Форум » Regency Romance: игровое поле » Английское чаепитие на французский манер » Ответить

Английское чаепитие на французский манер

Амели Кармайкл: Место действия: дом на Виндмилл-стрит Время действия: 29 января 1815 года, днем Участники: поставлю пока открытый эпизод

Ответов - 57, стр: 1 2 3 All

Амели Кармайкл: Слушая последний пассаж брата, молодая женщина невольно прижала к губам салфетку, пряча улыбку. Клод-Луи, надо отдать ему должное, умело подогрел интерес виконта Герберта к их отношениям. Но эта тема, определенно лучше (и безопаснее), чем недавняя мужская пикировка, смысл которой Амели почти не уловила, но зато интонации… - Вы мне льстите, милорд, до сердца графа де Монтерана мне еще очень и очень далеко, - заметила она беспечно, не спеша развеивать очарование мистификации честным признанием, что генерал – ее родной брат. - Но я прокладываю к нему путь, если вы заметили. Через желудок, как советует женская мудрость. Именно граф стал причиной этого внеурочного и совершенно неанглийского обеда в моем доме. Надеюсь, вы не шокированы, Филипп. И надеюсь, вам понравился суп? Сама миссис Кармайкл находила привычку англичан стоически голодать весь день, затем обедать в семь и ужинать в десять вечера совершенно нездоровой, и не пыталась ее придерживаться, обустраивая быт на французский манер, благо в ее салоне бывало много эмигрантов.

Филип Герберт: - Очень понравился, миледи, - честно признался гость, не без сожаления поглядывая во все пустеющую тарелку. - Такого вкусного обеда я давно не пробовал. Вы сами знаете, леди Амелия, на светских трапезах все больше вкушают разговоры, чем стоящую еду. Загадочные ответы миссис Кармайкл и генерала не переставали интриговать Филипа. Глядя на эту пару, первым в голову приходило предположение о связи любовного характера, что только обостряло чувство соперничества, испытываемое виконтом к Монтерану. Определенно, до взаимной симпатии мужчинам было еще очень далеко, если Мироздание вообще предполагало такое развитие событий. - Но я шокирован, не могу этого отрицать. Прокладывать путь должны к вашему сердцу, миледи, а не вы - к чьему бы то ни было. Пускай даже этот кто-то - такой блестящий... м-м, дипломат, как месье де Монтеран. Герберт обвел взглядом присутствующих. На сей раз едва заметная напряженность в осанке Анны от него не укрылась. Хотя девушка и старалась держаться как ни в чем не бывало, наметанному глазу становилось очевидно, что ее тяготит некая тайна или происшествие, которое Анна намеревалась сохранить в тайне. Выяснять что к чему при посторонних - особенно при генерале! - брат новоявленной заговорщицы не имел никакого желания, но твердо вознамерился в дальнейшем разобраться, что творится на уме его неугомонной младшей родственницы. - Вы говорите, я изъясняюсь тайнами, граф? - Филип вновь обратился к французу. Несмотря на кривоватую усмешку, он вновь был сама веселость. - Ничуть! Смею вас заверить, ничуть. Я прозрачен как хрусталь. А вот вы прямо-таки овеяны загадками. Только прибыли в Лондон - и уже покорили одну из самых блестящих дам нашей славной столицы. А уж о том, что вы во второй раз встречаетесь с моей сестрой... Признавайтесь, да-да, вы оба, это ведь неспроста?

Клод-Луи де Монтеран: – Мадам француженка. Не удивительно, что у нас сразу обнаружилось много общего, - многозначительно пояснил Филипу Клод-Луи. – Что вас смущает, виконт? В моей жизни было много побед, - добавил он вкрадчиво, - в разных кампаниях, и далеко не все они проходили в салонах или во время утренних прогулок за город. Слуга подал паштеты и легкое столовое вино, и де Монтеран с удовольствием принюхался к приятному аромату, обволакивающему бокал. Шабли пахло солнцем и зноем, струящимся по виноградной лозе. Окончание континентальной блокады существенно разнообразило содержимое английских погребов, а маленькая Амели… или ее управляющий, знает толк в винах. - Что до вашей сестры, - наша встреча действительно случайность. Я готов избегать подобных случайностей впредь, если таково ваше пожелание, - усмехнулся француз, прекрасно понимая, что, даже желая подобного всем сердцем, Герберт не озвучит свои мысли в присутствии сестры и миссис Кармайкл.


Филип Герберт: - Кто я такой, чтобы бороться с его величеством Случаем?.. - с деланным смирением произнес полковник, а для пущего эффекта еще и вздохнул. Подобная кротость особенно хорошо шла под паштет из гусиной печени. - Но видите ли, граф, бывают такие случайности, которые удивляют продуманностью всех деталей и слаженностью исполнения. Не удержавшись, Филип кинул пытливый взгляд на генерала, но выдержка последнего заслуживала отдельной похвалы. - Нет-нет, я сейчас не про это дивное rendez-vous, признаться, миледи Кармайкл умеет с непередаваемым изяществом сочетать, казалось бы, совершенно несочетаемое, - за этим признанием светских талантов леди Амелии последовал полкпоклон в сторону хозяйки дома. - Взять хотя бы... да хотя бы то досадное происшествие на дороге, благодаря которому вы и леди Анна познакомились... Видимо, моя сестра до сих пор под таким впечатлением, что даже не вымолвит ни слова. Это так непривычно... Так вот, происшествие. Представьте себе, месье де Монтеран: две беззащитные девушки благородного звания отправляются по своим делам в утреннюю рань, а по дороге на их экипаж нападают мерзавцы с большой дороги. Скажете, такое не редкость? И будете правы. Но ведь может быть и так, что кто-то намеренно покушался на жизнь тех юных леди, а не просто мечтал их ограбить. И только доблестная отвага проезжавшего мимо кавалера спасла их от незавидной участи... Рассказ о волнительных событиях четырехдневной давности звучал так буднично, словно речь шла об очередной эксцентричной выходке Регента или привычных оживленных дебатах в Палате Общин. Свойственная англичанам ирония послужила Герберту хорошую службу - за ней, как за ширмой, он мог скрыть озабоченность и откровенное беспокойство всей этой историей, из его уст прозвучавшей не более чем как занятный анекдот.

Анна Герберт: Анна, в самом деле, была необычно для себя молчалива. Но лишь потому, что с увлечением следила за той игрой, которую затеяли с ее дорогим Филипом Амелия и генерал, испытывая при этом, как ни неловко признать, даже некоторое удовлетворение. Разумеется, правильным было бы немедленно прояснить возникшее недоразумение, сказав, что эти двое приходятся друг другу всего лишь сестрой и братом, но, когда в самом начале розыгрыша мисс Герберт взглянула украдкой на подругу расширившимися от удивления глазами, та послала ей в ответ свой взор - лукаво-умоляющий. И Анна промолчала. А потом ей понравилось. Филип бывает иногда такой напыщенный! И, главное, убежден, что всегда во всем прав. Вот и пусть испытает на себе, что значит оказаться в дурацком положении! Столь мстительные помыслы в головке леди Анны были вызваны еще и все никак не проходящей обидой на Филипа за ограничение ее свободы. Подумать только, он, верно, всему Лондону решил рассказать о том, что у них в доме творится полный хаос?! Стало быть, ему это можно? А когда брат еще язвительно прошелся на ее собственный счет, терпение Анны, наконец, лопнуло. Она посмотрела на него и проговорила смиренным тоном, в котором, впрочем, прекрасно чувствовалась ирония: - Моя молчаливость, дорогой, сегодня полностью компенсируется твоим необычайным красноречием. Да и что я могу добавить к словам старшего брата? Молчать и слушать - такова участь всех младших сестер, если они хотят, чтобы их считали совершенством. Не так ли, Амелия? - добавила Анна, обращаясь уже к подруге.

Амели Кармайкл: – Как ты это верно подметила, Анна, - многозначительно протянула миссис Кармайкл, ободряюще улыбаясь мисс Герберт. – Мужчины часто пытаются сочетать в женщинах несочетаемое. Каждая светская львица приходится кому-то сестрой, и исполнить одновременно желания брата и ожидания общества порой абсолютно невозможно. Но мы не сдаемся, не так ли? Амели размышляла, стоит ли и дальше мучить Филипа этим розыгрышем, но, как образцовая младшая сестра, в итоге предпочла возложить всю инициативу в признании, если оное прозвучит, на плечи генерала де Монтерана. Сейчас хозяйку дома больше занимал рассказ Гербета о нападении на Анну и ее подругу. Хоть кто-то наконец-то удосужился поведать ей, что произошло. – Ну что за ужасы вы рассказываете за обедом, виконт, - вздохнула молодая женщина, откладывая салфетку. – Да еще и делаете вид, что эта история вас ничуть не трогает. Сколь неожиданная черствость. Анна, бедняжка моя, с тобой все было в порядке? Твой брат пытается нас убедить, что вас хотели не просто ограбить, но и убить? Какой ужас. Клод-Луи, это правда?

Клод-Луи де Монтеран: - Не берусь судить, но думаю, что нет, - довольно сухо отозвался де Монтеран. – Убить человека большого труда не составляет, кучера мадемуазель грабители отправили на тот свет без всякого сожаления, а девушек не тронули… Ирония в голосе рассказчика неприятно резанула слух француза. Определенно, Герберт выбрал не самую удачную тему для беседы за столом, и не самую удачную тему для беседы вообще, тем более, если вести ее в подобном тоне. – Вы льстите мне, виконт. Если бы бандиты покушались на жизнь вашей сестры, вряд ли я смог бы ей помочь. Не мне судить о причинах происшедшего, я недостаточно хорошо знаю ваших врагов, месье Герберт… хоть и не сомневаюсь, что они у вас имеются, - со змеиной любезностью заключил генерал, - однако причина ранней прогулки двух леди, безусловно, на нашей с вами совести. Надеюсь, свою вину я искупил... Прости, Амели, мы более не станем портить тебе аппетит, - с некстати пробудившейся братской заботой пообещал Клод-Луи, сообразивший уже, что Филип не собирается рассказывать ему правды о письме с угрозами, а значит, разговор ведется без толку.

Филип Герберт: - Если вы заметили, граф, то я человек весьма прямолинейный, - с внезапной серьезностью отозвался Филип. - Прошу прощения у леди Кармайкл, но я все-таки завершу начатое. Желание помучить Монтерана иносказаниями было удовлетворено, что, впрочем, нисколько не прояснило отношения француза к опасным театральным постановкам на большой дороге. Оттого-то виконт перешел к тактике более привычной, а именно к называнию вещей своими именами - не считая небольшой толики лжи, но лжи, как считал сам оратор, во спасение , - пускай шаг этот мог возыметь весьма рискованные последствия. Но то, во что не верят скептики и что не спешат оглашать его обладатели, - некое внутреннее чутье, неоднократно спасавшее полковника во время службы, нынче подсказывало ему, что лишь доверие, частично искреннее, частично напускное, поможет ему немного приблизиться к разгадке таинственных событий, обрушившихся на его семейство. - Накануне происшествия в Пемброк-Холл прибыло письмо с угрозой в адрес леди Анны, которую неизвестные намеревались осуществить в том случае, если в дом не вернутся кое-какие документы. Что особенно удивительно, ведь бумаги не покидали пределов нашего особняка. Письмо, к моему величайшему сожалению, я обнаружил уже после вашего отъезда, месье де Монтеран. И я должен еще раз поблагодарить вас, сэр. Совершенно искренне. Герберт отложил приборы и, кинув салфетку на стол, поднялся, после чего подошел к французу и протянул ему руку. - У леди Амелии сложилось несколько превратное мнение о моих чувствах к сестре, но, смею заверить, это юное создание значит для меня очень много.

Амели Кармайкл: Амели тихо охнула. – Боже мой, как же это… - Молодая женщина замялась, не в силах сходу подобрать нужное слово… - Бесчестно! Она растерянно перевела взгляд с Филипа на Анну, потом на своего брата, и наконец вновь на Филипа. Романтичная история спасения девушек от грабителей приобретала иную, зловещую трактовку. – Виконт, но что… что вы намерены теперь предпринять? Анна не может не выезжать в свет, в ее возрасте это совершенно необходимо, иначе люди бог знает что подумают. Вы же знаете, сколь изобретательны сплетники. Но если ей угрожают, то опасность может подстерегать ее, где угодно. Ужасные люди, вы знаете, кто они такие?

Клод-Луи де Монтеран: Тише, шери, успокойся, - попросил, а скорее, потребовал Клод-Луи, глядя на протянутую ему англичанином руку с выражением, весьма далеким от дружелюбия. – Трудно запамятовать, что вы прямолинейны некстати, месье Герберт, - желчно заключил француз, демонстративно игнорируя предложенное рукопожатие. – Что ж, я тоже буду прямолинеен, вам под стать. И скажу честно, я вам не верю, виконт. В жизни не слышал более нелепой истории: шантажисты, которые из кожи вон лезут для того, чтобы ваши документы вернулись к вам, а они и так у вас, какая чушь! Дайте объявление в «Таймс», - губы мужчины иронично скривились. – А меня от этих сказок избавьте. Де Монтеран был бы куда более дружелюбен, знай он только про письмо, что полчаса назад демонстрировала ему Анна. Но рассказ Филипа Герберта разительно отличался от рассказа Леметра. «Бумаги пропали и были найдены» и «бумаги не пропадали никогда» - две большие разницы. Понять бы еще, с какой целью англичанин столь избирательно ему лжет. Впрочем… К черту англичанина!

Филип Герберт: - Верить или не верить - ваше право, граф, - холодно заключил Герберт, убирая руку. Если у него и теплилась надежда ослабить недоверие Монтерана, помноженное на его личную предубежденность против него, Филипа, теперь ее жалкие остатки истлели в ощущаемом даже на расстоянии пылу неприязни француза. Это было особенно досадно, учитывая пробивавшиеся в душе британца ростки дружелюбия к своему недавнему противнику, которого ему отчего-то не хотелось видеть одним из кукловодов в деле о бумагах графа Пемброка. Что ж, к черту его и его благорасположение. Не удалось выяснить по-хорошему степень вашего участия в этой интриге, думал, стискивая зубы, виконт, выясним по-плохому. - Леди Амелия, как видите, моя сестра отнюдь не пленница, - не присаживаясь, Филип повернулся к хозяйке дома, при этом на лице его отразилась разительная метаморфоза - выражение раздражения и разочарования сменилось мягкой любезностью. - Она даже выезжает. Хотя, как вы успели заметить, я предпочитаю не позволять случаю руководить судьбой моей дорогой Анны. Полковник подошел к миссис Кармайкл и вновь поднес к губам ее руку. - А теперь, с вашего позволения, я похищу вашу подругу. Мы и без того злоупотребили вашим вниманием, миледи...

Анна Герберт: Ну, разумеется! Она не пленница, она даже выезжает... под конвоем! Если бы Анна знала Филипа чуть хуже, то подумала бы, что брат издевается. Однако, конечно же нет. Он был искренне убежден, что поступает единственно верным способом. И плевать, что подумают об отношениях в их семействе посторонние. Право, в эту минуту мисс Герберт была готова позавидовать гораздо более вольным, хоть и явно более прохладным взаимоотношениям между месье де Монтераном и миссис Кармайкл. По-крайней мере, он ею не командует, несмотря на то, что... даже по званию выше, чем Филип! К такому странному умозаключению Анна пришла, когда брат уже почти совсем откланялся и посмотрел на нее, призывая взглядом присоединиться к прощаниям. И тут-то мисс Герберт и вспомнила, что маленький розыгрыш, учиненный Амели и генералом над Филипом так и не был объяснен. Получалось, что он продолжает считать, что тех двоих связывают какие-то иные отношения, чем братско-сестринские, что, на взгляд Анны, было даже как-то неловко. Но Амели все еще не дала ей разрешения просветить Филипа в этом вопросе, а сама девушка посчитала бы выдавать чужой секрет, даже такой невинный, еще большим неприличием, чем подозрение в инцесте, хоть и непреднамеренное. Впрочем, имелся у Анны, как обычно последнее время, и некий корыстный мотив. Если учитывать, что их старшие братья расстались сегодня опять едва не врагами, не станет ли для них с Амели это препятствием для будущих встреч? Причем, конечно же, с ее стороны, ибо миссис Кармайкл в своем статусе вдовы имела несравнимо больше свободы и независимости, чем сама Анна. Поэтому девушка решила промолчать - про это. По другим же поводам она намеревалась все же высказаться. Поэтому, когда они с Филипом уже сидели в экипаже, уносящем их в сторону Пемброк-Холла, Анна, выдержав паузу в несколько минут, обратилась-таки к брату, с вопросом, который занимал ее еще в гостиной у Амели. - Послушай, Филип, а для чего ты рассказал генералу де Монтерану про всю эту историю с шантажом? Ты же не считаешь, что он как-то к этому причастен?

Филип Герберт: - Не знаю, - небрежно кинул в ответ Филип, хотя в голосе его отчетливо угадывалось недовольство, грозившее, по мере разговора, вылиться в ярость. Еще бы: он так старательно сдерживал себя в течение трех четвертей часа и играл роль джентльмена, что впору было выпустить пар, накопившийся за обедом у миссис Кармайкл. - Может быть, очень даже причастен. Может быть, он сам подстроил это нападение, ведь наш герой так кстати очутился в нужном месте в нужное время. Совсем как в твоих любимых романчиках, не находишь? мужчина непроизвольно сжал кулаки, будто Монтеран сидел в той же карете напротив него и готовился совсем по-библейски подставить обе щеки, а затем - весьма по-английски - и челюсть. - И гонору сколько, - фыркнул Герберт, сам отличавшийся почти таким же норовом, что и подданный христианнейшего Людовика. - Не верит он, видите ли... Да мне плевать, верит он или нет... Ведет себя так, будто это его чертов Бонапарт проехался верхом по Лондону, а не мы услали коротышку на Эльбу. Филип мог бы продолжать до бесконечности изъявлять всю степень своей неприязни к графу, поминая не только поверженного императора, Францию и самого Клода-Луи, но и всю его родню до десятого колена, коронованных Людовиков в количестве восемнадцати голов и удалого Мюрата, немало потрепавшего нервы английскому корпусу в Иберии. Однако тактика эта была неверна. Грозным рыком он лишь пугал Анну, которая могла бы замкнуться в себе и не вымолвить ни слова в ответ на расспросы, которых у Филипа накопилось достаточно. - Энни, - неожиданно мягко заговорил виконт, - а откуда он вообще взялся на Виндимилл-стрит? Они с леди Амелией любовники? Хм... Или, - в темных глазах мужчины мелькнул странный огонек, - или все это лишь прикрытие для ваших с ним тайных встреч? Энни, признайся мне, я ведь все равно узнаю...

Анна Герберт: - Да нет же! Нет, Филип, это уж слишком! Пространная концепция, подведенная братом под то, чтобы выставить генерала еще и шантажистом, не выдерживала никакой критики. Даже при том, что и сама мисс Герберт была далека от симпатии к французу. - Ты перегибаешь палку, все же, его фамилия Монтеран, а не Макиавелли, - заметила девушка, вопреки всему, выслушавшая, как Филип метает громы и молнии, относительно спокойно. - Я согласна, генерал - человек не самый приятный, но он не мог быть там намеренно уже хотя бы потому, что о моей поездке к месту вашей дуэли кроме меня самой знала лишь Бри... Или ее мы тоже запишем в пособники злокозненных шантажистов? - Анна лукаво посмотрела на брата и усмехнулась. "Похоже, яд сарказма Монтерана задел Филипа несколько больше, чем он хотел показать. Иначе, чего бы это так разоряться?" - думала она, разглядывая в окошке кареты скучный зимний пейзаж лондонского пригорода. Однако уже следующая реплика брата вывела ее из этого спокойно-созерцательного настроя. Прежде всего, Анна обратила внимание, как изменилась интонация брата. Уж кто-кто, а она-то знала, что за этим может последовать все, что угодно. Однако, когда он спросил, не любовники ли Амели и генерал, девушка чуть не подавилась словами, шокированная прямолинейностью этого вопроса. "Господь всемогущий, даже, если бы и так, разве можно спрашивать о таких вещах вслух?! Тем более - у младшей сестры! Положительно, длительное пребывание в армии слишком серьезно влияет на умственные способности мужчин, чтобы остаться незаметным для окружающих, " - думала девушка, мучительно соображая, что же ответить. А уж его предположение, что к Амелии она ездит для того, чтобы встретиться с Монтераном... Что тут скажешь? - Филип, - столь же мягко и вкрадчиво заговорила девушка через непродолжительную паузу, тщательно подбирая слова. - Ты прекрасно знаешь, что генерала Монтерана я вижу второй раз в жизни. И я была удивлена не меньше твоего, когда он сегодня появился у миссис Кармайкл в гостиной. Но большего, умоляю, не спрашивай. В конце-концов, это просто неприлично - сплетничать о людях у них за спиной!

Филип Герберт: - А я не сплетничаю. Я говорю, что думаю, - упрямо отозвался виконт. - В конце концов, этот кавалер не посчитал нужным скрывать свое презрение к твоему брату, так что я тоже имею право на некоторое злословие. Демонстративное пренебрежение француза предложением дружбы особенно хлестко ударило по самолюбию Филипа, чего он долее не скрывал, и теперь фигура его недавнего собеседника превращалась в фундамент построения самых неприятных предположений, которые когда-либо возникали в неприятельском сознании. - Ты видишь его во второй раз. А потом увидишь в третий. А затем в четвертый. Энни. Леди Герберт был отправлен самый укоризненно-печальный взгляд, в котором нашлось место даже толике обреченности. Определенно, визит к Салли Хоукс не прошел бесследно для ее новоявленного любовника. - Если я узнаю, что ты видишься с Монтераном, я очень, очень огорчусь. Я не хочу, чтобы ты имела что-либо общее с этим человеком, ты меня поняла, Энни? Да, он тебя спас, но я по-прежнему не исключаю вероятность его участия в этой мерзкой интриге, - на лице мужчины появилась страдальческая гримаса. - Сама посуди. Письмо пришло накануне дуэли, на следующее утро на вас с Брианной напали. Кто-то знал, что вы отправитесь к месту поединка. Тебе не кажется подобная осведомленность странной? Мне кажется. И подобное дивное совпадение наводит на подозрение, что у наших противников имеются осведомители, возможно, среди прислуги Мюрреев, а возможно, и в Пемброк-Холле. Эта дедуктивная тирада заставила бы призадуматься всякого, но Филип не был уверен в том, что его своенравная сестрица проникнется этой, по его мнению, неоспоримо стройной выкладкой.

Анна Герберт: - Дурные манеры и желчный нрав генерала - еще не повод, чтобы пытаться его во всем этом превозмочь, милый братец, - проговорила Анна с мягкой улыбкой и взглянула на брата с таким выражением, словно это он был младшим, а она пыталась его воспитывать. - Тем более, что тебе это совершенно не идет. Ты совершенно другой по складу человек, и именно таким я тебя люблю. Анна решила, в самом деле, несколько сбавить обороты и прекратить каждым словом противоречить ему, понимая, что брата все равно не переупрямить. Кроме того, в свете обещанного визита к месье де Монтерану, ей стоило уже сейчас подумать о том, как усыпить разыгравшуюся подозрительность Филипа на его счет. - Что же касается встреч с генералом, то могу совершенно искренне сказать, я не испытываю желания видеть его без особой нужды ни четвертый, ни двадцать четвертый раз, - третий будет по необходимости, так что она ничуть не соврала, не так ли? - Поэтому надеюсь, ни о чем таком ты и не узнаешь впредь, - очень на это надеюсь...

Филип Герберт: Эпизод завершен.



полная версия страницы