром, Филип решил временно отложить полную туманных, как Альбион, намеков историю с похищением. Отчасти это было продиктовано желанием придумать еще несколько обтекаемых метафор, чтобы окончательно растормошить терпение генерала, отчасти - удивительным появлением Монтерана на Виндмилл-стрит. - Вот как? Суп оказался восхитительным. Как говорилось в старинной поговорке, война с Францией была традицией, но воевать с парижскими веяниями было бессмысленным самоистязанием во все времена, за исключением, разве что, жестоких лет Террора. Вряд ли генерал ожидал чрезмерной любезности в поведении собеседника, но повар леди Кармайкл, сам того не ведая, явился нынче настоящим миротворцем, усыпившим ярость огнедышащего валлийского дракона. - Леди Амелия, вы, оказывается, известны на Континенте? Этого стоило ожидать от такой очаровательной дамы, но, не скрою, весьма удивлен такой популярности. Сразить сердце графа...
Амели Кармайкл: Слушая последний пассаж брата, молодая женщина невольно прижала к губам салфетку, пряча улыбку. Клод-Луи, надо отдать ему должное, умело подогрел интерес виконта Герберта к их отношениям. Но эта тема, определенно лучше (и безопаснее), чем недавняя мужская пикировка, смысл которой Амели почти не уловила, но зато интонации… - Вы мне льстите, милорд, до сердца графа де Монтерана мне еще очень и очень далеко, - заметила она беспечно, не спеша развеивать очарование мистификации честным признанием, что генерал – ее родной брат. - Но я прокладываю к нему путь, если вы заметили. Через желудок, как советует женская мудрость. Именно граф стал причиной этого внеурочного и совершенно неанглийского обеда в моем доме. Надеюсь, вы не шокированы, Филипп. И надеюсь, вам понравился суп? Сама миссис Кармайкл находила привычку англичан стоически голодать весь день, затем обедать в семь и ужинать в десять вечера совершенно нездоровой, и не пыталась ее придерживаться, обустраивая быт на французский манер, благо в ее салоне бывало много эмигрантов.
Филип Герберт: - Очень понравился, миледи, - честно признался гость, не без сожаления поглядывая во все пустеющую тарелку. - Такого вкусного обеда я давно не пробовал. Вы сами знаете, леди Амелия, на светских трапезах все больше вкушают разговоры, чем стоящую еду. Загадочные ответы миссис Кармайкл и генерала не переставали интриговать Филипа. Глядя на эту пару, первым в голову приходило предположение о связи любовного характера, что только обостряло чувство соперничества, испытываемое виконтом к Монтерану. Определенно, до взаимной симпатии мужчинам было еще очень далеко, если Мироздание вообще предполагало такое развитие событий. - Но я шокирован, не могу этого отрицать. Прокладывать путь должны к вашему сердцу, миледи, а не вы - к чьему бы то ни было. Пускай даже этот кто-то - такой блестящий... м-м, дипломат, как месье де Монтеран. Герберт обвел взглядом присутствующих. На сей раз едва заметная напряженность в осанке Анны от него не укрылась. Хотя девушка и старалась держаться как ни в чем не бывало, наметанному глазу становилось очевидно, что ее тяготит некая тайна или происшествие, которое Анна намеревалась сохранить в тайне. Выяснять что к чему при посторонних - особенно при генерале! - брат новоявленной заговорщицы не имел никакого желания, но твердо вознамерился в дальнейшем разобраться, что творится на уме его неугомонной младшей родственницы. - Вы говорите, я изъясняюсь тайнами, граф? - Филип вновь обратился к французу. Несмотря на кривоватую усмешку, он вновь был сама веселость. - Ничуть! Смею вас заверить, ничуть. Я прозрачен как хрусталь. А вот вы прямо-таки овеяны загадками. Только прибыли в Лондон - и уже покорили одну из самых блестящих дам нашей славной столицы. А уж о том, что вы во второй раз встречаетесь с моей сестрой... Признавайтесь, да-да, вы оба, это ведь неспроста?
Клод-Луи де Монтеран: – Мадам француженка. Не удивительно, что у нас сразу обнаружилось много общего, - многозначительно пояснил Филипу Клод-Луи. – Что вас смущает, виконт? В моей жизни было много побед, - добавил он вкрадчиво, - в разных кампаниях, и далеко не все они проходили в салонах или во время утренних прогулок за город. Слуга подал паштеты и легкое столовое вино, и де Монтеран с удовольствием принюхался к приятному аромату, обволакивающему бокал. Шабли пахло солнцем и зноем, струящимся по виноградной лозе. Окончание континентальной блокады существенно разнообразило содержимое английских погребов, а маленькая Амели… или ее управляющий, знает толк в винах. - Что до вашей сестры, - наша встреча действительно случайность. Я готов избегать подобных случайностей впредь, если таково ваше пожелание, - усмехнулся француз, прекрасно понимая, что, даже желая подобного всем сердцем, Герберт не озвучит свои мысли в присутствии сестры и миссис Кармайкл.
Филип Герберт: - Кто я такой, чтобы бороться с его величеством Случаем?.. - с деланным смирением произнес полковник, а для пущего эффекта еще и вздохнул. Подобная кротость особенно хорошо шла под паштет из гусиной печени. - Но видите ли, граф, бывают такие случайности, которые удивляют продуманностью всех деталей и слаженностью исполнения. Не удержавшись, Филип кинул пытливый взгляд на генерала, но выдержка последнего заслуживала отдельной похвалы. - Нет-нет, я сейчас не про это дивное rendez-vous, признаться, миледи Кармайкл умеет с непередаваемым изяществом сочетать, казалось бы, совершенно несочетаемое, - за этим признанием светских талантов леди Амелии последовал полкпоклон в сторону хозяйки дома. - Взять хотя бы... да хотя бы то досадное происшествие на дороге, благодаря которому вы и леди Анна познакомились... Видимо, моя сестра до сих пор под таким впечатлением, что даже не вымолвит ни слова. Это так непривычно... Так вот, происшествие. Представьте себе, месье де Монтеран: две беззащитные девушки благородного звания отправляются по своим делам в утреннюю рань, а по дороге на их экипаж нападают мерзавцы с большой дороги. Скажете, такое не редкость? И будете правы. Но ведь может быть и так, что кто-то намеренно покушался на жизнь тех юных леди, а не просто мечтал их ограбить. И только доблестная отвага проезжавшего мимо кавалера спасла их от незавидной участи... Рассказ о волнительных событиях четырехдневной давности звучал так буднично, словно речь шла об очередной эксцентричной выходке Регента или привычных оживленных дебатах в Палате Общин. Свойственная англичанам ирония послужила Герберту хорошую службу - за ней, как за ширмой, он мог скрыть озабоченность и откровенное беспокойство всей этой историей, из его уст прозвучавшей не более чем как занятный анекдот.
Анна Герберт: Анна, в самом деле, была необычно для себя молчалива. Но лишь потому, что с увлечением следила за той игрой, которую затеяли с ее дорогим Филипом Амелия и генерал, испытывая при этом, как ни неловко признать, даже некоторое удовлетворение. Разумеется, правильным было бы немедленно прояснить возникшее недоразумение, сказав, что эти двое приходятся друг другу всего лишь сестрой и братом, но, когда в самом начале розыгрыша мисс Герберт взглянула украдкой на подругу расширившимися от удивления глазами, та послала ей в ответ свой взор - лукаво-умоляющий. И Анна промолчала. А потом ей понравилось. Филип бывает иногда такой напыщенный! И, главное, убежден, что всегда во всем прав. Вот и пусть испытает на себе, что значит оказаться в дурацком положении! Столь мстительные помыслы в головке леди Анны были вызваны еще и все никак не проходящей обидой на Филипа за ограничение ее свободы. Подумать только, он, верно, всему Лондону решил рассказать о том, что у них в доме творится полный хаос?! Стало быть, ему это можно? А когда брат еще язвительно прошелся на ее собственный счет, терпение Анны, наконец, лопнуло. Она посмотрела на него и проговорила смиренным тоном, в котором, впрочем, прекрасно чувствовалась ирония: - Моя молчаливость, дорогой, сегодня полностью компенсируется твоим необычайным красноречием. Да и что я могу добавить к словам старшего брата? Молчать и слушать - такова участь всех младших сестер, если они хотят, чтобы их считали совершенством. Не так ли, Амелия? - добавила Анна, обращаясь уже к подруге.
Амели Кармайкл: – Как ты это верно подметила, Анна, - многозначительно протянула миссис Кармайкл, ободряюще улыбаясь мисс Герберт. – Мужчины часто пытаются сочетать в женщинах несочетаемое. Каждая светская львица приходится кому-то сестрой, и исполнить одновременно желания брата и ожидания общества порой абсолютно невозможно. Но мы не сдаемся, не так ли? Амели размышляла, стоит ли и дальше мучить Филипа этим розыгрышем, но, как образцовая младшая сестра, в итоге предпочла возложить всю инициативу в признании, если оное прозвучит, на плечи генерала де Монтерана. Сейчас хозяйку дома больше занимал рассказ Гербета о нападении на Анну и ее подругу. Хоть кто-то наконец-то удосужился поведать ей, что произошло. – Ну что за ужасы вы рассказываете за обедом, виконт, - вздохнула молодая женщина, откладывая салфетку. – Да еще и делаете вид, что эта история вас ничуть не трогает. Сколь неожиданная черствость. Анна, бедняжка моя, с тобой все было в порядке? Твой брат пытается нас убедить, что вас хотели не просто ограбить, но и убить? Какой ужас. Клод-Луи, это правда?
Клод-Луи де Монтеран: - Не берусь судить, но думаю, что нет, - довольно сухо отозвался де Монтеран. – Убить человека большого труда не составляет, кучера мадемуазель грабители отправили на тот свет без всякого сожаления, а девушек не тронули… Ирония в голосе рассказчика неприятно резанула слух француза. Определенно, Герберт выбрал не самую удачную тему для беседы за столом, и не самую удачную тему для беседы вообще, тем более, если вести ее в подобном тоне. – Вы льстите мне, виконт. Если бы бандиты покушались на жизнь вашей сестры, вряд ли я смог бы ей помочь. Не мне судить о причинах происшедшего, я недостаточно хорошо знаю ваших врагов, месье Герберт… хоть и не сомневаюсь, что они у вас имеются, - со змеиной любезностью заключил генерал, - однако причина ранней прогулки двух леди, безусловно, на нашей с вами совести. Надеюсь, свою вину я искупил... Прости, Амели, мы более не станем портить тебе аппетит, - с некстати пробудившейся братской заботой пообещал Клод-Луи, сообразивший уже, что Филип не собирается рассказывать ему правды о письме с угрозами, а значит, разговор ведется без толку.
Филип Герберт: - Если вы заметили, граф, то я человек весьма прямолинейный, - с внезапной серьезностью отозвался Филип. - Прошу прощения у леди Кармайкл, но я все-таки завершу начатое. Желание помучить Монтерана иносказаниями было удовлетворено, что, впрочем, нисколько не прояснило отношения француза к опасным театральным постановкам на большой дороге. Оттого-то виконт перешел к тактике более привычной, а именно к называнию вещей своими именами - не считая небольшой толики лжи, но лжи, как считал сам оратор, во спасение , - пускай шаг этот мог возыметь весьма рискованные последствия. Но то, во что не верят скептики и что не спешат оглашать его обладатели, - некое внутреннее чутье, неоднократно спасавшее полковника во время службы, нынче подсказывало ему, что лишь доверие, частично искреннее, частично напускное, поможет ему немного приблизиться к разгадке таинственных событий, обрушившихся на его семейство. - Накануне происшествия в Пемброк-Холл прибыло письмо с угрозой в адрес леди Анны, которую неизвестные намеревались осуществить в том случае, если в дом не вернутся кое-какие документы. Что особенно удивительно, ведь бумаги не покидали пределов нашего особняка. Письмо, к моему величайшему сожалению, я обнаружил уже после вашего отъезда, месье де Монтеран. И я должен еще раз поблагодарить вас, сэр. Совершенно искренне. Герберт отложил приборы и, кинув салфетку на стол, поднялся, после чего подошел к французу и протянул ему руку. - У леди Амелии сложилось несколько превратное мнение о моих чувствах к сестре, но, смею заверить, это юное создание значит для меня очень много.
Амели Кармайкл: Амели тихо охнула. – Боже мой, как же это… - Молодая женщина замялась, не в силах сходу подобрать нужное слово… - Бесчестно! Она растерянно перевела взгляд с Филипа на Анну, потом на своего брата, и наконец вновь на Филипа. Романтичная история спасения девушек от грабителей приобретала иную, зловещую трактовку. – Виконт, но что… что вы намерены теперь предпринять? Анна не может не выезжать в свет, в ее возрасте это совершенно необходимо, иначе люди бог знает что подумают. Вы же знаете, сколь изобретательны сплетники. Но если ей угрожают, то опасность может подстерегать ее, где угодно. Ужасные люди, вы знаете, кто они такие?
Клод-Луи де Монтеран: Тише, шери, успокойся, - попросил, а скорее, потребовал Клод-Луи, глядя на протянутую ему англичанином руку с выражением, весьма далеким от дружелюбия. – Трудно запамятовать, что вы прямолинейны некстати, месье Герберт, - желчно заключил француз, демонстративно игнорируя предложенное рукопожатие. – Что ж, я тоже буду прямолинеен, вам под стать. И скажу честно, я вам не верю, виконт. В жизни не слышал более нелепой истории: шантажисты, которые из кожи вон лезут для того, чтобы ваши документы вернулись к вам, а они и так у вас, какая чушь! Дайте объявление в «Таймс», - губы мужчины иронично скривились. – А меня от этих сказок избавьте. Де Монтеран был бы куда более дружелюбен, знай он только про письмо, что полчаса назад демонстрировала ему Анна. Но рассказ Филипа Герберта разительно отличался от рассказа Леметра. «Бумаги пропали и были найдены» и «бумаги не пропадали никогда» - две большие разницы. Понять бы еще, с какой целью англичанин столь избирательно ему лжет. Впрочем… К черту англичанина!
Филип Герберт: - Верить или не верить - ваше право, граф, - холодно заключил Герберт, убирая руку. Если у него и теплилась надежда ослабить недоверие Монтерана, помноженное на его личную предубежденность против него, Филипа, теперь ее жалкие остатки истлели в ощущаемом даже на расстоянии пылу неприязни француза. Это было особенно досадно, учитывая пробивавшиеся в душе британца ростки дружелюбия к своему недавнему противнику, которого ему отчего-то не хотелось видеть одним из кукловодов в деле о бумагах графа Пемброка. Что ж, к черту его и его благорасположение. Не удалось выяснить по-хорошему степень вашего участия в этой интриге, думал, стискивая зубы, виконт, выясним по-плохому. - Леди Амелия, как видите, моя сестра отнюдь не пленница, - не присаживаясь, Филип повернулся к хозяйке дома, при этом на лице его отразилась разительная метаморфоза - выражение раздражения и разочарования сменилось мягкой любезностью. - Она даже выезжает. Хотя, как вы успели заметить, я предпочитаю не позволять случаю руководить судьбой моей дорогой Анны. Полковник подошел к миссис Кармайкл и вновь поднес к губам ее руку. - А теперь, с вашего позволения, я похищу вашу подругу. Мы и без того злоупотребили вашим вниманием, миледи...
Анна Герберт: Ну, разумеется! Она не пленница, она даже выезжает... под конвоем! Если бы Анна знала Филипа чуть хуже, то подумала бы, что брат издевается. Однако, конечно же нет. Он был искренне убежден, что поступает единственно верным способом. И плевать, что подумают об отношениях в их семействе посторонние. Право, в эту минуту мисс Герберт была готова позавидовать гораздо более вольным, хоть и явно более прохладным взаимоотношениям между месье де Монтераном и миссис Кармайкл. По-крайней мере, он ею не командует, несмотря на то, что... даже по званию выше, чем Филип! К такому странному умозаключению Анна пришла, когда брат уже почти совсем откланялся и посмотрел на нее, призывая взглядом присоединиться к прощаниям. И тут-то мисс Герберт и вспомнила, что маленький розыгрыш, учиненный Амели и генералом над Филипом так и не был объяснен. Получалось, что он продолжает считать, что тех двоих связывают какие-то иные отношения, чем братско-сестринские, что, на взгляд Анны, было даже как-то неловко. Но Амели все еще не дала ей разрешения просветить Филипа в этом вопросе, а сама девушка посчитала бы выдавать чужой секрет, даже такой невинный, еще большим неприличием, чем подозрение в инцесте, хоть и непреднамеренное. Впрочем, имелся у Анны, как обычно последнее время, и некий корыстный мотив. Если учитывать, что их старшие братья расстались сегодня опять едва не врагами, не станет ли для них с Амели это препятствием для будущих встреч? Причем, конечно же, с ее стороны, ибо миссис Кармайкл в своем статусе вдовы имела несравнимо больше свободы и независимости, чем сама Анна. Поэтому девушка решила промолчать - про это. По другим же поводам она намеревалась все же высказаться. Поэтому, когда они с Филипом уже сидели в экипаже, уносящем их в сторону Пемброк-Холла, Анна, выдержав паузу в несколько минут, обратилась-таки к брату, с вопросом, который занимал ее еще в гостиной у Амели. - Послушай, Филип, а для чего ты рассказал генералу де Монтерану про всю эту историю с шантажом? Ты же не считаешь, что он как-то к этому причастен?
Филип Герберт: - Не знаю, - небрежно кинул в ответ Филип, хотя в голосе его отчетливо угадывалось недовольство, грозившее, по мере разговора, вылиться в ярость. Еще бы: он так старательно сдерживал себя в течение трех четвертей часа и играл роль джентльмена, что впору было выпустить пар, накопившийся за обедом у миссис Кармайкл. - Может быть, очень даже причастен. Может быть, он сам подстроил это нападение, ведь наш герой так кстати очутился в нужном месте в нужное время. Совсем как в твоих любимых романчиках, не находишь? мужчина непроизвольно сжал кулаки, будто Монтеран сидел в той же карете напротив него и готовился совсем по-библейски подставить обе щеки, а затем - весьма по-английски - и челюсть. - И гонору сколько, - фыркнул Герберт, сам отличавшийся почти таким же норовом, что и подданный христианнейшего Людовика. - Не верит он, видите ли... Да мне плевать, верит он или нет... Ведет себя так, будто это его чертов Бонапарт проехался верхом по Лондону, а не мы услали коротышку на Эльбу. Филип мог бы продолжать до бесконечности изъявлять всю степень своей неприязни к графу, поминая не только поверженного императора, Францию и самого Клода-Луи, но и всю его родню до десятого колена, коронованных Людовиков в количестве восемнадцати голов и удалого Мюрата, немало потрепавшего нервы английскому корпусу в Иберии. Однако тактика эта была неверна. Грозным рыком он лишь пугал Анну, которая могла бы замкнуться в себе и не вымолвить ни слова в ответ на расспросы, которых у Филипа накопилось достаточно. - Энни, - неожиданно мягко заговорил виконт, - а откуда он вообще взялся на Виндимилл-стрит? Они с леди Амелией любовники? Хм... Или, - в темных глазах мужчины мелькнул странный огонек, - или все это лишь прикрытие для ваших с ним тайных встреч? Энни, признайся мне, я ведь все равно узнаю...
Анна Герберт: - Да нет же! Нет, Филип, это уж слишком! Пространная концепция, подведенная братом под то, чтобы выставить генерала еще и шантажистом, не выдерживала никакой критики. Даже при том, что и сама мисс Герберт была далека от симпатии к французу. - Ты перегибаешь палку, все же, его фамилия Монтеран, а не Макиавелли, - заметила девушка, вопреки всему, выслушавшая, как Филип метает громы и молнии, относительно спокойно. - Я согласна, генерал - человек не самый приятный, но он не мог быть там намеренно уже хотя бы потому, что о моей поездке к месту вашей дуэли кроме меня самой знала лишь Бри... Или ее мы тоже запишем в пособники злокозненных шантажистов? - Анна лукаво посмотрела на брата и усмехнулась. "Похоже, яд сарказма Монтерана задел Филипа несколько больше, чем он хотел показать. Иначе, чего бы это так разоряться?" - думала она, разглядывая в окошке кареты скучный зимний пейзаж лондонского пригорода. Однако уже следующая реплика брата вывела ее из этого спокойно-созерцательного настроя. Прежде всего, Анна обратила внимание, как изменилась интонация брата. Уж кто-кто, а она-то знала, что за этим может последовать все, что угодно. Однако, когда он спросил, не любовники ли Амели и генерал, девушка чуть не подавилась словами, шокированная прямолинейностью этого вопроса. "Господь всемогущий, даже, если бы и так, разве можно спрашивать о таких вещах вслух?! Тем более - у младшей сестры! Положительно, длительное пребывание в армии слишком серьезно влияет на умственные способности мужчин, чтобы остаться незаметным для окружающих, " - думала девушка, мучительно соображая, что же ответить. А уж его предположение, что к Амелии она ездит для того, чтобы встретиться с Монтераном... Что тут скажешь? - Филип, - столь же мягко и вкрадчиво заговорила девушка через непродолжительную паузу, тщательно подбирая слова. - Ты прекрасно знаешь, что генерала Монтерана я вижу второй раз в жизни. И я была удивлена не меньше твоего, когда он сегодня появился у миссис Кармайкл в гостиной. Но большего, умоляю, не спрашивай. В конце-концов, это просто неприлично - сплетничать о людях у них за спиной!
Филип Герберт: - А я не сплетничаю. Я говорю, что думаю, - упрямо отозвался виконт. - В конце концов, этот кавалер не посчитал нужным скрывать свое презрение к твоему брату, так что я тоже имею право на некоторое злословие. Демонстративное пренебрежение француза предложением дружбы особенно хлестко ударило по самолюбию Филипа, чего он долее не скрывал, и теперь фигура его недавнего собеседника превращалась в фундамент построения самых неприятных предположений, которые когда-либо возникали в неприятельском сознании. - Ты видишь его во второй раз. А потом увидишь в третий. А затем в четвертый. Энни. Леди Герберт был отправлен самый укоризненно-печальный взгляд, в котором нашлось место даже толике обреченности. Определенно, визит к Салли Хоукс не прошел бесследно для ее новоявленного любовника. - Если я узнаю, что ты видишься с Монтераном, я очень, очень огорчусь. Я не хочу, чтобы ты имела что-либо общее с этим человеком, ты меня поняла, Энни? Да, он тебя спас, но я по-прежнему не исключаю вероятность его участия в этой мерзкой интриге, - на лице мужчины появилась страдальческая гримаса. - Сама посуди. Письмо пришло накануне дуэли, на следующее утро на вас с Брианной напали. Кто-то знал, что вы отправитесь к месту поединка. Тебе не кажется подобная осведомленность странной? Мне кажется. И подобное дивное совпадение наводит на подозрение, что у наших противников имеются осведомители, возможно, среди прислуги Мюрреев, а возможно, и в Пемброк-Холле. Эта дедуктивная тирада заставила бы призадуматься всякого, но Филип не был уверен в том, что его своенравная сестрица проникнется этой, по его мнению, неоспоримо стройной выкладкой.
Анна Герберт: - Дурные манеры и желчный нрав генерала - еще не повод, чтобы пытаться его во всем этом превозмочь, милый братец, - проговорила Анна с мягкой улыбкой и взглянула на брата с таким выражением, словно это он был младшим, а она пыталась его воспитывать. - Тем более, что тебе это совершенно не идет. Ты совершенно другой по складу человек, и именно таким я тебя люблю. Анна решила, в самом деле, несколько сбавить обороты и прекратить каждым словом противоречить ему, понимая, что брата все равно не переупрямить. Кроме того, в свете обещанного визита к месье де Монтерану, ей стоило уже сейчас подумать о том, как усыпить разыгравшуюся подозрительность Филипа на его счет. - Что же касается встреч с генералом, то могу совершенно искренне сказать, я не испытываю желания видеть его без особой нужды ни четвертый, ни двадцать четвертый раз, - третий будет по необходимости, так что она ничуть не соврала, не так ли? - Поэтому надеюсь, ни о чем таком ты и не узнаешь впредь, - очень на это надеюсь...
Филип Герберт: Эпизод завершен.
полная версия страницы