Форум » Regency Romance: игровое поле » Заметки о мужской чести и женской предусмотрительности (эпизод завершен) » Ответить
Заметки о мужской чести и женской предусмотрительности (эпизод завершен)
Анна Герберт: Место действия: Пемброк-холл Время действия: 24 января 1815 года. Участники: Анна Герберт, Филип Герберт
Ответов - 28, стр:
1 2 All
Анна Герберт: Утро 24 января 1815 года юная хозяйка Пемброк-Холла встретила в строгом простого покроя домашнем платье и не самом лучшем расположении духа. Причиной столь неожиданного недовольства леди Анны оказался никто иной, как нежно любимый брат. Девушка, разумеется, все понимала, и не понаслышке знала особенности светского уклада жизни. Но делить Филипа, такого долгожданного после нескольких лет непрекращающихся военных кампаний, с обществом записных кутил Лондона оказалось тяжелее, чем Анна предполагала. Она была нисколько не против, если бы виконт Пемброк каждый день после обеда посещал какой-нибудь джентльменский клуб, подобно тому, как это делал их отец, но вечером… почему бы вместе не поехать вечером в гости или в оперу? Вместо этого Филип отправился в какой-то игорный дом, и Анна в конце концов задремала, так и не дождавшись его возвращения. Зато поутру она не поленилась переговорить с прислугой и выяснить, что полковник вернулся очень поздно, или, вернее сказать, рано, был хмур, раздражен и заметно хватил лишнего. И кто за кем, скажите на милость, должен в конечном итоге присматривать? Привычно занимаясь домашними делами, девушка ждала, когда ее «непутевый братец» проснется и спустится в столовую. Стрелки на часах, как нарочно, соревновались в медлительности, и Анна, вконец отчаявшаяся, уселась бесцельно терзать фортепиано. Словно надеясь, что соната Гайдна сыграет для виконта роль иерихонской трубы. Или хотя бы полкового горна.
Филип Герберт: Полковник Герберт привык просыпаться под звуки трубы и барабана; также привык он считать их сигналы насыщенными смыслом и поэзией, разумеется, понятной лишь военным, ибо штатские, приученные к рафинированной изнеженности модных пьесок, слышат в них лишь набор грубых звуков. Сегодня же его сон прервали стенания фортепиано. Филип открыл глаза, в которых сонное непонимание и отрешенность постепенно сменялись недовольством. Как знать, не случись накануне малоприятной беседы с тем напыщенным французишкой, возможно, он был бы более снисходителен, но после жалких часов дремы, в которой он отчетливо слышал звук пистолетных выстрелов, музыкальные экзерсисы сестры казались слишком громкими. Эффект, на который юная леди и рассчитывала. - Миледи, вы никогда не думали, что по утрам люди желают спать? Взлохмаченная голова Герберта-младшего походила на голову льва, причем, выражение его лица наводило на мысль, что у льва случилось несварение желудка. Полковник на ходу завязывал кисти халата, под которым виднелись смятые бриджи и рубашка - именно в них, а не в ночной сорочке, как полагается всякому порядочному джентльмену, и провел ночь и часть утра их владелец.
Анна Герберт: – Тебе не нравится Гайдн, Филип? – Анна великодушно убрала пальцы с клавиш, склонила голову к плечу, сокрушенно созерцая измученного бурной ночью и короткой дремотой брата. – Как жаль… Где бы ни побывал виконт Герберт, прогулка не пошла ему на пользу, и девушка едва заметно сморщила носик, безошибочно уловив в дыхании полковника ароматы настигшего его похмелья. – Некоторые люди, милорд, желают спать еще и по ночам, но не могут уснуть от беспокойства… за других людей… Филип, ты ужасно выглядишь. У-жас-но, - с трагическим нажимом произнесла Анна, окончательно оборачиваясь к брату. – Я заварю тебе крепкого чаю без молока, хочешь? И ты расскажешь мне, где ты был? Возможно, пытать мужчину, разменявшего третий десяток, где и с кем он проводил время, был и не самой лучшей идеей. Но приступы сестринской заботы, понятное дело, разуму неподвластны.
Филип Герберт: Филип плюхнулся в кресло, лениво потер поросшую щетиной щеку, после чего подпер ее кулаком и уставился на сестру. - Завари, пожалуйста. Буду тебе признателен, - столь кратким, но емким способом мужчина попытался извиниться за собственную неучтивость. - И попроси подать завтрак. Ты ведь составишь мне компанию? Сердиться на Анну долгое время ее старший родственник находил совершенно невозможным, а главное - абсолютно бессмысленным. До появления в доме леди Кэтрин дочь сэра Джорда Герберта была царицей Пемброк-Холла, таковой, благодаря деликатности и добросердечию новой графини, она оставалась и впредь. Да и как можно было противиться очарованию этого создания, расцветшего еще ярче в последние годы, что Филип не преминул еще раз отметить. Выдавать ее замуж было бы даже жаль - братская ревность и недоверие ко всем возможным кавалерам юной леди только поддакивали этой идее. - Надеюсь, ты не стала меня дожидаться? Я был бы весьма разочарован, будь это так, - полковник взял с газетного столика утренний номер "Таймс" и принялся разрезать ножиком свежие газетные листы. - Слегка повеселиться никому еще не мешало, а вот бессонная ночь редко приносит пользу юной даме.
Анна Герберт: – Я пыталась, - девушка вздохнула, на этот раз окончательно скатываясь к искреннему участию с постамента оскорбленной добродетели, на котором она некоторое время намеревалась удержаться, дабы пристыдить брата за позднее возвращение в Пемброк-холл. – Листала модный роман, пока не уснула. Разумеется, с твоими развлечениями никакого сравнения. В этот момент на зов колокольчика явилась горничная, и разговор на время прервался: Анна занялась сервировкой маленькой чайной церемонии на двоих. - Ты уверен, что хорошо провел время, Филип? – Участливо поинтересовалась сестра, когда над столиком заструился бодрящий аромат свежего чая. – Скажи хотя бы, проиграл или выиграл? В глазах юной особы невольно блеснуло любопытство, ведь запретные забавы всегда интересны вдвойне.
Филип Герберт: - Об этом я тебе завтра скажу. Филип усмехнулся - и немедленно пожалел о своей несдержанности: не следовало упоминать завтрашний день, ведь за этим обязательно последуют расспросы, а за расспросами - признание в том, что дуэль с Монтераном решит, кто из них выиграл во вчерашнем словесно-карточном поединке. В том, что уклониться от откровений будет невозможно, полковник не сомневался - мисс Герберт упорством не уступала ни своему отцу, ни старшему брату, известным упрямцам, а свойственная ей жажда истины сделала бы честь даже самому блестящему сыщику. Иной вопрос, что правду подобного рода юным девицам лучше было не знать, дабы нервам их, и без того расшатанным глупыми исторьетками нынешних писак, не был нанесен удар, ведь он неисправимо повлек бы за собой удар, сродни залпу артиллерийской батареи, по нервам мужчин. В этой области борьбы с противником женщинам не было равных. - Какой прелестный аромат! Что это? - попытался сменить тему Филип.
Анна Герберт: - Почему завтра? Уловка Филипа не сработала. Анна не против была поболтать с братом о сортах чая, но только после того, как он удовлетворит ее любопытство относительно сегодняшней ночи. Герберт-младший слыл достаточно прямолинейным человеком, во всяком случае сестра воспринимала его именно таким. И уклончивые ответы были категорически не в стиле полковника. – Сумма так велика, что тебе нужно время, чтобы к ней привыкнуть? - беспечно пошутила девушка, но взгляд ее оставался серьезным и почти требовательным.
Филип Герберт: - Нет. Все хорошо, Энн, не беспокойся, - нарочито небрежно ответил полковник, - ерунда, правда. Он пересел за стол, где уже красиво, благодаря стараниям мисс Герберт, были расставлены чайные принадлежности, каждая из которых стоила, по меньшей мере, годовое жалованье простого пехотинца. - Вчера позволили себе выпить больше обычного, так что утро вовсе не такое доброе, как хотелось бы. Завтра, надеюсь, жизнь заиграет яркими красками, - Филип послал сестре самую бодрую улыбку, отчего его помятое вчерашними похождениями лицо приобрело странное выражение. - Как ты предполагаешь провести сегодняшний день?
Анна Герберт: Настаивать далее было совершенно невозможным. Не говорить же Филиппу прямо: братик, я тебе не верю. Да и в общем-то ничего, кроме странного предчувствия, за душой у Анны не было. Может, действительно все дело в излишних ночных возлияниях Филипа, а она нафантазировала сходу бог знает что. Это все из-за странного ночного вора, побывавшего в кабинете отца. После него в любой мелочи начинаешь искать злой умысел! Мечтательно вздохнув, девушка наблюдала, как в чашке кремовым водоворотом молоко мешается с чаем. Брату она, как и обещала, подала чай покрепче. – Я собиралась съездить к Бриа… К мисс Мюррей. Мы так давно не виделись. Недавний прием не в счет, там все пошло кругом, из-за… Ну в общем, ты знаешь, из-за чего. Глаза Анны лукаво заискрились. – Тебе тоже не помешало бы навестить графа и его сестру. Отцу было бы приятно узнать о возобновлении этого знакомства. Граф Пемброк ненавязчиво, но все же пророчил Брианну Мюррей в невесты Филипу, и мисс Герберт готова была поддержать это начинание словом и делом. Жаль, на приеме она не успела расспросить подругу о том, как она находит ее любимого полковника, но сегодня же она исправит эту оплошность.
Филип Герберт: Как славно, что лорд Пемброк нынче отсутствовал, иначе бы его изысканная натура не вынесла открывшегося незримому участнику зрелища: его старший сын и наследник сидел за завтраком так, будто он самый худородный кучер, проснувшийся после тяжелого похмелья, - волосы всклокочены, физиономия помята, голова покоится на ладонях, а локти уперлись в край стола. Впрочем, от похмелья не спасали ни дворянский титул, ни прививаемые годами хорошие манеры, а перед пьянством, как и перед могилой, все сословия были равны. Герберт-младший же не видел в подобном поведении ничего предосудительного, в конце концов, армия и неистовые возлияния нередко шли рука об руку. Над столом повис звук, напоминавший стол раненого животного. - Только не это... - Филип поморщился, отгоняя головную боль, с силой потер виски и лоб. - Еще и визиты... Нет, сегодня я на это не способен... Впрочем, несмотря на тяжелое состояние, полковник намеревался все-таки преодолеть временную немощь и наведаться к своему секунданту. По правилам, дуэлянтам полагалось иметь второго свидетеля, и возможно, упомянутый сестрой граф Мюррей мог бы оказать Герберту эту сомнительную услугу.
Анна Герберт: – В таком виде и не нужно, - Анна была по-сестрински откровенна. Вид страданий брата вызывал у девушки жалость и сочувствие, но приглашать кого-то еще разделить эти чувства мисс Герберт не рискнула бы. – Если Мюрреи увидят тебя таким… О, нет, я уверена, что его светлость оценит твой подвиг, и возможно даже позавидует весело проведенному вечеру… Последовал тихий смешок в чашку с чаем, и Анна принялась сосредоточенно накручивать на палец длинную темную прядь, некстати выбившуюся из плена заколок, стараясь отвлечь себя этим занятием от желания подшучивать над мающимся похмельем Филипом. – ...Но в глазах Брианны ваш романтический образ, мой дорогой полковник Герберт, будет погублен навсегда. Надеюсь, сам Максимилиан Мюррей кутил не с тобой? – уточнила юная леди, подозрительно прищурившись. – И Бри не станет пенять мне за то, что ты сбиваешь с пути истинного ее драгоценного брата?
Филип Герберт: - О нет. Макс слишком праведен для наших шалостей, мне было бы совестно заставлять его после искупать свои грехи молитвой и покаянием. Аромат колониального чая донесся до утомленного накануне винными парами обоняния полковника. Этот напиток имел чудодейственное свойство бодрить и приводить в чувство, что было весьма необходимо Филипу. Один глоток, другой - и постепенно в голове стало проясняться. - Какое чудо, Энни... - он благодарно взглянул на сестру. - Вот чего мне не хватало в нашей доблестной армии. Конечно, после вашего милого общества, миледи. Несмотря на игривое настроение и веселую улыбку, мысли Герберта витали в области весьма малоприятной. Итак, завтра им с Монтераном предстоит стреляться. Что ж, отлично. Кто бы ни правил в Париже, французы всегда оставались французами, а значит, их следовало постоянно ставить на место, на войне или в мирное время. При этом излишней самоуверенностью виконт не отличался, а потому приготовился и к тому малоприятному исходу, который сделает его непутевого братца Робби наследником многомиллионного состояния. Досадно было бы уйти из жизни вот так, в расцвете лет, имея перед собой всевозможные радужные перспективы, но уж лучше смерть, чем позволить лягушатнику тебя одолеть... - Кстати, ты не в курсе, мистер Робсон в Лондоне? - как бы невзначай поинтересовался мужчина. Робсон был держателем адвокатской конторы, уже несколько десятилетей пользовавшей Пемброков. Офицерские залихватские замашки не лишали Филипа определенной практичности, а потому следовало, на всякий случай, уладить свои дела.
Анна Герберт: - Чаёвничающие на биваке гренадеры? Этого не могу вообразить даже я, - окончательно развеселилась Анна, пытаясь представить себе чопорное английское чаепитие под градом картечи. Но тут же следующий вопрос брата заставил девушку нахмуриться. – Да, он в городе, заезжал к нам за неделю до твоего возвращения, жаловался, что страдает от подагры и равнодушен к охоте, - мисс Герберт отвечала машинально, а в голову ее тем временем вновь пытались пробраться разные не самые приятные мысли, только что выпровоженные вон. – Зачем тебе… Это из-за вора, да? – Не сдержала она тревожного любопытства. – Думаешь, мистер Робсон может как-то посодействовать… в поисках бумаг отца? «Адвокаты, они ведь на короткой ноге с судейскими, - немедленно мысленно развила свою гипотезу Анна. – Быть может, Филип хочет нанять сыщика?»
Филип Герберт: - Н-нет, не для этого, - нехотя потянул Филип - и снова пожалел о том, что язык его опередил мысли. Погром в кабинете графа Пемброка так и оставался загадкой. Никаких следов, никаких подозрительных визитеров или настораживающего поведения одного из гостей. Впрочем, слуги дома и офицер британской армии не располагали достаточными знаниями, чтобы провести расследование в надлежащем виде, и в голове полковника назревала мысль о том, чтобы обратиться к услугам человека, наделенного изрядными талантами по части изысканий, при этом не создавая ненужной огласки - верной спутницы едва ли не всех событий из жизни вельможных особ. - Хотя я подумаю. Возможно, Робсон найдет нужного человека, который нам поможет. Герберт поставил чашку на блюдце, но несколько неловко, так, что тонкий фарфор слегка зазвенел. - Надеюсь, ты никому не рассказывала о том происшествии, как я просил? Энни?
Анна Герберт: - Ну что ты, конечно же нет! – слегка покривила душей мисс Герберт. Но, во-первых Брианна – не «кто-нибудь», а лучшая подруга, а во-вторых никаких подробностей она мисс Мюррей не поведала. – А пока ты думаешь, - предпочла немедленно сменить тему девушка, - расскажи, зачем же тебе понадобился мистер Робсон, если не за этим. Владельца адвокатской конторы «Робсон и сыновья» с большой натяжкой можно было назвать другом семьи лорда Пемброка. Его упоминание или появление в зоне видимости, если это не был обычный визит вежливости, обычно предвещало какие-то мужские сложности или унылые церемонии, вроде составления купчей, дарственной или завещания. Преисполненная подозрений, Анна, вслед за братом, отставила в сторону чашку. «Нет, он все-таки проигрался, это очевидно. Неужели по крупному?» - Мне кажется, Филип, ты что-то недоговариваешь, - решительно заявила юная дама, взвесив все «за» и «против». - Если что-то случилось, разве не честнее узнать это от тебя, чем от мистера Робсона или из утренних газет!
Филип Герберт: Началось. Женщины любили суету, умудряясь создавать ее там, где требовались лишь холодный расчет и изрядная доля уверенности в себе. Объяснять же Анне, что такое мужской спор и почему нельзя в иных случаях избежать поединка чести, было делом слишком непростым, а для мучившегося похмельем полковника Герберта и подавно. - Энни... Тебе повезло не иметь дела со всякого рода счетами, расписками и прочей малоприятной гадостью, - граф Пемброк наверняка бы не одобрил подобные выражения, но, на свое счастье, ныне он занимался приведением в чувство Европы, а не собственных детей. - Я хотел уладить кое-какие формальности, и только. Будь любезна, налей мне еще немного чаю... Пока сестра наполняла его чашку и, без сомнения, обдумывала стратегию этого родственного дознания, Филип размышлял, как поставить ее перед фактом, рассказав о дуэли, но при этом избежав типичных женских причитаний, сделать ли это сейчас или отложить известие до завтрашнего утра, дабы спокойно выспаться и приготовиться к поединку. - Можешь не волноваться, позорить наше славное семейство скандальными выходками я не собираюсь, - он усмехнулся, понося чашку к губам и делая небольшой глоток, после чего добавил едва различимым голосом, - все ровным счетом наоборот...
Анна Герберт: После упоминания о счетах и скандальных выходках Анне оставалось разве что уточнить, о какой конкретно сумме идет речь. Так, во всяком случае, ей казалось. – Я не отец, и ничем не стану тебя попрекать, - весьма опрометчиво пообещала девушка, ласково опуская свою узкую ладошку поверх крепкой руки брата. Ты же знаешь, Филип, как я тебя люблю. Обезоруживающее признание, но на этот раз сестра была далека от намерения использовать этот безотказный женский прием, чтобы поощрить словоохотливость Герберта-младшего. – У меня с вечера сердце не на месте, снились какие-то ужасы. Глупость, правда? Знаешь что, давай завтра поедем в Уилтон. Прямо с утра. Как раньше, помнишь, нас возил туда отец. Желание похитить брата из бурных объятий английской столицы родилась само собой от вида сдержанного страдания на лице через силу улыбающегося полковника. Анне мигом вспомнился старый пруд, где они, бывало, катались на коньках, пышущий жаром огромный камин в гостиной, шумные игры в снежки, и она мечтательно подперла подбородок ладонью.
Филип Герберт: - Обещаю, что мы обязательно туда съездим, Энни, - мужчина ласково улыбнулся, глядя в сияющие глаза сестры, старавшейся всеми силами привести его в чувство. - Но не завтра, прости. Завтра у меня дела, неотложные... В Уилтоне он не бывал целую вечность, и предложение сестры прозвучало как нельзя более кстати. После того, что ему довелось повидать за последние десять лет, Филип стал более трепетно относиться к местам, овеянным воспоминаниями беззаботного детства, так что, решил он, если завтра ему повезет вернуться домой живым, они немедленно отправятся в Уилтшир. - Спасибо тебе за предложение... И совершенно в нарушение всех правил приличия, Герберт привстал и поцеловал сестру, нечаянно кольнув проросшей за ночь щетиной ее еще совсем по-детски нежную щечку.
Анна Герберт: Мисс Герберт готова была растрогаться окончательно. Если бы не это магическое «завтра», которое не в первый уже раз упоминал брат. «Последний раз, - мысленно дала себе слово девушка. – Спрашиваю последний раз, просто для успокоения совести». Что она будет делать, если Филип так и не ответит на расспросы, Анна еще не решила, но в характере юной дочери графа Пемброка порой совершенно не к месту и не вовремя проявлялась настойчивость, унаследованная от отца. При том, что до дипломатических навыков родителя юной леди было еще очень и очень далеко. - Я не понимаю, - состроила обиженную гримаску Анна. – То ты называешь свои завтрашние дела пустячными, то неотложными. Я могу как-то тебе помочь? Что нужно сделать, вдвоем, мне кажется, мы справимся быстрее.
Филип Герберт: Филип, уже усевшийся обратно, отрицательно мотнул головой. - Нет, Энни, уж здесь-то ты ничем не сможешь помочь... - он снова сделал несколько небольших глотков, совершенно опустошая чашку. Сухость в горле смягчилась, и говорить и даже думать стало заметно приятнее. - Завтра утром нам с одним джентльменом... вернее, не джентльменом, месье, - полковник фыркнул, красноречиво демонстрируя любовь к французам, - должны уладить некоторые вопросы, затрагивающие его и мою честь. Пара выстрелов - и все, после этого я в твоем полном распоряжении. Мужчина с наигранной жизнерадостностью взглянул на сестру, моля Бога, чтобы та не уподоблялась многим иным женщинам, готовых заранее похоронить своих мужей или братьев, стоит им только заслышать о поединке.
полная версия страницы