Форум » Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется... » Со мною вот что происходит... » Ответить
Со мною вот что происходит...
Абигайль Тетчер: Фантазии игроков. Поэтические, прозаические - самые разнообразные. Критики не обещаем, теплый прием гарантируем :)
Ответов - 24, стр:
1 2 All
Ричард Кроун: А через download master или иные программы-качалки? Залил на ипапку: ссылка
game_master: Сейчас посмооотрим....
Ричард Кроун: Письмо к Стелла-Лючии Солнце меркнет перед Вами! Во пламени терзаний, я к Вашим падаю ногам, молю простить не складный мой язык, который очерствел от брани так, что горло сохнет, и дыханье замирает от немоты строптивой. При виде Вас теряюсь я, словно бы в безумье; твердые руки, набитые в бою, слабеют и не смеют даже прикоснуться к стану. Как мои руки, что даруют смерть, осмелятся дотронуться до сиятельного тела, которое источает лучезарную любовь! Из последних сил, дрожащими руками пишу письмо, в надежде, что моя слабость останется при мне, а к Вам попадут лишь строки о моей любви. Вспоминая лик, я трепещу блаженно. Всеобъемлющий Господь, мне видится, в сапфирах влажных глаз! Как Владыка Рая прощает нам грехи и карает за непослушанье, так и Ваши глаза, лишь легохоньким движеньем раздвигают воды горя и мучений. И слезы счастья, что я видел, насыщают пустынную душу благодатной влагой, утоляют жажду сердца моего. Как благосклонная к жизни Мать Христа, будьте снисходительны ко мне, прошу. Но если Вы, как горный кречет, склюете мою печень, она снова отрастет, и вновь Вам ее подставлю. Клюйте! Моя любовь, словно меч Дамасский, закалится лишь, и станет крепче. Будете хрупки, - мой щит уже на страже Вашей красоты и Вашей чести. Лишь слово песней соловья сольется с Ваших уст, я смерть приму, не обнажая меч, только бы не оставалось в Вашем сердце обиды на меня. Я признаюсь, что на приеме у сеньора нашего, Герцога Миланского, я тайно наблюдал за Вами. Смею Вас заверить, нежней и ласковей существа мне не доводилось в своей жизни повстречать. Ваша грация превосходит шелк, который под силою ветров порхает над рекою Адда. Но ткань когда-нибудь опустится на землю, Вы же можете лишь воспарить к жемчужным облакам. Если пожелаете, из них я смастерю Вам бусы. И солнце я готов проткнуть, чтобы низложить золотой венец Вашу голову, назвав своей возлюбленной на веки! Как тайно наблюдал за Вами, Амур следил за мной, и стрелою острой пронзил меня он метко. Все нимфы и вакханки оказались блеклым подобием Вашим. Они приходят, молят, проверяют мою страсть, изыскивают скверные ходы, чтобы добиться моего расположенья. Я, словно в пылу кошмара, отмахиваюсь от похотливых лиц. Я вспоминаю Вас и ангельский Ваш голосок, - кошмарный сон уносится; ему на смену приходят сладкие фигуры. Я вижу Вас в одеянии Марии Девы: Вы рыдаете, склонившись под крестом; меня же распинают от моей любви к персоне Вашей. Тому, кто ее видел (хоть украдкой, как то был я), умирать уже не страшно. Образ Ваш осветляет дух, низвергает того кровавого беса, сидящего во мне. На его место, как просветление души, нисходит благодать любви и к жизни страсть во имя Ваше, во счастье Ваше и милосердие ко всему живому на грешной сей Земле. На днях я видел Вас во сне. Вы брели по берегу озера Комо. Майские лучи игрались по водной глади, скрывая в них высокие сосны и ели, что окружают этот чудо. Но лишь Ваша тень ложилась на эти блики, они меркли. Вы улыбались тому дню. Себя же я ветром ощущал, невидимыми руками я касался Вашей кожи, расчесанных волос. Я очень сожалел, что сон прошел столь скоротечно. Утром же, пробудившись, я выглянул в окно. В небесах ярче всех была Венера. Вы – та блистательная звезда, что восходит на заре, затмевая грозный Марс! Покоряясь ей, уверен я, дух и разум наполняются самым светлым естеством, кое в нас заложено Божественным Владыкой. Простите мне, коль Вас обидел сим письмом, мне тяжело искать в разуме слова для Вас, когда по Вашей же причине я схожу с ума, безумно упиваюсь встречей с Вами на вечере под золотой звездой сеньора Цербино, и с этим я страшусь отказа, ведь искусному рубаке слова даются с рыбной костью в горле. Но знайте, я буду там и буду снова лицезреть Вашу красоту, даже не надеясь на разговор… Письмо к Витторио ---------------------- Это ответное письмо, написанное Стелла-Лючией. Stella - звезда (итл.) Lucia - светлая, от luce - свет (итл.) Vittorio - победитель; от vittoria - победа (итл.) --------------------- Пусть победит сильнейший, так говорили греки. Ваше письмо меня, не то слово, протрясло своей открытостью и преждевременностью. Если бы Вы, сеньор, не смотрели только на меня, быть может, Вашему взору предстала бы иная картина боя. Как Вы помните, сам благодетельный герцог Миланский, о котором Вы упоминали, обходил меня, и руки целовал с поклоном. Моя матушка уверяет, что он станет лучшей парой. И я вольна подчиниться слову отца, который, к Вашей возможной удаче, еще не говорил с герцогом на эту тему. Ваше послание, хотя и тронуло меня попыткой превратить железный меч в гусиное перо, однако, будет Вам известно, герцог пишет лучше. Ему известны не только Амуры и вакханки, с коими, как видно из послания, Вы общаетесь чаще, чем соседом. Герцог хорошо разбирается как в латыни, так и в греческом, чего о Вас, к прискорбию, не скажешь. Посему даю совет Вам, граф, оставьте данную затею, и слова приберегите для других. Быть может, стоит Вам, вытащить рыбью кость горла, и более костлявую рыбу не употреблять в пищу. Я чувствую, она вредна как для Вашего здоровья, так и для рассудка, коль Вы сами склонны признавать себя безумным. Ведь к сумасшествию склонны эпикурейцы, как говорил Элинан из Фруамона, чьи гнилые постулаты лишили человечества греха, а с ним великого Спасения. Я чувствую, что Вы своей любовию ко мне гордитесь, а гордость – есть черта эпикурейцев. И любовь, я дОлжна полагать, для Вас есть благо выше, чем Спасенье и смиренность. Вы дерзнули написать, будучи даже не знакомы ни со мной, ни с моим отцом. Вам сняться сны, так позовите тех людей, которые в этом разбираются получше Вас. Уверяю, мне не доводилось ходить по берегу Комо, быть может, во сне Вы обознались, ведь Вам, как Вы сами написали, озерные блики затмевали глаза. О Вашей тайной страсти, доставшейся Вам от нимф и наяд, я умолчу, ибо это было неприлично. Ваши мысли и похотливые желания не достойны не только сословия Sacerdos, но и Rex, а следовательно, и нашей благочестивой Католической Церкви. Я не могу говорить за красные митры, я вполне могу, как женщина ошибаться, но ваши слова, относительно бесовского духа наводят на мысль о еретиках, ведь слухи о катарах и богомилах еще расходятся по нашим землям, стращая сердца доверчивым людям. Коли Вы благородный христианин, Вам должно быть скверно и постыдно говорить о личных демонах женщине, тем более той, которой Вы намерены надеть праздный золотой венец. Да будет Вам известно, коль Вы склонны отправлять меня на Небеса, в Рай металлы не возьмешь, это был удел язычников. Тогда к чему мне золото иль серебро, когда оно не спасает мою душу, и не поможет ей в Чистилище? Будет Вам также известно, что я - истая христианка, ревностная католичка, поэтому лживыми словами Диониса и блеклой поэзией Данте ди Майяне не пронзишь мою душу, надо быть для этого хотя бы Данте Алигъери, известного флорентийского поэта, чьи сонеты мне довелось прочесть, а Вам, к сожалению, нет. Почитайте, быть может, почерпнете многое из сущности Амура и современной метафизики любви. Вы сравнили меня с Приснодевой, мне кажется, данное сравнение слишком коварным в неопытных руках. Я понимаю, Вы хотели произвести впечатление доброго христианина, но как я уже говорила, это стремление обернулось против Вас. Вы разве не находите, что сравнивать земную, грешную женщину со святой, к тому же умершей в печали по сыну богоматери, слишком пошло и позорно? А позор вояку отнюдь не украшает. Однако же я надеюсь, что к вечеру у сеньора Цербино, чей герб Вы лаконично описали, Вы извинитесь предо мной за столь холодное и полное безыскренности письмо. Тогда, возможно, я попрошу герцога, чтобы его волею, усадить Вас, напротив моего отца. Поверьте, я смогу убедить сеньора Цербино не подавать рыбу. Благословит Вас Бог на военные победы.
Margarita de Valmy: Позволю себя проявить... Ушедшему Будешь ли ты плакать обо мне? Если стянет душу обручем, Позаботишься ли о душе? Я тобой давно уж изгнана, Променяла ад на рай, Только оставаясь призраком, Я прошу тебя, не умирай! Я дыханье тонкое, дрожащее, Соберу по капле на ладонь, Кто сказал, что тяжко уходящим, Кто решил какая это боль? Знаешь, оставаться все же горько мне, Я поплачу, а душа болит, Если встретишь там сегодня Господа, Расскажи, как горечью горит, Души тех, кто жив еще, По судьбе ушедших в небеса, Впрочем ты в молитве истовой, Упади, и Бог поймет все сам., Может он простит мои сомнения, Боль, и слезы и мою печаль, Может будет с нами исключение... Нет? Не будет? Жаль...
полная версия страницы